Кукловод
Шрифт:
— Понимаю, Коля, понимаю. И именно поэтому я здесь, у тебя в кабинете, а не в мобильном центре связи, слежу за операцией.
Генерал достал из кителя пачку сигарет, вытряхнул одну и прикурил, делая очень глубокую затяжку.
— Ты же бросил? — Озадаченно спросил Николай.
— Попробуй бросить тут… я как узнал, где будет Секирин, так сразу и закурил. Сукин сын, три месяца без курева, и все кобыле под хвост! Ух-х, ответит он у меня за все! — Полицейский помахал кулаком в воздухе, словно грозился кому-то невидимому, а потом резко переключился на серьезный тон. — Коля, ты пойми, если я его оттуда не успею вытащить, то живым мы его не увидим.
— Откуда такая уверенность?
— От верблюда! Медиум жив только потому что умудрялся все это время мастерски скрываться.
— Я понимаю, Андрей, — Николай заговорил с генералом преувеличенно мягко, будто бы перед ним стоял буйнопомешанный, — ты говоришь логичные вещи. Но штурм… это просто немыслимо. Я не стану в этом участвовать, и тебе не позволю!
— Вот значит как? — Сухов недобро прищурился, смяв в кулаке недокуренную сигарету.
— Именно! — С вызовом ответил собеседник генерала.
— Знаешь тогда что, Полукар? — Полицейский, наверное, впервые с момента их знакомства обратился к стоящему напротив человеку по фамилии.
— Что, Сухов? — В тон ему отозвался Николай.
— Я ухожу в отставку, вот что!!! — Неожиданно рявкнул во всю мощь своих тренированных легких генерал, отчего в кабинете тихонько задребезжали стекла. — Трахайся теперь с этим Свиридовым сам!
Полукар был настолько шокирован этой вспышкой, что не смог вымолвить ни слова, наблюдая, как Сухов раздраженно вытряхивает из ладони остатки сигареты и идет к выходу. Только когда он оказался у самих дверей Николай сумел встряхнуться и сбросить навалившееся оцепенение. Раньше его знакомый никогда себе подобного не позволял, и уж тем более он не пасовал перед сложными делами. Значит, все действительно именно так безнадежно, как он и описывал с самого начала, а скорее всего, даже хуже…
— Андрей! — Раздалось вслед генералу за секунду до того, как за его спиной закрылась дверь. — Подожди. Я попробую договориться…
Сухов ненадолго остановился, обернулся, глядя на своего куратора, благодарно ему кивнул и вышел из кабинета. Действовать нужно быстро, медлить никак нельзя.
Последние дни перед предстоящим боем для меня тянулись слишком уж медленно, словно давно остывшая карамель. Но все же этот час настал. И вот я уже сижу в раздевалке, которая больше напоминает гримерку звезды тридцатых годов прошлого столетия, или какой-нибудь будуар. Тут же лежит моя экипировка, состоящая из двух мотков боксерских бинтов, новой необваренной капы и коротких шорт. Это весь инвентарь, который разрешен в схватке. Именно в этом мне и предстоит выйти в клетку. Ни перчаток, ни шлема, ни даже ракушки на промежность.
Облачился я быстро, меньше чем за минуту, потратив больше всего времени на заматывание рук. И еще столько же у меня ушло на то чтобы искупать капу в кипятке, который я налил из заботливо предоставленного персоналом усадьбы чайника. Когда она достаточно размягчилась в горячей воде, вставил в рот и хорошенько придавил пальцами к зубам, а потом проверил, хорошо ли она держится.
Ну все, теперь я готов.
Сегодня шел второй день «Бойни», и именно сегодня должна состояться моя схватка с человеком Шифмана. Из воспоминаний покойного Цыпина я знал только то, что это невероятно крутой боец, но не более. Оно и логично, ведь против Борова глупо выходить с кем-либо другим, особенно если на кону стоит целый завод. Ну да ничего, я в своих силах уверен. Вряд ли мне кто-то способен составить конкуренцию при моих-то талантах.
Прокручивая свои мысли и так, и эдак, я все-таки немного мандражировал. Волнение упорно не хотело меня покидать, ударяя в мозг волнами дрожи и неуверенности. Еще бы! Не каждый же день я пытаюсь устроить заварушку в доме бывшего председателя Центробанка. Да не просто заварушку, а убийство криминального авторитета Москвы…
Хоть план был предельно прост и десяток раз обдуман
со всех сторон, я все никак не мог переставать прогонять в голове некоторые моменты. А ну как случиться нечто непредвиденное? А вдруг я что-то упустил из виду? А если что-то пойдет наперекосяк? А что если…Этим мыслям не было конца, и к тому моменту, когда дверь в мою персональную раздевалку открылась, я успел уже беспокойным шагом намотать кругами по комнате километра полтора.
— Ваш выход, пойдемте. — В дверном проеме возникло белокурое девичье личико с броским вызывающем макияжем. Блондинка очень многозначительно смерила взглядом мой оголённый торс, искря восхищением, но едва ли меня это хоть сколько-нибудь заботило.
Коротко кивнув, я вышел в коридор и направился вслед за девушкой, которая то и дело оборачивалась и бросала на меня через плечо заинтересованные и многообещающие взгляды. Пройдя десятка полтора метров, мы остановились за поворотом, за которым я ощущал целое облако чужих разнообразных эмоций.
— … и все же, это был прекрасный бой, уважаемые гости! — Гремели невидимые для меня колонки. — Непредсказуемый, динамичный и по-звериному жесткий! Поблагодарим наших бойцов аплодисментами!
В ответ на усиленный аппаратурой голос ринг-анонсера раздались вялые хлопки и какие-то насмешливые выкрики. Но конферансье, видимо, был привычен к подобной публике, потому что никак не отреагировал на подобное и продолжил выполнять свою работу.
— Что ж, а теперь переходим к следующей встрече нашей сегодняшней ночи! Дамы и господа, вот уже долгое время на ваших глазах разворачивается непримиримое противостояние! Ровно четыре года назад наш почетный гость Хаим Аронович, — по скрытому от меня залу прошлась волна смешков и шумных перешептываний, — проиграл впервые участвующему в «Бойне» Владимиру Цареву. — А вот при упоминании этого имени веселья в зале уже не наблюдалось. Похоже, все прекрасно знали, кто такой Хан, и что смеяться над ним может быть чревато. — И с тех самых пор эти два джентльмена практически не упускают случая сойтись в поединке снова, чтобы выяснить, чей боец лучший! И вот сегодня мы увидим кульминацию этого противоборства! Уважаемые гости, если вы внимательно изучили программу сегодняшних встреч, то обратили внимание, что Владимира сегодня представляет новый гладиатор! Значит ли это, что у Хаима Ароновича появился шанс прервать череду своих поражений? Сейчас мы это и узнаем! Встреча-а-а-йте! Бойцы под номерами восемнадцать и тридцать три! Под ваши овации!
Наш выход в клетку встречали куда как более оживленно, нежели провожали прошлую пару. Сопровождавшая меня девушка легко коснулась моего локтя горячей ладошкой, давая понять, что мне пора выходить. Она, глядя в мои глаза, игриво мне подмигнула, но я снова никак не отреагировал на ее знаки внимания, отчего она слегка сникла и зафонила разочарованием.
Я сделал шаг, другой, затем третий. С каждым пройденным сантиметром меня все сильнее окутывал смрад чужих эмоций и чувств. Паскудный, порочный, кровожадный. Ощущения были похожи на настрой толпы, снимавшей на телефоны нашу с Сафаровым потасовку на вечеринке, только не в пример более насыщенные и концентрированные. Мне показалось, будто я вхожу в смрадную пещеру к огромному зверю, из которой несет падалью, настолько отвратительны были чувства большинства присутствующих здесь.
Теперь я точно осознал, почему и за счет чего существует эта «Бойня». Одурманенные алкоголем и наркотой богатеи приходили сюда пощекотать нервы, посмотреть на кровь, увидеть чужую боль, насладиться зрелищем и страданиями. Большинству из них было даже плевать на тотализатор, потому что денег они имели столько, что хватило бы не на один десяток жизней. Могла ли их расстроить потеря одного, двух, десяти миллионов? Определенно нет. И точно таким же образом их не мог обрадовать и выигрыш. Только по-настоящему крупные ставки могли затронуть в этих зажравшихся душах хоть одну струну. Или их мог затронуть вид чужой крови, вывернутых суставов, торчащих под кожей сломанных костей, скособоченных носов и зияющих алым мясом глубоких рассечений. Я чувствовал, что большинство здесь были именно ради этого.