Кукурузные человечки

Деревенские мальчишки

К концу обеда, - а он затянулся, - бабушка раззевалась.

– Умаяла старую дорога, - извинялась она, - вы на меня внимания не обращайте.

Художник предложил убрать со стола вместе - так и сделали, и вся работа: посуду помыли и раставили по местам, продукты спрятали в холодильник, стол вытерли, пол подмели - заняла каких-то пятнадцать минут. Полина Андреевна совалсь помочь, но ее отстранили, и она ушла, зевая и продолжая извнияться, в комнату (ее от усталости даже пошатывало).

Трое вышли во двор.

– Пойдемте ко мне, - предложил Кубик.
– Или, может, вы решили прогуляться?

– Я сперва пройдусь, - ответил Славик.
– Я здесь сколько уже лет не был.

– Надо, надо вспомнить молодость, - согласился художник.
– А после прошу ко мне.

Славик был в старых джинсах и без жокейки. Они с Нинкой пошли по улице. Шестичасовое солнце, все еще жаркое, било в глаза.

Только они сделали первые двадцать шагов, мимо проехал маленький мальчишка на большом велосипеде. Ехал он стоя, просунув правую ногу сквозь раму. Мальчишка все время оглядывался.

– Ну и во что вы здесь играете?
– спросил Славик, провожая взглядом велосипедиста, напомнившего ему циркового наездника, который проделывает чудеса на скачущей лощади.

– Ого!
– ответила Нинка.
– Всю жизнь играть будешь, и всех игр не переиграешь!

– Ого!
– ответил Славик.
– Ого, как ты врешь!

Нинка остановилась.

– Я вру? Не веришь, да? Тогда считай!

Славик тоже остановился.

– Считаю.

– "Баба, баба, дай огня!" - раз?

– Раз.

– "Гуца-муца попугай!" - два? "Охотники и гуси" - три? "Выбивала" - четыре? "Однорукий капитан" - пять? А салочки, а жмурки? А валяндбол? (Так Нинка и сказала: валяндбол). А палочка-выручалочка? А чехарда? А "Черти бегали по школе"? А "Коло-коло-стоп-точка"? Штук двадцать уже есть?

– Одиннадцать, - сказал Славик.

– Я тебе, если хочешь, целых сто насчитаю

– Нужны они мне! Это все девчоночьи игры.

– А что, если девчоночьи, так сразу и плохие? Мальчишки с нами тоже играют.

– Да? Играют? Вот в это?
– И Славик, дразня, проговорил:

Черти бегали по школе

И считали этажи:

Раз-два-три-четыре,

Умножаем на четыре,

Делим-делим пополам -

Получается "мадам"!

Он при этом подпрыгивал в такт считалке, а при слове "мадам" прыгнул повыше, раскорячил ноги, скорчил рожу, будто выпил горькое лекарство, и, приземлившись, спросил:

– Скажешь, еще, что и мы в такие игры играем?

– А откуда ты знаешь считалку? Не играл бы, не знал бы! Ага! Ага!
– Нинка, как и час назад, отскочила на шаг.

Славик выпрямился.

– Знаю, потому что память хорошая. Иду мимо девчонок, слышу ихние считалки и запоминаю. Я Пушкина чуть не всего знаю. Хочешь, прочитаю?

– Потом, - сказала Нинка, - не до Пушкина сейчас. Вон ребята к нам идут.

Навстречу им неторопливо шли четверо мальчишек. Тот кроха с велосипедом успел вернуться, он вел машину, как коня, за шею, и что-то горячо доказывал троим, показывая пальцем на Славика.

– Они драться любят, - предупредила Нинка.

– Не беспокойся, - ответил Славик, - я и сам...
– Шаг он не замедлил, но с удовольствием шел бы потише, потому что ноги вдруг стали плохо его слушаться.

И вот две группы сблизились и остановились. Помолчали, разглядывая друг дружку. Старший из тройки, он был выше, начал так:

– Ты чего Нинку дразнишь? Думаешь, если городской, так тебе все можно?

Слова ответа выговорилсь сами собой:

– Ничего я не думаю. При чем тут го...

– Думает, думает!
– закричал велосипедист.
– Подержи, - он подвинул велосипед соседу.
– Он вот так ее дразнил!
– Встал раскорякой, скорчил рожу и попрыгал - короче, повторил Славика.
– Вот как он Нинку дразнил!

Двое, глянув на позу велосипедиста, - а тот еще и приврал, высунул язык, - перевели суровые взгляды на Славика.

Нинка вышла вперед.

– Никого он не дразнил, - сказала она.- Ты, Юрчик, всегда все путаешь. Он мне показывал, как в одну игру играют.

– Я путаю?!
– заверещал велосипедист Юрчик, закрыв глаза, как певец, который берет высокую ноту.
– Я путаю?! Я специально на него смотрел! Он тебя дразнил, а ты злилась - я на тебя тоже специально смотрел! Он, знаете, в какой фуре сюда приехал?
– Юрчик повернулся к товарищам.
– вот в какой!
– И показал рукой величину примерно полуметрового козырька.
– Он думает, что если он городской, так ему все можно!
– горько заключил Юрчик и с надеждой посмотрел на троих, обдумывающих эту сложную ситуацию.

– Только попробуй, Генка, - предупредила старшего Нинка.
– Я твоей маме все расскажу. А ты, Юрчик, только подзуживать и умеешь!

Женская защита Славика устыдила, и он решил высказаться, несмотря ни на что.

– Уже и по улице нульзя пройти.
– Но собственный голос показался ему незнакомым, и он сделал его погромче: - Подумаешь, хозяева!

– Хозяева, - немедленно подхватил Генка.
– Хозяева. А ты думал, кто?

– Если хозяева, - рисковал и дальше Славик, - почему у вас мусора везде столько?
– Он показал на грязный ком оберточной бумаги в канаве, разбитую бутылку и пустую сигаретную пачку.

Генка посмотрел на мусор и не остался в долгу:

– Потому что его такие, как ты, бросают!

– Он нас еще учит!
– снова заверещал Юрчик, от возбуждения раскачивая велосипед.
– Вы слышите - он нас учит!

Старший на этот раз подстрекателя Юрчика послушался и сделал шаг вперед.

Славик отступил, но предупредил:

– Я знаю каратэ, так что поосторожнее.

Генка не испугался и сделал еще шаг.

Славик снова отступил, согнулся и выставил руки так, как он видел у Брюса Ли по телевидению.

– Каратист, - добавил он, - один с семерыми может справиться.

– Дай ему раза, Генка!
– завопил Юрчик.
– Дай ему раза!

Нинка бросилась на Генку, вслепую молотя его кулачками.

– Фулюган!
– кричала она.
– Бандит! Он же в гости к нам приехал! А ты на него драться!

Генка стал отступать.

– Чего ты, - ворчал он, пытаясь схватить мелькающие перед его носом Нинкины руки.
– Вот кошка!
– Поймал наконец, но Нинка стала лупить его ногами, не переставая ругаться: