Кукла

– Никогда?! – искренне удивилась Соня, скрестив руки на груди.

– Никогда, – подтвердила я.

– А как же узнать, что в мире делается?!

Я опустила взгляд, и Соня ответила вместо меня:

– А-а-а! Интернет! Только у меня нет компьютера, поэтому тебе придется обойтись телевизором.

Я ничего не сказала, вспомнив совет Лидии Ивановны по поводу скромности – сейчас было не время говорить моей попечительнице о том, что я хочу иметь свой смартфон с выходом в интернет, пусть даже устаревший и подержанный.

«Вот было бы здорово, если бы она сама об этом догадалась», – подумала я, в глубине души понимая, что это маловероятно.

Соня подошла к окну, чтобы открыть плотные шторы, закрывающие свет, и я не спеша оглядела ее комнату. Напротив телевизора располагались два мягких кресла едко-зеленого цвета. Между ними стоял низкий журнальный столик, на котором пылились вазочка с несвежим крекером, стопка потрепанных женских журналов и яркий рекламный буклет, предлагающий незабываемый отдых на Черноморском побережье.

Слева от окна стоял большой платяной шкаф, а справа – сервант с бокалами, стопками и сервизами. Диван такого же едко-зеленого цвета, как и кресла, прижимался к стене у самого входа в комнату. Он служил Соне и кроватью, и местом для досуга.

– Ты любишь соленые рыжики? – неожиданно спросила Соня.

– Не знаю, – смутилась я.

– Скоро будем ужинать, вот и попробуешь! – весело ответила моя попечительница, сообразив, что в детском доме нас не баловали деликатесами.

Признаюсь, запах жареной картошки с укропом возбудил мой неумеренный подростковый аппетит, и я была бы не против сначала заняться ужином, а потом продолжить экскурсию, но Соня решила иначе.

– Пойдем в твою комнату! – сказала она и пропустила меня вперед.

Я вошла в маленькую вытянутую комнату, расположенную напротив коридора, и увидела узкую, покрытую пледом кровать, похожую на ту, что я оставила в детском доме. У окна стоял письменный стол с матово-розовой настольной лампой, а рядом с ним – небольшой стеллаж с пятью полками, на которых меня поджидали несколько толстых книг.

– Я подумала, что тебе не помешают романы, которые я любила в студенчестве, – сказала Соня, направившись к полкам.

Я подошла ближе и заметила два романа Достоевского в твердых темных обложках: «Преступление и наказание» и «Бесы».

– Мы скоро будем читать «Преступление и наказание» в школе. Спасибо! – от всего сердца поблагодарила я.

– Не за что! Теперь они твои.

– Я буду беречь их!

– Будет достаточно, если ты будешь их читать, – улыбнулась Соня, и я снова увидела в ее глазах тот мягкий свет, который очаровал меня в нашу первую встречу.

Я кивнула.

– А теперь пойдем ужинать.

«Соленые рыжики и жареная картошка с укропом просто созданы друг для друга», – думала я, наслаждаясь вкусной горячей едой, так не похожей на пресную, едва съедобную пищу в детском доме. Должна признать, Соня готовила превосходно, и мне еще не доводилось пробовать ничего вкуснее.

– Я хочу научиться хорошо готовить, – сказала я моей попечительнице, усердно подчищая тарелку.

– Это замечательно! – похвалила она. – Но сначала ты научишься хорошо мыть посуду. Согласна?

– Да.

– Знаешь, почему тебе так вкусно? – лукаво спросила Соня.

Я почувствовала, что Соня в настроении учить меня уму-разуму и ответила отрицательно, хотя, конечно, могла бы высказать свои соображения по поводу особого способа приготовления или сочетания специй. Может быть, именно это Лидия Ивановна имела в виду, когда советовала мне быть доброй и уступчивой?!

– Потому что и картошка, и укроп, и рыжики – все ингредиенты очень свежие, – поучительно сказала Соня. – Я всегда хожу на рынок, чтобы не упустить самые вкусные продукты. В следующие выходные мы пойдем туда вместе, я научу тебя отличать прошлогоднюю засолку от свежей.

Я с радостью кивнула.

– Здесь есть один секрет, – подмигнула мне Соня.

Я была готова учиться у нее чему угодно, делить с ней всю домашнюю работу, ходить туда, куда она захочет, любить то, что она любит. Чувство благодарности переполняло меня, и я почувствовала, что настал самый подходящий момент, чтобы вручить ей подарок.

Специально для нее на уроке труда я сшила птицу и украсила ее крылья, клюв и лапки черным бисером. Получилось очень красиво. Учительница похвалила меня и предложила продать игрушку на осенней ярмарке, но я решила оставить ее себе, для Сони.

Пока моя попечительница убирала со стола, я ушла в свою комнату и вернулась вместе с подарком. Положив игрушку на чистый стол, на котором уже появились чайные чашки и вазочка с малиновым вареньем, я робко сказала Соне:

– Я сшила эту птицу сама и хочу подарить ее тебе.

(Моя попечительница настояла на том, чтобы я обращалась к ней на «ты» и только по имени. Возможно, так она чувствовала себя моложе или ей хотелось, чтобы мы стали ближе друг другу – точно не знаю. В любом случае я бы не осмелилась ее ослушаться).

– Ух, ты! Какая замечательная птица получилась! Молодец! – искренне похвалила меня Соня. – Я сейчас же хочу найти ей место в моей комнате!

Она оставила чайник, в который так и не налила кипяток, и вышла из кухни. Я пошла вслед за ней. Когда я вошла в комнату Сони, она уже старательно прикрепляла птицу к шторе.

– Ну, вот! – улыбнулась мне Соня, ловко справившись с булавками. – Пусть каждое утро встречает рассвет и поет мне песни!

Несмотря на многообещающее начало нашей совместной жизни, Соня не стала мне «родной матерью». За все время, которое мы провели вместе, ее отношение ко мне так и не стало по-настоящему теплым или родственным. Не знаю, почему она не смогла привязаться ко мне, но на многое я и не рассчитывала.

После долгих унылых лет в детском доме мне хватало ободряющего взгляда, искренней улыбки, самой малой похвалы. А то, что Соня спрашивала о моих делах в школе и всегда радовалась любому случаю, когда мне удавалось отличиться в новом классе, сначала (с непривычки) сильно смущало меня, но вскоре стало почти необходимым. Я с нетерпением ждала, когда она придет с работы, чтобы поделиться с ней своими успехами, ведь когда познаешь новые радости в жизни к ним как-то быстро и незаметно привыкаешь…