Кукловоды Третьего рейха

Изрядная часть польских вооруженных сил уже прочно застряла в нескольких котлах окружений, деморализованные колонны катились на восток, за Вислу, или на юг, к Карпатским горам. Немецкие танки вырвались к Варшаве. В столице поляки все же сорганизовались, оказали упорное сопротивление. Но немцы обошли Варшаву, она превратилась в очередной «котел». Польское правительство сидеть в осаде не захотело, упорхнуло в Люблин.

А между тем Советский Союз ждал своего часа. Почему было не выждать? Пакт Молотова — Риббентропа отдавал ему Западную Белоруссию и Западную Украину. Вот и пускай вермахт громит поляков. 16 сентября стало ясно — свою долю можно забрать уже без большой крови и без всякого риска. Об этом уведомили германских дипломатов, а официальную ноту об объявлении войны сформулировали очень умело. Дескать, польское государство фактически распалось, правительство не действует, поэтому СССР берет под защиту братьев по крови, украинцев и белорусов. Изложили-то сущую правду. Что от него осталось, от польского государства?

На базе Белорусского и Киевского военных округов были развернуты два фронта: 33 дивизии, 617 тыс. солдат и офицеров, около 5 тыс. орудий, 4700 танков, 3300 самолетов. Утром 17 сентября они с нескольких направлений вступили на сопредельную территорию. Как выяснилось, польская стратегия допустила грубейшую ошибку и в оценке международной ситуации. Военные планы Варшавы вообще не учитывали возможность союза Германии и России! Как раз сюда, в восточные районы, отходили или бежали от немцев разбитые войска, эвакуировались административные службы, правительственные учреждения. Когда главнокомандующий польской армии маршал Рыдз-Смиглы узнал о вмешательстве русских, он понял — это уже полный финиш. Он отдал приказ не открывать боевых действие против советских войск, отбиваться только от немцев и отступать в нейтральные страны — Румынию, Венгрию. Сам маршал немедленно подал пример, выехал к румынам. Туда же устремились президент, правительство.

Советским солдатам повоевать все-таки пришлось. Приказ Рыдз-Смиглы не сражаться с русскими к его подчиненным не дошел. Они уже утратили управление, полки и дивизии действовали сами по себе. Некоторые, столкнувшись с частями Красной армии, осознавали бессмысленность сопротивления. Вступали в переговоры и сдавались. У других вскипал шляхетский гонор. Вспоминали давнюю вражду к русским, открывали огонь. Такие очаги подавляли артиллерией, пускали танки. Однако подавляющее большинство населения встречало русских дружелюбно, увидело в них защитников. А навстречу советским войскам нарастали потоки гражданских беженцев. Массы польских жителей предпочитали передаться под советскую, а не германскую власть.

Однако с немцами наши части встретились вполне дружески. Организовывались совместные «парады победы», культурно-массовые и спортивные мероприятия. Коммюнике по поводу оккупации Польши было издано совместное. Причем немецкий вариант Сталину не понравился. Иосиф Виссарионович указал, что факты в нем изложены «слишком откровенно». Сформулировал округло — дескать, целью России и Германии является «восстановление мира и порядка в Польше, которые были подорваны развалом польского государства, и оказание помощи польскому народу в установлении новых условий для его политической жизни». Немцы от такой формулировки пришли в восторг [11].

Но советское руководство предложило не только формальные поправки. По первоначальным договоренностям, после разгрома Польши ее следовало расчленить. Западные районы возьмет Германия, восточные СССР, а на оставшейся территории вокруг Варшавы предполагалось оставить слабенькое марионеточное государство. Сталин и Молотов после некоторых размышлений высказались, что такое государство будет источником напряженности и разногласий между СССР и Германией, так зачем оно вообще нужно? 25 сентября германский посол в Москве Шуленбург доложил в Берлин, что Сталин предлагает Варшавскую провинцию добавить к немецкой доле, а немцы за это откажутся от Литвы, которая изначально относилась к их сфере интересов. «Если мы согласны, то Советский Союз немедленно возьмется за решение проблемы Прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в этом вопросе безоговорочной поддержки со стороны немецкого правительства. Сталин выразительно указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию».

Немцев подобный дележ устраивал как нельзя лучше. 27 сентября в Москву снова примчался Риббентроп. На следующий день был заключен полномасштабный «Советско-германский договор о дружбе и границе», закрепляющий раздел в Восточной Европе. А в Польше тем временем угасали последние очаги обороны. Окруженная Варшава изнемогала от бомбежек, обваливалась руинами и чадила пожарищами. 27 сентября она сдалась. 28-го капитулировала крепость Модлин, 1 октября — военно-морская база Хель. 6 октября севернее Люблина сложила оружие последняя окруженная группировка, 17 тыс. солдат.

Первая масштабная война нацистской Германии стала для нее совсем не легкой. Ей пришлось поднапрячь все силы, в боях полегло 10 тыс. ее солдат и столько же было ранено. Было сбито 130 германских самолетов, выведены из строя сотни танков. Хотя польский урон оказался не в пример выше — в сражениях с немецкими армиями погибло 66 тыс. солдат и офицеров, более 130 тыс. было ранено, 400 тыс. попало в плен. Столкновений с советскими войсками было меньше, они были менее упорными. Но и здесь кампания стала отнюдь не бескровной. Красная армия потеряла 795 человек убитыми и 2 тыс. ранеными, поляков погибло 3,5 тыс., было ранено 20 тыс. Но пленных было взято даже больше, чем немцами — 452 тыс. Деморализованные и разгромленные соединения, откатившиеся на восток, сдавались русским.

Судьба этих пленных была различной. Солдат и унтер-офицеров, которые призывались из Западной Украины и Западной Белоруссии, наше командование велело распустить по домам. Уроженцев других областей Польши, отошедших к Германии, передавали немцам. Около 15 тыс. офицеров было оставлено в советских лагерях военнопленных.

25. «Странная война»

Первую мировую войну генеральные штабы всех участвующих государств планировали как маневренную — глубокие удары, полевые сражения. Планировали по опыту XIX в. Хотя качественные изменения в области вооружения и техники внесли в стратегические разработки существенные коррективы. Винтовки стали скорострельными, появились пулеметы, увеличивались калибры и поражающие факторы артиллерии. Даже полевую оборону из обычных земляных траншей преодолеть стало чрезвычайно трудно. А ее научились усиливать железобетонными сооружениями, минами, заграждениями из колючей проволоки. Первая мировая война неожиданно для сражающихся сторон оказалась позиционной [49, 73]. Армии зарывались в землю, наращивали системы траншей и окопов. Для наступления сосредотачивали огромное количество орудий. Артподготовки месили неприятельские позиции вместе с солдатами по несколько суток, а то и неделями.

Тем не менее, атаки захлебывались в крови. Правда, тогда же, в Первую мировую, появились новые средства прорыва укрепленных полос — танки, бомбардировщики. Но они оставались еще очень несовершенными. Любопытно, что германские военные сперва вообще проигнорировали танки, сочли их дорогой и никчемной игрушкой. Со временем новые виды вооружения становились более надежными и сильными. Однако европейская военная наука пребывала в уверенности: следующая война опять будет позиционной.

Как уже отмечалось, чехи на границе с Германией возвели мощные укрепления в Судетах. Советский Союз на своих западных границах наращивал так называемую «линию Сталина». Ну а Франция была богатой страной, могла себе позволить значительные расходы, и соорудила по восточной границе «линию Мажино». Ее признавали вообще неприступной. Бетонные казематы, ощетинившиеся стволами тяжелой артиллерии, россыпи дотов, удобные блиндажи и огромные подземные казармы для гарнизонов. С началом мобилизации под прикрытием этих твердынь стала выдвигаться и разворачиваться 5-миллионная армия.

Ей тоже противостояли полосы укреплений, так называемая «линия Зигфрида». Она была гораздо слабее французской или чешской. Ее начали строить лишь в 1936 г., и масштабы были куда скромнее. Немцы вкладывали средства в развитие авиации, танков, на инженерные сооружения не хватало. Но французы с англичанами явно не намеревались бросаться на штурмы этих позиций. Их контингенты росли. Из запаса призывались резервисты. Железнодорожные эшелоны перебрасывали к границе новые дивизии. Они разгружались, располагались, осваивались. Вчерашние штатские фотографировались в форме, посылали женам и невестам бравые фотокарточки — с фронта! Две державы как будто играли в войну. Это было любопытно, свежо и вроде бы безопасно. Изображай из себя полководцев, командиров, солдат, а правительства созовут очередную конференцию, и, конечно же, договорятся с Гитлером.

Но сейчас Гитлер не намеревался с ними договариваться. Уже 25 сентября 1939 г. начальник генштаба Гальдер записал в дневнике о «плане фюрера предпринять наступление на Западе». А 27 сентября Гитлер поставил перед своими военачальниками задачу «наступать на Западе как можно скорее, поскольку франко-английская армия пока еще не подготовлена». Хотя вскоре выяснилось, что скорее никак не получится! После сражений с поляками в наличии осталось лишь треть боекомплекта боеприпасов — требовалось заново копить их. Не хватало горючего. Его предстояло тоже копить, подвозить с нефтеперегонных заводов к новым театрам боевых действий. Мало того, у немцев не было запасных танков. А боевая техника, участвовавшая в польской кампании, на 90 % оказалась непригодной! Если пощадили снаряды, то она выработала ресурс, вышла из строя от поломок на раздолбанных польских дорогах. Нужен был ремонт, регламентные работы, не хватало запчастей.