Кукла колдуна

Поэтому сегодня я планировала продолжить начатое. Когда Дайрен возбужден, он становится другим человеком. А значит, я могу узнать у него правду. То, что он думает на самом деле. То, что скрывает от меня.

При мысли о том, что мне вновь придется сделать, краска прилипла к щекам. А затем предательски запульсировало между ног. Кольнуло раз, другой, отдаваясь волной жара там, внизу, где я сегодня специально не надела трусиков.

Поразительно. Но, кажется, теперь мне хватало одного воспоминания о Дайрене, чтобы почувствовать возбуждение. Да, ему бы это определенно понравилось.

Но я не успела усмехнуться этой мысли. В самый последний момент, когда оставалось только выйти из комнаты и на цыпочках прошмыгнуть в комнату первого рыцаря, взгляд упал на стол с едой.

И в следующий миг я застыла, как каменная статуя. На серебряном подносе с чернением лежало аккуратное письмо в черном конверте. Сверху красовалась алая печать из сургуча.

Рука дрогнула, едва я потянулась, чтобы прочесть послание. Сердце забилось отчаянно быстро. Где-то в глубине души я уже знала, что ничего хорошего внутри мрачного конверта быть не может.

И оказалась права. На черном листе бумаге белыми буквами значились слова:

"Третьего числа месяца Седой луны в полдень приходи в сады Медуз. Одна. И я расскажу тебе, как спасти Кэльфиана. Если придёшь не одна, я уйду, и ты меня не увидишь. Если не придёшь, знай: совсем скоро последний фей умрет".

Подписано было одним словом "друг".

Перед глазами заплясали разноцветные круги. Голова закружилась.

Может ли это быть правдой? Или письмо — ловушка?

Однажды меня уже пытались убить. Кто-то вполне мог попытаться ещё раз.

Но пугало другое. Похоже, теперь моему таинственному "другу" было известно, что я — фея. И это ставило крест на всех моих дальнейших планах. Сколько ещё я смогу прожить в доме Дайрена, как его каури? Похоже, немного. Если меня смог раскусить кто-то, кроме первого рыцаря, значит скоро моя тайна перестанет быть таковой.

Лихорадочным движением скомкала письмо и бросила в тлеющий камин. Почти потухшие угли мгновенно подхватили листок, и оранжевое пламя благосклонно приняло жертву. Через минуту от послания осталась лишь пыль и пепел.

Единственная мысль, которая стучала в голове: "Дайрен не должен узнать о случившемся". Он ни за что не отпустит меня на эту встречу. А я не смогу не пойти и остаться безучастной. Вполне может быть, что в письме — правда, и моему брату осталось недолго.

А значит, выбора не было.

Но как только последние язычки пламени потухли, доедая бумагу, дверь в мою комнату открылась. Совсем не так, как когда-то. Не резким хлопком, от которого вздрагиваешь от неожиданности. А спокойно, и даже как будто осторожно.

На пороге появился Дайрен. Высокий, как всегда немного мрачный, с глубокими, блестящими в полумраке голубыми глазами.

— Я думал, ты все еще спишь, — сказал он, проходя внутрь, вызывая по спине волну мурашек.

— Нет… я, — начала говорить, бросив нервный взгляд в камин. — Я уже проснулась.

На тлеющих углях было почти не видно следов от странного письма.

Рыцарь подошел ближе, оглядывая меня внезапно потемневшим взглядом. Я опустила голову и посмотрела туда же, куда и он.

Внезапно в короткой сорочке стало ужасно неловко. И также ужасно горячо.

На губах мужчины появилась тонкая улыбка.

— Сегодня я пришел немного раньше. За твоими сказками, царевна, — добавил он немного хрипло. — Ты ждала меня?

Ждала ли я?

Конечно, ждала. Но слова застряли в горле.

Я опустила взгляд в пол, краснея и кусая губы. Рядом с этим мужчиной каждый раз я начинала чувствовать себя ужасно неловко. Жар, стягивающий грудь, мешал вздохнуть, мешал думать.

Но Дайрену будто бы и не требовался ответ. Он улыбнулся еще шире, как довольный кот. Коснулся моего подбородка, приподнимая голову и заставляя посмотреть себе в глаза. Обжигая голубым огнем. Медленно приблизился, словно позволяя мне ощутить его тепло, вдохнуть поглубже сладкий, пьянящий запах, и неторопливо коснулся своими губами моих.

Раскаленная змея спустилась по позвоночнику и скрутилась кольцами где-то под желудком.

Как быстро он сводил меня с ума. Вот я еще просто разговариваю с ним, а вот уже ничего не соображаю в его руках. Прижимаюсь к нему грудью, животом, бедрами, обхватывая ладонями его плечи и затылок. Зарываясь руками в распущенных черных волосах.

Я любила его волосы. Чуть ниже плеч. Темные, как сам мрак Уин-Даше. Мягкие, как крылья ночи. Любила его запах, вкус его губ, рельеф мышц, проступающих сквозь одежду. Я боялась признаться себе в этом, но, похоже, я любила его всего. За такое короткое время, что мы были знакомы, этот человек стал моим воздухом. Отравленным и ядовитым. Сладким, как вино из диких ягод.

Мы целовались долго и с упоением, как юные любовники, как люди, которые впервые ощутили собственную страсть. Дайрен опустился на кровать, усадив меня к себе на колени. Одной рукой поглаживая меня по спине, пальцами обводя по кругу позвонки. А второй — проскользнув под ткань сорочки. Обжигая живот жаром ладони, сжимая по очереди затвердевшие соски.

Я тихо постанывала, не разрывая поцелуя. Чувствуя, как Дайрен пьянеет вместе со мной. Ощущая, как напряжение пульсирует между ног. Как становится жарко и влажно там, где у меня не было белья.

Я снова хотела его. Прямо сейчас. До судорожно сжатых коленей, до застрявшей в горле мольбы.

Но сегодня была моя очередь вести.

А потому, когда я вдруг отстранилась и спустилась на ковер между ног рыцаря, его голубые глаза изумленно вспыхнули.

Он молчал. Только дыхание стало еще более отрывистым и поверхностным. Когда я резко распахнула его рубашку, скользнула губами по груди, захватив в плен маленький сосок, он закрыл глаза и замер, напрягшись всем телом.

Опустилась еще ниже, с упоением лаская кубики на животе, безупречный рельеф его мощного тела. Мне так давно хотелось дотронуться до него. Хотелось оставить собственные отметины на его гладкой коже. Как будто хотела доказать, что не только я — его. Но и он — мой.

Глупо. Наивно. Но так необходимо.

Со звоном отогнула пряжку с хвостом скорпиона на его штанах. Расстегнула несколько пуговиц и, на миг застыв, взяла в руки напряженный член.

Какой же он был горячий и крупный. Не верилось, что он вообще способен оказаться во мне. Бархатная кожа, до которой хотелось дотрагиваться. Гладкая твердость, от которой нестерпимо пульсировало внизу живота.