Куклы Сатила. Разработка сержанта М

Эмери примчался через полчаса. Сток в плаще с поднятым воротником ждал на стоянке перед домом.

В окнах спальни Стока мерцал свет.

— Твоя читает! — Смешок Эмери напомнил птичий клекот.

Сток перехватил взгляд друга, направленный на дом, различил свет в окнах спальни — забыл выключить ночник? — поддержал шутку:

— …Чтоб не скучать без любимого.

— Вот видишь, — примирительно заключил Эмери. — Привык…

Шутить Стоку расхотелось.

— Хочу напиться!

— Кто же возражает, — поддержал Эмери, заталкивая друга в отмытый до блеска «пежо».

В зале с низеньким потолком народу набилось полным-полно: галдели, танцевали… Чужое веселье раздражало. Сток пил жадно и много. Эмери качал головой, лишь однажды разжал зубы: расслабляешься? Правильно! Надо снять напряжение… Расплатился Эмери, не раздумывая ни секунды, хотя опьяневший Сток различил в глазах друга досаду: Сток налегал на дорогостоящую выпивку.

Ехали по набережной Шнурка, в свете фар чаще обычного мелькали кошки.

— Моя сегодня, похоже, с ума сошла, мечется с утра, расцарапала руку. — Эмери поднес к глазам Стока пятерню: по тыльной стороне ладони бежали глубокие малиновые борозды кошачьих когтей.

Сток пропустил сетования мимо ушей. «Пежо» подкатил к подъезду. Эмери вышел проводить друга к дверям.

— Ладишь с моим подарком? — Эмери оперся о перила ограждения.

Сток молчал.

— Удобная штуковина. Молчит, не просит есть, не нужно покупать шубы и возить на острова. Мечта. Погоди, узнаешь о других достоинствах…

Сток попытался открыть дверь, ключ в скважину не попадал, удалось лишь с четвертой попытки.

— Отзвони завтра, как да что, — выкрикнул Эмери, уже разворачивая машину.

Сток поднялся по лестнице, кивнул дежурной. Мордочка в кудряшках расплылась:

— Вас проводить?

Подгулявший жилец замотал головой.

— Вы всё один да один, — пуэрториканка невзначай тронула кнопку вызова полиции, — ваша девушка перестала появляться, такая прелесть…

Сток не терпел, когда его жалеют, влетел в лифт: отчего это не лифт его детства много лет назад — можно было садануть железной дверью так, что переполошился бы весь дом.

В скважину квартирного замка Сток попал с первого раза, похвалил себя за ловкость.

На зеркале в холле серела пыль. Пальцем нарисована мордочка. В доме никого, Сток не припоминал, разрисовывал ли зеркальную поверхность. Долго рассиживал на кухне, не раздеваясь, откупорил три банки пива, выглотал одну за другой. По зеленоватой дверце холодильника полз таракан. Гадость! Сток схватил банку, попытался раздавить насекомое, ударял раз пять и промахивался. Таракан замер, Сток занес банку для решающего удара и… передумал: черт с ним, пусть ползает, заслужил; должно быть, смертельно страшно крохотному существу, на которое со всех сторон обрушиваются чудовищной силы удары. Сток смахнул счастливца на пол. Похоже, так сходят с ума… Из спальни донесся приглушенный стон.

Сток сжался. Показалось? Стон повторился еще отчетливее, чем прежде. Поднялся, на цыпочках проскользнул к спальне, резко переступил порог и врубил свет.

Кукла лежала на высокой подушке, глядя прямо в глаза вошедшему. Тишина и… снова стон…

Сток обвел спальню глазами: подвывал приемник с регулятором громкости, выведенным почти на ноль, должно быть, шла радиопостановка. Сток испытал облегчение, выключил приемник.

Матовое лицо куклы розовело на пестрой наволочке, казалось, сегодня тени под глазами иного цвета, чем вчера; скорее всего, тон лица меняло проникающее с улицы освещение — к фасаду здания напротив прикрепили световую рекламу, разноцветные блики скакали по стенам спальни, придавая лицу куклы каждый раз новое выражение.

Причуды света! Сток выключил лампы, удалился на кухню. На подходах к холодильнику его занесло, ноги заплелись, еще миг — и грохнулся бы на пол. Перебрал! Определенно… Казалось, почва уходит из-под ног, пол приплясывает, стремясь вывернуться из-под ботинок.

Стрелки часов показывали два часа утра. Сток разделся, юркнул под одеяло, к тому, что кукла теплая, уже привык, объясняя это себе десятками разумных причин.

Сток лежал на спине, когда почувствовал прикосновение. Сомнений не было!

Как в младенчестве, в удушье гриппозного жара зажмурился, вытянул руки вдоль тела… замер.

Робкое прикосновение повторилось: тонкие пальцы дотрагивались до ребер, пробегали по бедру. Сток хотел заорать и не смог. Спит?! Похоже, не сон. Открыл глаза, слева росчерком на фоне окна проступал профиль ночной соседки, снова легкое, головокружительное прикосновение…

Сток вскочил с кровати, бросился в кухню, набрал номер Эмери. Друг спросонья не сразу сообразил, кто его тревожит. Сток возбужденно выложил, что подарок Эмери гладит его под одеялом. Эмери отбрил: Сток спятил, скорее всего от выпитого, швырнул трубку.

Всю ночь Сток просидел на кухне, боясь зайти в спальню, чуть рассвело — позвонил дежурной внизу. Голос пуэрториканки поразил бодростью — ни намека на дремоту. Только что по радио передали о землетрясении с эпицентром в ста десяти милях от города. Слыхали? Ожидают повторные толчки.

Сток отрезвел. Никто его не трогал. Идиот. Землетрясение! Вот почему пол плясал под ногами, вот почему бесилась кошка Эмери, вот почему пальцы куклы настигли его. Дом трясло, кровать кренилась и… Сток ощутил прикосновение.

Без страха переступил порог спальни, нырнул в подушки, завернулся в одеяло, заснул тяжелым сном.

Утром звонил Эмери. Извинялся за несдержанность. Трогала тебя среди ночи?.. Шалунья! Старикан, ты слишком впечатлителен. Про землетрясение слышал? Развинтился, мол, излишне поддаешь.

Сток пробормотал, что возместит расходы на куклу. Эмери разозлился. Разве в деньгах дело?

Распрощались. Выходит, дело не в деньгах. Сток не удивлялся меркантильности ближнего — время бессребреников ушло. И все же. Эмери не жалеет времени для Стока, выслушивает бредни брошенного подругой товарища, старается выручить и поддержать. Сток несправедлив к Эмери, несправедлив как раз к тому, кто распахивает душу.

Кукла возлежала на подушке, Сток в который раз поразился тонкости черт и естественности красок. Первый раз потрепал женщину по щеке.

— А ты ничего себе… пугаешь на совесть, а вообще… — неожиданно Сток пережил облегчение, уход привязанности — вовсе не катастрофа, с кем не случалось, жизнь продолжается, — вообще я рад, что ты есть.

Шнурок тоскливо катил серые воды, одинокая яхта красной меткой проскочила под мостом. До работы Сток добрался быстро, проглотил завтрак — кофе, тосты с джемом, — оплаченный фирмой, включил компьютер, зеленоватые буквы и цифры заскакали по экрану. Клиенты звонили часто, Сток заученно давал рекомендации по вложению денег, объяснял страховые тонкости, по сто раз выслушивал сомнения и ворчания тугих кошельков, умудряясь не менять тон и ничем не выказывать неудовольствия.