Кукольник

– Пишите заявление по собственному желанию,- сказал редактор.

– Я на другое и не рассчитывал, но что же вы русский язык поганите, на канцелярском пишите свои кирпичи. Хотел помочь, вам же жить еще.

Пока работал корректором не пил, помогал русский язык, ему хотелось вылизать статьи так, чтобы грамотный человек понял: в корректорах - профессионал, но переписать статьи он не мог, и в конце концов работа наскучила. "Может, я по водке соскучился",- подумал Геннадий Сергеевич, покупая четвертинку.
– "Может не надо?" - спросила продавщица, которая раньше никогда с ним не здоровалась.
– "Надо, Федя, надо. Извините, но из песни, как говорится, слов не выкинешь. Я сам себе режиссер. Не беспокойтесь понапрасну, мне бы день простоять и ночь продержаться".

Утром проснулся, подумал: "Зря я все сказал, какое мне дело, что и как пишут. Все-таки деньги платили. Характер у меня поганый, он из всех щелей лезет. Когда уже жизнь научит не рубить правду матку". В этот день он не пил, вновь купил газету, стал искать вакансии. Предложений было много, а толку мало. Только в дворники брали независимо от возраста. Была вакансия учителя русского языка и литературы, но Геннадий Сергеевич считал себя не вправе работать в школе. "Нужна живая душа, полная восторгов, надежд, иначе детям ничего не дашь",- считал он. В охрану его не взяли из-за возраста, в грузчики тоже. Всюду требовались молодые и красивые, а он считал себя старым, никому ненужным. Шел по улице, мимо шло много людей, никто к нему не подходил, не спрашивал, как дела. Денег оставалось мало. Но все-таки решил зайти в любимую кафешку. Девушка сегодня работала. Встал к ней в очередь, заказал зеленый чай и вновь услышал: "Пусть наш чай вас согреет, приходите еще". Умом все понимал, но на сердце стало хорошо, будто кто-то родной, близкий приготовил для него чай, сейчас сядет рядом почаевничать. Пока пил чай, смотрел на эту девушку и мысленно разговаривал с ней. Она рассказывала ему про своего парня, а он ей - про Елену и Ленчика. Вышел из кафе в хорошем настроении. Проходя мимо магазина, хотел купить четвертинку, но решил не пить. Пришел домой и сразу навалилось одиночество. Не раздеваясь, пошел в магазин, купил четвертинку. После первой рюмки стало легче. Накинул куртку, вышел на балкон. Недалеко от его дома проходила дорога. Любил смотреть на непрекращающееся движение автомобилей, это настраивало на жизнь, вселяло оптимизм. Несколько раз в день выходил на балкон, смотрел на бесконечное движение, становилось легче. Казалось, не так все плохо, жизнь продолжается. Это движение, когда исчезли жена и сын, спасло его от самоубийства. Он собрался подняться на крышу и прыгнуть вниз, но перед этим решил выкурить последнюю сигарету, смотрел на бесконечный поток машин, незаметно прошел час, тогда он пошел в магазин, а не на крышу.

***

Устроился на работу дворником в школу. Зарплата небольшая, но прожить, если не пить, можно. Приходил к шести утра, убирал территорию добросовестно, на что уходило часа четыре. Подружился с завхозом, бывшим военным. Пару раз они даже выпивали, говорили по душам, но Геннадий Сергеевич не мог открыться. Ему бы выговориться, даже поплакать, но не мог. Завхоз давно разошелся с женой, встречался с женщиной, но боялся, что в очередной раз его предадут. Геннадий Сергеевич рассказал ему о своей первой любви, о том, что тоже после нее не верил женщинам.
– "Ты ее не любишь!" - сказал Геннадий Сергеевич.
– "А я и не хочу любви, хочу с кем-нибудь доживать, надоела холостяцкая жизнь".
– "А ты приведи ее в холостяцкую берлогу, если нормальная, то начнет полы мыть, пыль вытирать".
– "Хорошая идея, попробую".

Дворницкая работа закончилась через год, после того, как директор школы неожиданно для всех написал заявление об уходе и уехал куда-то в Сибирь. Геннадий Сергеевич расстроился за мужика, директор тоже был филологом по образованию, они часто обменивались шутками, но в последний месяц директор не останавливался, проходил мимо, поднимая руку в приветствии. Директором назначили женщину, которая до этого работала заместителем. "Эта всем покажет, где раки зимуют", - вынес свой вердикт завхоз. Геннадий Сергеевич согласился с его мнением. На второй день пребывания в должности новый директор подошла к Геннадию Сергеевичу и хорошо поставленным голосом спросила: " Почему вы в десять утра уже уходите?" - "Потому что в шесть утра прихожу!" - "А вы приходите к восьми и работайте до пяти вечера, иначе я вас уволю".
– " А за что меня увольнять? Работаю добросовестно, территория чистая. Какое дело, сколько я работаю!" - "Я не собираюсь вступать в диалог с дворником! Не нравится - увольняйтесь!" - "Не слушай ты эту дуру! Круто берет! Хочет себя большим начальником показать!" - сказал завхоз.
– "Найдет к чему придраться! На восемь тысяч на целый день работы не найдет другого. А может и найдет, пенсионеры пойдут!"

Уволился и снова стал пить. "Лучше бы я погиб в Афгане, - думал он, - ничего бы в моей жизни не было". После окончания института его призвали в армию, попал в Афганистан. Он никак не мог забыть свою первую любовь, верил, что когда-нибудь она придет и скажет, что ошиблась, любила и любит только его. Тогда он не верил, что время лечит, что встретит Елену...

"Хватит! Нельзя вдаваться в воспоминания. Надо выходить из депрессии". Геннадий Сергеевич жалел, что не может читать, книги заставляли думать, а он и так загнал себя в тупик существования. "Бог иных людей боится, тех, у кого вместо сердца - ледышка. Не хочет связываться с ними, а другим посылает немыслимые испытания. Многие в аду на земле живут, разве страшнее тот ад? Как верить? Научил бы кто! Все прощать, терпеть! Кто так может? Один Алеша Карамазов! Так он Достоевским выдуман!".

Небольшие накопления ушли за неделю. Он не знал, куда пойти работать. "Человеком с метлой только и могут командовать, чего не спрашивают с тех, кто миллионы получает! Народ за копейки работает, а богатые ежедневно по ТВ стучат его по голове. Мол, каждый на своем месте должен хорошо работать, иначе страну не поднять", - ложь больше всего раздражала Геннадия Сергеевича. По ТВ много говорили о демократии. "Эта игрушка для богатых, бедным не до демократии, прожить бы до зарплаты, сгибая спину перед начальством", - спорил с телевизором Геннадий Сергеевич и был рад, что есть, где высказать свою точку зрения. "Я пропащий, пьющий, вот денег и не хватает. Но, когда не пил, разве хватало! На еду, коммуналку и китайские шмотки...Что-то я не туда иду! Деньги ни при чем, раньше счастье было! А сейчас я обижен на весь мир. В сущности, человеку мало надо: сочувствия, тепла от близких людей. У меня никого нет, вот и отчаяние. Сам себя загнал, самому и выбираться надо".

По ТВ шла очередная политическая дискуссия. У депутата Госдумы пытались узнать о его зарплате. Он высказал свое мнение обо всем, но о зарплате ни слова. "Какие хитрые! Надо объединяться, надо потерпеть и все будет хорошо! Нам терпеть, а сами терпеть не хотите, вам сейчас хорошо жить хочется!" Раньше он был равнодушен к политике. Теперь, слушая по ТВ знаменитых и богатых, не мог оставаться равнодушным. "Без совести родились!" Он пришел к твердому убеждению, что одни люди рождаются с совестью, а другие без нее. И те, кто без совести, становятся богатыми и поучают, как жить тем, у кого совесть есть. Меньшинство навязывает свою волю большинству. Раньше, до трагедии, он размышлял об этом чисто философски, а теперь чувствовал обостренно, всей кожей. "Гордыня - мой грех! Я считал это чувством собственного достоинства, его убивали, убивали, но не добили".

***

С появлением собаки все изменилось. Надо было вставать рано, в любую погоду идти гулять. Но это ерунда, он и так рано вставал. Собаку надо было кормить, но она оказалась непривередливой. С ней надо было существовать в одной квартире, она требовала внимания. Все время заглядывала ему в глаза, как бы просила: "Поговори со мной!" И он начал рассказывать собаке обо всем, что случилось с ним. Доня слушала внимательно, ушки стояли торчком, иногда жалостливо скулила, а порой начинала громко лаять. Геннадий Сергеевич удивлялся, как точно она воспринимает его эмоции. "Откуда ты такая взялась? Будто из космоса прилетела!" - сказал собаке,- она радостно завиляла хвостом, понимая, что ее хвалят. Чувство одиночества ушло, он теперь никогда не был один. Доня всюду ходила за ним. Если вдруг накатывала тоска, то собака становилась на задние лапки, начинала кружиться или лапу подавала и держала, пока он не скажет: "Здравствуй, здравствуй, моя хорошая!" После этих слов она начинала бегать по квартире туда-сюда. Один раз он купил для нее маленькую шоколадку, подумал, что ей понравится. Дал совсем немного, она мигом проглотила, закружилась, потом стала лаять, требуя еще. "Нельзя собакам много сладкого, а побаловаться можно. Мне тоже пить нельзя! Брошу, работу надо искать, иначе мы пропадем! Коммунизм отменили, бесплатно в магазинах ничего не дают!" Собака радостно залаяла. " Не знаю, что ты поняла своим собачьим умом, но, видно, поддерживаешь меня, хочешь, чтобы я пить бросил". Чтобы не думать о выпивке, решил на антресолях порядок навести. Достал еще бабушкин большой старый чемодан, открыл его, в нем оказались куклы, которых он мастерил в юности для кукольного театра. Вспомнил, что забрал несколько кукол, когда уезжал из поселка после смерти родителей. Куклы, которых сделал, работая в театре, забрать не смог, директор не разрешил. Сел на пол и стал разыгрывать сказку о том, что у зайца была избушка лубяная, а у лисы - ледяная. Доня радостно лаяла, бегала из комнаты в прихожую, виляла хвостиком. " Что понравилась сказка?" Собака легла у его ног и гавкнула. "Театр - дело хорошее, я работал в театре". Доня ловила его взгляд и гавкала. "Ты права, хочется жизнь изменить, но не все от нас зависит". Собака явно с ним не соглашалась. Пошли гулять. Геннадий Сергеевич купил четвертинку, куриный набор для супа, немного колбаски для собаки. В голове все время вертелось одно и то же: как выжить? До пенсии еще четыре года. И пришла ему мысль: создать кукольный театр в чемодане, том самом бабушкином чемодане! Вернулись домой, выпил рюмку водки, покормил Доню. Решил подумать, как создать театр в чемодане. Взял лист бумаги, нарисовал чемодан в открытом виде, стал размышлять, как и какие куклы можно в нем разместить. Вспомнил, что Елена, когда еще встречались, подарила ему музыкальную жестяную коробку с чаем. Нашел коробку, но музыка не играла, села батарейка. "Это ерунда, купим батарейку!" На листе бумаги написал, что требуется для обустройства театра в чемодане: цветная бумага, пластик, деревянные рейки, проволока, клей, ткани, поролон. Вспомнил, что на антресолях хранились игрушки из шоколадный яиц, которые собирал Ленчик, когда был маленьким. Решил: они могут пригодиться, их можно разместить повсюду внутри чемодана. Но надо было создавать кукол, таких, которые будут сразу узнаваемы детьми. Знал, что работа предстоит сложная, беспокоился, справится ли, давно не мастерил кукол.

Проснулись рано, до открытия магазинов оставалось много времени. Накормил Доню, вышел с ней на прогулку. Погода не радовала, начало марта всегда было таким. Беспокоился о собаке, как бы не простыла, но та весело гоняла по двору, пока он не сказал: "Пойдем домой!" Прочитал список, что надо было купить, где подобное продается, точно не знал. Доня, когда он выходил из квартиры, жалобно скулила, но он не хотел брать ее с собой, не знал, сколько придется ходить по сырой погоде. Только закрыл дверь, как собака начала выть и так громко, что спустившись до первого этажа, слышал этот вой. "Откуда силы в таком маленьком теле?" - подумал и решил вернуться, взять Доню с собой. Как она обрадовалась! "Ну, что мне теперь без тебя и выйти никуда нельзя?" - спросил, Доня радостно гавкала. "Видно, боится одна оставаться. Кто знает, что в ее мозгах происходит, может, думает, что ее бросят". На всякий случай взял поводок, но отпускать ее не хотел, слишком слякотно. У него за пазухой собака сидела молча, явно довольная тем, что хозяин рядом. "Терпи, раз вызвалась, придется нам походить, на маршрутках ездить дорого". Он решил сначала идти на барахолку. Сорок минут шел пешком, Доня время от времени высовывала голову, смотрела кругом, потом снова зарывалась в его куртку. Ветер был сильным, пронизывающим, шагать приходилось по лужам, снег таял, воды кругом было очень много. Ботинки у Геннадия Сергеевича быстро промокли, чувствовал, как в них хлюпает вода. "Не хватало только простудиться, надо на обратном пути бутылку купить". На барахолке купил моторчик, маленький, какой и был нужен для того, чтобы, карусель внутри чемодана крутилась. Нужны были деревянные, алюминиевые рейки, проходил битый час, но не нашел, а потом повезло, наткнулся на мужика, у которого столько всего нужного было, прямо все бы купил, да денег мало было. В магазинах приобрел цветную бумагу, клей, краски, ткани. Нужно было сделать маленькие фигурки Волка, Зайца, но узнаваемых, как в "Ну, погоди!", Тома и Джерри, Бабу Ягу, Мальвину, Буратино, Винни-Пуха, Микки-Мауса, кролика Роджера.

Доня начала тихонечко повизгивать, видно, устала и хотела есть. "Терпи, через час будем дома", - сказал собаке, она гавкнула. "Это не долго, ты не права, зато сэкономили сорок рублей на маршрутке! На эти деньги я тебе такой суп сварю!" Собака молчала. "Вот вредная, характер, как у меня. Упрется в свое и хоть ты кол на голове теши. Если денег нет, то надо экономить - это закон жизни, а мы на мели". Доня залаяла, Геннадий Сергеевич знал: собака не любила, когда он говорил, что денег нет. "Ничего, Бог даст, скоро заживем, кукольный театр в чемодане у нас будет, начнем представления давать, зарабатывать. Ты, как Артемон в "Буратино", будешь кукол охранять, танцевать для детей. У тебя талант, ты рождена для театра". Доня залаяла радостно. Геннадий Сергеевич в который раз удивился: "Разве это собака? Иной человек меньше понимает!"

В магазине рядом с домом он купил бутылку водки, двести граммов колбасы. Дома выпил рюмку, Доня прыгала вокруг него, требуя еды. "Извини, надо было мне выпить, ноги промокли, замерзли, сейчас тебя накормлю". Доня поела и попросилась на диван, зарылась в одеяло, захрапела.

Геннадий Сергеевич протер тряпкой ботинки, поставил на просушку у батареи. Надел старые носки из собачьей шерсти, бабушка и х подарила и наказывала: как промочит ноги, то надевать. На полу расстелил цветную бумагу, отмерял линейкой, резал, обклеил бумагой чемодан внутри. И сразу чемодан преобразился. Это был уже не старый чемодан, волшебный. Геннадий Сергеевич уже видел, как крутится внутри чемодана карусель со сказочными персонажами. Доня проснулась, начала гавкать, чтобы он спустил ее с дивана на пол. "Пойдем на балкон, перекурим". Взял сигарету, открыл дверь на балкон. "Давай выходи, а то дым в комнату пойдет,- сказал Геннадий Сергеевич.- Мы не надолго, знаю замерзла, долго ходили, так уже согрелась". Только после этих слов собака вышла на балкон. Пока курил, все думал: удастся ли создать кукол. Образы должны быть узнаваемы детьми. Так день за днем он претворял в жизнь свою задумку. На карусели у него катались Винни Пух, мышонок Джерри, Заяц и Волк, Мальвина, Баба Яга, Красная Шапочка. Мастерил их так же, как это делал в кукольном театре, когда работал, но миниатюрнее, труднее всего было пошить маленькие костюмы. Сказку о Красной Шапочке он решил показывать после того, как дети отгадают сказочных персонажей, которые катаются на карусели. Считал, что этих героев знают дети от четырех до семи лет, на таких зрителей он рассчитывал, создавая кукольный театр в чемодане.