Кукла (сборник)

– Неужели не понимаешь, что о некоторых вещах не говорят? Слишком уж они личные. Я лишний раз вздохнуть боялась, все надеялась, что если буду молчать, дурные предчувствия не сбудутся.

– Да, понимаю.

– Но сегодня, когда рассеялись последние сомнения, вся боль и страхи, которые я так долго держала в себе, вырвались наружу, и мне необходимо выговориться.

– Ах, Мэй, милая моя! – причитала женщина, беспомощно оглядываясь по сторонам, будто собираясь встать и передвинуть что-то из мебели, в надежде помочь подруге и исправить положение. – Вот скотина! Грубое животное!

– Ах нет, он хороший! – устало возразила Мэй, обессилев от рыданий и тупо глядя перед собой. – Просто Фред такой же, как все мужчины. Все они одинаковые и ничего не могут с собой поделать. Я его не виню. Только злюсь на себя, что была дурой и так сильно любила.

– И давно ты знаешь?

– С того дня, как он вернулся из Америки.

– Но, Мэй, милая, ведь с тех пор прошло восемь месяцев. Не хочешь же ты сказать, что все это время молча терзала себя? Нет, это невозможно!

– Господи, эти восемь месяцев показались целой вечностью! Не знаю, способна ли ты хоть на минутку представить адские муки, через которые мне пришлось пройти. Вечные сомнения, сбивающие с толку подозрения, и при этом приходится делать вид, что все хорошо. Тщетные попытки угодить Фреду, не замечая пренебрежительного отношения, превратить себя в рабу в надежде, что, может быть, он ко мне вернется. Восемь месяцев страданий и унижения…

– Ах, если бы я могла помочь! – воскликнула женщина и тут же подумала: «Нет, в жизни с людьми подобные вещи не происходят. Так бывает только в пьесах».

– Да разве тут поможешь? – всхлипнула Мэй. – Это надо пережить в одиночку. Каждое мгновение оставило в сердце неизгладимый след, и все они болят, как выжженное огнем клеймо. Да-да, с первого мгновения до последнего.

– Послушай, Мэй, но почему после Америки произошли такие перемены?

– Потому что разлука меняет мужчину. Пойми же, вдали от меня Фред забыл о прежнем желании быть вместе, а уж потом был готов забыть и все остальное. Другой образ жизни, встречи с новыми людьми.

– И все же…

– Как только он вернулся, я сразу поняла, почувствовала сердцем. Не могу описать словами, что именно изменилось. Ничего бросающегося в глаза. Так, всякие мелочи в разговоре, манере держаться. Даже голос стал другим, громче. Фред заговорил как человек, пытающийся скрыть какую-то тайну. Понимаешь? Я заметила это в первый же день, но из последних сил старалась отбросить в сторону подозрения, а сердце все ныло и ныло до сегодняшнего дня. И теперь я наконец поняла, что хотела скрыть от себя самой.

– Он встретил другую женщину?

– Да… – Голос Мэй задрожал, а глаза наполнились слезами. – Да, конечно, у него есть другая женщина, только дело не в ней. Ему опостылела наша жизнь, наш дом и я. Да вообще все, что связано с прошлым. Фред хочет от него избавиться. Не надо больше ни семейных уз, ни дома. Говорит, что снова вернется в Америку.

– Ну, Фред! Не ожидала! Ведь когда я вас видела вместе, не было никаких признаков. Ни единого намека на разрыв. Бедняжка Мэй!

Несмотря на полные жалости слова и попытки утешить подругу, женщина осознавала, что не способна пробудить в своей душе искреннее сочувствие к Мэй, а слезы подруги начали вызывать раздражение, смешанное с презрением, и справиться с ними было нелегко. Глянув на часы, она подумала: «Вряд ли я могу понять переживания Мэй, ведь со мной ничего подобного не случится».

– Не знаю, как жить дальше! – причитала Мэй. – Кому еще на долю выпали такие страдания? Нет, терпеть дальше не хватит сил. Пережить страшные восемь месяцев, чтобы дождаться сегодняшнего дня, когда все рухнуло.

– Не плачь, милая, – утешала подругу женщина, а в голове вертелась назойливая мысль: «Господи, неужели она еще раз заведет свою песню? Нет, это слишком. Кроме того, уже достаточно поздно».

– Послушай, а не выпить ли тебе хорошую порцию бренди с содовой? – ласково предложила она Мэй. – Голова-то, наверное, разламывается от боли. Поднимись-ка лучше наверх да прихвати бутыль с горячей водой и прими пару таблеток аспирина. А главное, постарайся все выкинуть из головы…

Мэй улыбнулась сквозь слезы:

– Действительно веришь, что это поможет? Впрочем, все нормально, не тревожься обо мне. Тебе пора домой… Ведь сегодня вечером возвращается муж, так? А я только сейчас вспомнила.

– Да, – безразличным тоном откликнулась женщина, стараясь не выставлять напоказ свою радость, и, чтобы хоть немного загладить вину перед Мэй, взяла ее за руку и заговорила проникновенным голосом: – Если бы ты только знала, как я за тебя переживаю. Но как облегчить твое горе? Какой жестокой бывает порой жизнь, сколько позора и страданий обрушивает на наши головы! Господь не должен допускать такой кошмар. Мерзкий убогий мир, и зачем мы только родились на свет… – На глаза навернулись слезы, и теперь подруги сидели, обнявшись, на диване. А сердце трепетало от рвущейся наружу неуместной радости, и перед глазами стояло лицо мужа: «Господи! Как же я счастлива!»

Стрелки часов показывали половину седьмого, и она стала собираться домой.

– Конечно, я непременно навещу тебя завтра. – Что, если поезд прибудет раньше времени? Женщина с трудом сдерживала улыбку, не желая обидеть Мэй. – Как себя чувствуешь, хорошая моя? Можешь остаться одна?

Не дожидаясь ответа, она стала надевать пальто и шляпку, осмотрелась в поисках сумочки, уже не в силах унять дрожь и совладать с радостным волнением.

– Спокойной ночи, милая. – Она нежно поцеловала подругу, погладила по распухшему от слез лицу, при виде которого вдруг возникло безумное желание расхохотаться. «Как подло с моей стороны», – мысленно упрекнула она себя, лихорадочно подыскивая подходящие слова утешения. Всего через полчаса она увидится с мужем, прильнет к нему, позабыв обо всем на свете, пьяная и поглупевшая от бьющего через край счастья. Уже стоя на пороге, с сияющим лучезарной улыбкой лицом, она сказала: – Все наладится. Любая боль в конце концов проходит.

В четвертый раз она разводила огонь в камине, вонзая щипцы в тлеющие угли. Искры разлетались в стороны и падали на ковер, но женщина ничего не замечала. Время от времени она вскакивала со стула, поправляла цветы, садилась за пианино и начинала наигрывать какую-то мелодию, но снова срывалась с места и бежала к окну. Отдергивала шторы, в надежде услышать шум подъехавшего к дому такси.

Как лучше его встретить? Может, склониться над камином или полулежа в кресле? Или поставить граммофонную пластинку, когда он войдет? Часы в столовой пробили восемь. Нет, не может быть! Они наверняка спешат.