Кукла

Я училась наслаждаться жизнью, веселиться, выражать свои чувства. Для большинства это обыденные, даже банальные вещи, но мне они давались трудом. Чему я научилась в детском доме? Больно – терпи, страшно – не показывай свою слабость, радостно – не смейся, а то плакать будешь…

Нет, я не стала бесчувственной куклой, но все-таки не могла побороть свою привычную скованность и врожденную застенчивость. В новом классе мне часто хотелось быть невидимкой, и я старалась не привлекать ничье внимание: сидела тихо, не высовывалась. Учителя относились ко мне с пониманием. Они дали мне время, чтобы освоиться в новой школе, но все же потребовалось немало длинных недель, чтобы я вполне ощутила себя частью «МЫ».

В конце первого учебного месяца меня ждал очень приятный сюрприз: классный руководитель организовала для нас неформальный вечер в популярном антикафе рядом со школой. Мне много раз хотелось зайти туда, когда я проходила мимо, но не было случая. Не стану описывать мою радость, когда в ближайшую пятницу весь класс остался в школе после уроков, и мы все вместе отправились весело провести время.

Сначала мы разбились на команды и приняли участие в интеллектуальной игре, а после этого классный руководитель предложила нам написать анонимные комплименты кому-то из своих одноклассников. Я выбрала своего соседа по парте, Виктора, даже не надеясь на то, что кто-нибудь выберет меня: я еще ни с кем не успела подружиться.

Как же я была счастлива, когда выяснилось, что и для меня нашелся комплимент! Учительница протянула мне квадратный, аккуратно сложенный пополам листок бумаги, на котором крупным почерком было написано: «Почаще проявляй свои таланты в классе, которых у тебя, кстати, немало».

Разумеется, я забрала эту бесценную записку с собой и надежно спрятала ее в одной из книжек, подаренных Соней. Простые, но искренние слова согревали мое одинокое, тоскующее сердце, и мне очень хотелось узнать, кто их написал. Я также сгорала от любопытства, какие такие особые таланты разглядел у меня автор записки – я о них ничего не знала.

Я стала внимательнее присматриваться к своему соседу по парте Виктору. Он тоже был новеньким в классе и, на мой взгляд, не очень общительным.

На переменах Виктор всегда оставался в классе и рисовал, а я с восхищением следила, как его легкие штрихи и прямые уверенные линии превращаются в машины, улицы, мосты, дома, мужские силуэты… Мне нравилось его склоненное над рисунком лицо и длинная, совсем как у девчонок, челка. Мы редко разговаривали о чем-то кроме учебы, но общаться с ним всегда было очень интересно. Мне представлялось, что за его упрямой молчаливостью скрывается живописный внутренний мир.

Конечно, мне было несложно сопоставить почерк Виктора с буквами на записке, только некоторые из них были не совсем похожи на его буквы, а остальные сильно отличались…

«Либо Виктор намеренно изменил манеру письма, чтобы я не догадалась, что это он», – размышляла я, – «либо я ошиблась, и записку написал кто-то другой. Но кто?!»

Я надеялась, что таинственный поклонник (я была совершенно уверена в том, что это парень) рано или поздно объявится сам. Зачем писать такие добрые слова, если не хочешь познакомиться ближе?!

Тем временем дни шли своим чередом. С середины октября начались дожди, и я стала больше времени проводить дома. Соня все-таки купила мне подержанный смартфон, взяв с меня обещание, что я не буду «залипать» в нем целыми днями, как все остальные индивидуалисты – «зумеры» [2]. Я была очень счастлива и в порыве глубокой признательности сказала ей, что буду пользоваться интернетом только для учебы. Однако когда я открыла для себя безграничный цифровой мир, я поняла, что поторопилась с обещаниями…

Я общалась с одноклассниками в чатах и соцсетях, научилась понимать их своеобразный сленг и неоднозначный юмор, но не могу сказать, что кто-то из них мне стал по-настоящему интересен. Я совершенно не понимала их страданий по поводу закрытия McDonald’s, Starbucs или Reebok. А Виктор все также был неразговорчив, нелюдим и не признавался в том, что написал мне записку. Несколько раз я собиралась прямо спросить его об этом, но мне так и не хватило смелости…

Я отчаянно хотела с кем-то подружиться. Я чувствовала эту потребность также сильно, как холод или жажду, и мечтала расстаться с тягостным, прилипшим ко мне одиночеством. А для этого мне был необходим близкий друг…

В один из субботних дней мы с Соней собрались на рынок, а после этого – в магазин, чтобы купить мне кое-что из одежды. Мы вышли на лестничную площадку, и пока Соня закрывала дверь на оба замка, я услышала, как кто-то торопливо вошел в наш подъезд. Я услышала женские голоса, которые, очевидно, начали спорить еще на улице, но и до нас с Соней долетел отрывок из их пылкого разговора:

– По-твоему я плохо играю?! Ну, спасибо! Твое мнение мне вообще не интересно, ты не эксперт! – резко сказал звонкий молодой голос. – Даже если сейчас у меня ничего не получается, то в один прекрасный день обязательно получится! Вода камень точит! Я буду работать больше всех – ты меня знаешь! – и когда я наконец выйду на сцену, мне будет рукоплескать весь зал! А тебе будет стыдно за свои слова!

– Ты попусту теряешь время! – отозвался другой женский голос. – Приятной внешности для актерской карьеры недостаточно. Нужно иметь талант! Да и что хорошего в этой профессии?! Она порождает лишь самодовольство и тщеславие. Займись чем-то другим, в чем сможешь преуспеть. Я ведь добра тебе желаю, доченька…

– Актрисами не рождаются, а становятся! – живо возразил молодой голос. – Не тебе учить меня как преуспеть в жизни! Я больше всего на свете не хочу быть твоей копией! Посмотри на себя, на свою жизнь! Ты же ничего не добилась! Все твои достижения – это партия в церковном хоре!

– Ну, зачем ты так?! – чуть слышно всхлипывала женщина, и я невольно почувствовала к ней жалость.

Они прошли мимо нас, и я смогла хорошо рассмотреть наших соседей, которых раньше почему-то не встречала. Мать была довольно высокой худощавой женщиной лет сорока. Она была одета в нелепо длинную широкую юбку, а вокруг ее тонкой шеи была повязана темная косынка в цветочек. В ее светлых глазах застыла какая-то глубокая, неизменная тревога, и я подумала, что это лицо очень редко улыбается.

Но ее дочь была удивительно красивой девушкой. Ее лицо словно впитало в себя все краски лета. Со стороны казалось, что только белые кроссовки на толстой подошве удерживают на земле этого прекрасного ангела, место которому не здесь, на земле, а в райских кущах – среди себе подобных.

На мгновение я представила, как нелепо я бы смотрелась рядом с ней – тощий, нескладный утенок, которому лишний раз не хочется смотреть на себя в зеркало, в тени великолепной жар-птицы.

– Только не надо мне говорить про обстоятельства! – безжалостно дерзила дочь, не смущаясь тем, что их с матерью подслушивают. – Мне помешало одно, другое, третье… Ты – бесхребетная мямля! Вот и все!