Кукушка
Шрифт:
Яльмар кивнул, но ничего не ответил, и Энтенс де Мангеда повернулся и Пошёл обратно к лодке. Вскоре та отчалила, и фонарь у неё на корме затерялся средь других фонарей, а было их столько, что казалось, будто это звёздное небо отражается в мутной воде.
— Яльмар…
Норвег обернулся.
Зерги вышла из жёлтой парусиновой палатки, шатаясь, как чумная, с чёрными кругами под глазами. Кожа её шелушилась, руки подрагивали, короткие волосы торчали во все стороны. В отблесках костра она выглядела сущей ведьмой, не хватало только помела и горшка с волшебным зельем. Свитер Яльмара доходил ей до колен, сверху она набросила одеяло.
— Один! — всполошился он так, что даже дозорный на палубе обернулся. — Ты чего встала? Ну-ка, ложись обратно! Или нет, постой… иди сюда, к костру. Есть хочешь?
— Нет. Не хочу я есть… Ох. Погоди, не торопи меня: у меня голова кружится. Я сейчас… на минутку…
Она скрылась в темноте за палатками и вскоре вернулась, ступая уже гораздо увереннее. Подошла, присела у костра и протянула руки к огню. Одеяло сползло с её плеч.
— Сколько до рассвета? — спросила она.
— Только что пробило три, — ответил Яльмар, опускаясь рядом, на расстеленный плащ. — Если не врут, то часа через полтора-два уже будет светать. А что?
— Я должна успеть, — проговорила Зерги, глядя в пламя. — Должна. Слушай меня внимательно, Яльмар, и постарайся запомнить. Я снова влипла в историю. Полгода тому назад меня нашёл… один человек. Ему был нужен арбалетчик. Я бы не взялась за это дело — если помнишь, я завязала… но ему был нужен травник. Лис. Жуга.
— Кто? Жуга? — встрепенулся Яльмар. — Так что же… он разве жив?!
— Жив, — кивнула Зерги. — В том-то всё и дело.
— Быть не может!
— Чтоб мне лопнуть.
Варяг вскочил.
— Ах, зашиби меня Мьёльнир! — воскликнул он. — Вот это новость так новость! Не ожидал… Ведь уж семь лет, как он пропал, как в воду канул! А знаешь, я ведь искал его тогда, расспрашивал у всех, кто его знал. Никто ничего не мог сказать! Ходили слухи, будто его убили.
— Ходили, чего уж… — согласилась Зерги. — Только всё это враньё. Наоборот — это меня хотели нанять, чтоб я его убила.
— Один! И ты согласилась?!
— Конечно. А что мне оставалось делать? Они бы наняли другого, а так… В общем, мы отыскали его. Хотя и не там, где я думала. Его попытались убить, но он выжил.
— И что теперь?
— Его преследуют. По всей стране. Паписты с инквизитором и какой-то тип, не то из гёзов, не то из сочувствующих. Не знаю, кто такой, айе, но гадина страшная…
— Так Жуга жив?
— Жив, жив. Не далее как вчера ночью я с ним… виделась. — Она поправила одеяло. — У него опять какие-то секреты. Он снова ввязался в какую-то историю. Он ничего мне не сказал, ты же знаешь, какой он скрытный… Но кое-что узнать мне удалось. В общем, так: он идёт в Лейден.
— Куда?! — вскричал Яльмар. — В Лейден?
Зерги поморщилась и схватилась за виски:
— Не ори так. В Лейден, в Лейден — я же ясно сказала. Dam… как голова болит…
— Что он там забыл?
— Понятия не имею, — призналась Зерги. — Здесь кроется какая-то тайна.
Яльмар задумался и начал рыться в бороде.
— Тот бродяга, в Брюгге, тоже что-то лепетал про Лейден, — проговорил он. — Он сказал, будто туда поехал тот прохиндей, который увёз мою дочь…
Сказать, что девушка была потрясена, значит, ничего не сказать.
— У тебя есть дочь?! — спросила она.
— Да, есть, — сердито подтвердил варяг. — А что такого?
Один и Фрея! Будто у меня не может быть дочери! Я не видел её пять лет; моя жена умерла позапрошлой зимой, и Октавию сманил с собой какой-то кукольник. Мне говорили, будто он собирался ехать как раз туда, в сторону Лейдена, в компании бродячих музыкантов. Не встречала таких?— Нет. Даже не слышала.
— А Жуга?
— А что — Жуга?
— Жуга ничего о них не слышал? Он же может вызнать, где она.
— Не знаю, он мне ничего не говорил. Да и откуда ему знать, что ты кого-то ищешь? Знаешь, по-моему, он в последнее время не хочет колдовать. Он больше не носит меча, опять ходит с посохом и выдаёт себя за бернардинца…
— За монаха? На кой?
— Да разве поймёшь… У него всегда есть фига в кармане. А ты не пробовал догнать их по суше?
— Я думал об этом, — признался варяг. — Но на всех дорогах засаду не устроишь, а каналы и реки охраняются. Я надеялся перехватить их тут — это единственное место, где они наверняка должны появиться, если поедут на восток. Иначе и впрямь придётся сходить на берег и топать в этот чёртов Лейден. Сперва я сомневался, но теперь… Ох, чует моё сердце, неспроста эта каша заварилась! Что-то затевается… Э, постой! — встрепенулся он. — Я же совсем забыл! А ты как здесь очутилась? А? Я стоял на палубе, а ты свалилась с неба, я сам видел! Клянусь Одноглазым, сперва я думал, будто ты упала с мачты, но ко мне на корабль так просто не проберёшься. Ну-ка, рассказывай! Что стряслось? Это тоже Лис устроил?
— Нет. Я сама.
— Опять колдовство?
— Яльмар, это долгая история, — усталым голосом сказала девушка. — Скоро рассвет… Ну ладно, всё равно придётся рассказать. Ты прав, я скована заклятием. Каждый день я превращаюсь в птицу. В ястреба. Не таращи глаза — всё так, как я сказала.
— Почему?
— Так получилось, я не виновата. То есть что я говорю… Как раз я виновата, но не в этом дело. В общем, с этим ничего нельзя поделать. Но у меня есть друг. Скажем так, собрат по несчастью. Он тоже заколдован.
— Зашиби меня Мьёльнир! Он тоже превращается в ястреба?
— Нет. В волка.
— В волка?!!
— Да не важно! — рассердилась Зерги. — Не перебивай! Я чувствую его, айе, а он — меня. И он остался с травником. Я могу привести тебя к ним, но только ночью. Ночью, понимаешь? Днём я — птица. Поэтому сейчас я уйду в палатку: не хочу, чтоб кто-то это видел… Зайди туда утром, когда рассветёт, я дам себя поймать. Но я могу сорваться, улететь: когда я ястреб, я такая дура, такая… В общем, как обычная птица. Привяжи меня или запри в каюте. Только не забудь потом отвязать, а то петля мне ногу разрежет, когда я снова стану человеком. Всё. Остальное я скажу потом.
Она умолкла. В тусклом небе лениво паслись облака. Ветер спал, лишь время от времени встрёпываясь и подхлёстывая их, как нерадивый пастух. По песку бегали трясогузки. Помаргивали звёзды, отражаясь в тихом зеркале речной воды, изредка плескала рыба. Недавно вода поднялась, то и дело мимо проплывали коряги и бесхозные брёвна. Флот пировал. С кораблей доносились протяжные окрики вахтенных, отдалённая ругань и пьяное пение. Все были на палубах, серебряные полумесяцы тускло светились на зеландских шляпах. «Да здравствуют гёзы! — хрипло проорал кто-то, предварительно пальнув из аркебузы. — Лучше служить султану, чем Папе!» — и хор одобрительных воплей подхватил этот крик.