Куклы Сатила. Разработка сержанта М

Искушение длилось недолго. Дежурная старалась не смотреть на деньги и, чтобы укрепиться в неподкупности, повторила, быть может, поспешно:

— He-а… никакого номера… никакой бумажки. Сто процентов! — И одарила Стока ослепительной улыбкой, будто возмещая жильцу неудовлетворенное любопытство. В темных глазах мелькнула заинтересованность, будто припомнила нечто важное: — А как насчет уборки квартиры? Не хотите? Полы, окна и все такое…

В самом деле — приперло. Сью поддерживала хоть видимость порядка, но после разрыва… Сток кивнул:

— Пожалуй… Ключи есть?

— Разумеется. — Снова ослепительная улыбка. — Вдруг пожар? Прорвет трубы? И все такое…

Сток протянул деньги, так и держал три бумажки:

— Аванс. Хватит на первое время?.. А там сговоримся.

— С запасом хватит!

Деньги исчезли моментально, Сток и не заметил куда.

Жилец распрощался, направился к лифтам, передумал на ходу и, перескакивая через ступеньки, ринулся вверх по лестнице.

В квартире полутемно — перед отъездом опустил жалюзи, чтобы не выгорала обивка мебели и не копилась влажная духота, из-за которой простыни отсыревают, а полотенца в ванной, хоть и на сушилках, едва просыхают. В спальне темнота гуще, и лишь сияют глаза куклы, возлежащей на кровати. Сток замер на пороге, мигом покрылся потом…

Кукла вздохнула! Отчетливо, никаких сомнений. Ухватился за косяк и только тогда разглядел рдеющую лампочку. Не выключил! Опять! Приемник издевался мастерски. Сток схватил подушку, швырнул в серебристую коробочку — подобие дыхания сразу исчезло.

Поздно вечером Сток в подробностях рассказал кукле про поездку на озеро Слезы Марии, про сосны неправдоподобно прямые, про запах смолы, про скальный островок посреди озера и моторку, сыпавшую радугами в кильватерной струе, а еще Сток поделился тем, что перевалы заволокло туманом, муть разгоняли оранжевые фонари и тревожный свет их напоминал тревожное сияние глаз куклы в полумраке спальни.

Заснул на полуслове, опьяненный усталостью, горным воздухом, впечатлениями от неблизкого пути, перед тем как сознание угасло, из тумана выплыли оранжевые огни, заплясали, выписывая: Хуанита! и… семь цифр номера телефона. Семь цифр! Но каких? Как ни старался Сток прочесть цифры, тройки превращались в пятерки, девятки в шестерки, восьмерки в двойки, оранжевое марево скакало перед глазами, дразня и не даваясь…

Воскресенье Сток не выходил из дома, провел все время с куклой: читал ей газеты, расчесывал волосы, удивляясь, что они расчесаны и без его усилий, протирал уголки глаз ватой, смоченной в лосьоне. Жалюзи в спальне Сток не поднимал, чтобы в полумраке кукла оставалась такой же, как и по ночам, влекущей и никогда не устающей от ласк.

Следующую неделю Сток работал как заведенный, выбрасывая из головы все о службе, сразу же покинув фирму. Сток думал только о кукле, привязанность его возрастала. Понадобись ему объяснить свои чувства другому, Сток испытал бы серьезные затруднения, даже стыд, но единственно за что он сражался всю жизнь — и, кажется, добился своего — это ненужность объяснять что-то кому-то.

Еще через неделю случилось непредвиденное. Снова зарядили дожди, снова Шнурок, такой кроткий в безветрие, взбесился, снова шпили Старого города из золотых обратились в зыбко-серые, а белый шар бассейна почти растворился в непроглядной мути.

Сток заехал в порт побродить по рыбному рынку на берегу залива Кающегося Грешника. Купил омаров. У соседнего прилавка человечек-кроха, почти карлик, точь-в-точь мистер Паллис, выторговывал филе тунца подешевле. Сток вперился в спину владельца магазинчика кукол в Старом городе. Наконец мистер Паллис удовлетворился ценой, протянул деньги краснорожему детине со шрамом через всю щеку, сбегающим к шее, без фаланг двух пальцев на левой пятерне.

Сток шагнул вперед, протянул руку, чтобы схватить мистера Паллиса за одежду, вздумай тот бежать:

— Мистер Паллис!

Грек или не грек? Разыскиваемый Стоком замер. Сток припомнил, что поначалу хотел отыскать Паллиса, чтобы вернуть куклу, теперь о возврате речь не шла, скорее Сток желал и самому неочевидного, конкретных вопросов к типу с бакенбардами не было, лишь неодолимая тяга к человеку, после встречи с коим жизнь Стока резко изменилась.

— Мистер Паллис! — выкрикнул Сток и на всякий случай ухватил рукав куртки из зеленоватой плащевой ткани.

Мистер Паллис не торопясь опустил кусок тунца в пакет с рекламой фирмы Стока, бежать не собирался, вступать в беседу, похоже, тоже. Сток оглянулся: детина-рыбак, вытирая руки о резиновый фартук, с недоумением смотрел на высокого блондина, ухватившего, будто клешней, рукав куртки забавного клиента.

— Мистер Паллис! — взмолился Сток. Нелепость происходящего, свидетель со шрамом остудили его пыл. — Вы держали магазин в Старом городе? С подвалами? Там стояли женщины-куклы в разных одеяниях на любой вкус…

Детина-рыбак с интересом прислушивался. Паллис помалкивал не хуже мертвеца. Чего добивается гибкий блондин с хищными чертами? Стоку стало дурно: запахи рыбы, испарения, поднимающиеся от ящиков, облепленных чешуей… под ногами беспалого продавца пронзительно голубели три вырванных с корнем глаза морского окуня и таращились на Стока.

Мистер Паллис подмигнул продавцу рыбы, детина подмигнул в ответ. Сток выпустил рукав куртки, проглотив издевку:

— Вы знали некоего Патрика Эмери?

Если сравнивать, то Паллис актер на порядок лучший, чем пуэрториканка Хуанита, особенно мастерски Паллис выдерживал паузы, не выдавая волнение — если таковое водилось — пусть едва заметным подрагиванием век.

— Патрик Эмери, — пролепетал Сток, краем глаза заметив, как продавец рыбы, будто невзначай, пригнулся и подцепил доску от тарного ящика. Детина мог полагать, что Сток на игле, ищет предлог разжиться монетой: наркоманы часто заводили никчемные разговоры в расчете на испуг случайных прохожих, а там, глядишь, и на желание раскошелиться, лишь бы избежать уличной сцены.

Паллис протянул руку к тушке кальмара, переливающейся лиловым, будто епископская мантия в полуденных лучах. Продавец выпустил доску: раз коротышка спокоен, значит, волноваться не к чему. Паллис, будто вспоминая старых друзей, подбросил тушку на ладони:

— На моей родине такие не водились.

— Вы откуда? — Заинтересованность продавца рыбы свидетельствовала, что детина крепко усвоил: путь к кошельку часто пролегает через заинтересованность подробностями частной жизни покупателя.

Паллис махнул рукой в сторону залива, покачал головой: так далеко, что и не верится.

Сток чувствовал себя оплеванным, с ним даже не сочли нужным объясниться, заговорить… Выдержка Паллиса делала честь крошке греку — или ливанцу? или турку? — давно перебравшемуся из-за океана.

Сток замолчал, отступил к прилавкам с копченостями: неплохо бы проследить, на какой машине разъезжает мистер Паллис, запомнить ее номер.

Паллис не торопился, забрасывал продавца рыбы шутками, шрам детины причудливо ломался при каждом смешке.