Кукушка

— Готовность номер один. Мы выезжаем.

Осмотр Марты прошел успешно. И она, и малышка, которой она так и не придумала имени, чувствовали себя хорошо. Из-за плеча специально вызванного педиатра я пристально наблюдал за девочкой. Возможно, потому что я принимал непосредственное участие в родах, эта крошка будила во мне целую гамму чувств. От умиления до желания ее защитить от урода-отца, во что бы то ни стало. Надеюсь, в этот раз у меня получится. И тогда, возможно, я смогу простить себя за то, что не уберег мать и сестру.

— Они точно в порядке? — спросил я главного, пока Марта была занята заполнением каких-то бумаг.

— И мать, и ребенок чувствуют себя прекрасно. Там что-то с грудью не то и кормлением… Но врач сказал: не критично, и уже объяснил ей, что делать, — Сергей Иванович пнул покрышку, коими был огражден небольшой палисадник перед амбулаторией.

— Каков наш дальнейший план?

— План все тот же, Макс. Ничего не изменилось.

— Я не смогу ее вечно удерживать в той хибаре!

— Значит, сделай так, чтобы ей не захотелось уходить.

Я промолчал. Наши глаза встретились. Мне не требовалось дополнительных разъяснений. Каждый из нас понимал, что имелось в виду. Работа под прикрытием тем и дерьмова, что методы здесь никто не выбирает. А это грязь, как ни крути.

— Не думаю, что мне удастся вот так запросто запудрить Марте мозги. Уж больно непростая девочка.

— Непростая. Но я в тебя верю.

— Мы же ни черта не знаем, что у них там, в семье, происходило. Может, ей сейчас на мужика даже смотреть тошно. Она ведь не от хорошей жизни бежала!

— Окей, и что ты предлагаешь? Предложить ей сделку?

— Почему бы и нет?

— Потому, что мы понятия не имеем о том, что ей известно. А если всплывут другие подробности?

Речь шла о самого высокого уровня договорённостях на поставку списанного с баланса вооружения, которое экспортировалось в некоторые страны Африки с негласного разрешения правительства. Смешно, однако опальный Вуич по большому счету делал то же самое. Его беда была в том, что он снабжал оружием военные конфликты, происходящие на территории старушки-Европы. И это в корне меняло все.

Наш разговор прервало сообщение о том, что Марта идет сюда.

— Когда будут готовы документы на ребенка? — напоследок поинтересовался я.

— Тебе дадут знать. Нам еще нужно выяснить, откуда у нее взялись документы на новое имя.

Кивнув, я двинулся к входу в амбулаторию. Марта прятала глаза за огромными стеклами солнцезащитных очков. Я смерил взглядом ее тонкую фигуру от пальцев на ногах до кончиков кое-как подстриженных волос. Мне больше нравилось, когда они были длинными. Было бы так удобно, намотав их на кулак… Выругавшись под нос, я заставил фантазию отступить.

— Все в порядке? — как всегда равнодушно, спросила Марта.

— Да. Ты как?

— Врачи сказали, что все в полном порядке. Спасибо тебе. Ты мне очень помог.

— Это было не трудно.

— Что ж… Спасибо еще раз. Будем прощаться?

— Зачем? Тебя кто-то ждет? Или тебе есть, куда идти?

Марта поймала мой взгляд и долго его не отпускала. Пока в ее руках не заплакал ребенок. Она отвлеклась на него, а я, будто не слыша последних слов женщины, подхватил с земли её сумку и неспешно побрел к машине. Чуть помедлив, Марта пошла за мной.

Глава 5

Я не был здесь ровно двенадцать лет, но за это время абсолютно ничего не поменялось. Я прошел мимо горна к пустой, но чистой, вкопанной в землю бочке. Зачем-то ударил по ней носком ботинка и нехотя двинулся дальше. Для Марты я — кузнец. И было бы неплохо себя заставить играть отведенную роль, но… я не мог. Это оказалось намного сложнее, чем я предполагал, разрабатывая операцию. Мне хотелось бежать со всех ног, но вместо этого я подошел к наковальне. Провел рукой по ее поверхности. Сердце сжалось, запрыгало в грудной клетке. Пальцы очертили знакомую еще с детства щербину, снимая блоки и замки с тайников памяти. Сколько я себя помнил маленьким — я всегда мечтал стать кузнецом. Пойти по стопам отца, чтобы стоять с ним бок и бок в кузнице и творить. Считалось, что мне передался его талант. И хотя сам отец никогда этого не комментировал, но, сколько я себя помню — меня учил. Усиленными темпами учил секретам кузнечного дела, передающимся в нашей семье из поколения в поколение. Я был его подмастерьем.

Муть, осевшая на дне души, всколыхнулась. Запах гари и металла ворвался в легкие, заменяя мой кислород. Господи, как я любил эти ароматы… На подставке с кузнечными инструментами был разложен все тот же набор. В груди жгло, но я упрямо двинулся дальше, к столу со слесарными тисками. Взгляд споткнулся о закрепленное на стеллаже точило, переместился левее — на шкаф для инструментов. Задыхаясь от боли, я подошел к небольшому окну. Дернул на себя деревянную створку. Опершись двумя ладонями о подоконник, я низко опустил голову и сделал несколько жадных вдохов. Ничего не поменялось, ни-че-го. Только отца рядом не было. Гори в аду это все.

Чуть оклемавшись, вышел на улицу. Схватил стоящее возле колонки ведро и открыл кран. Такими темпами бочка в кузне нескоро наполнится, а без воды под рукой ни один кузнец работать не станет. Бочка — это святое. Ее используют не только для охлаждения металла, но и в случае пожарной опасности. Здесь бы не помешал шланг. У отца был. Черный, с толстыми стенками. Однажды я нашел его короткий кусок в спальне родителей. А в ночь перед этим мать особенно громко стонала… Я выругался под нос и, подхватив два полных ведра, двинулся к кузнице.

Физический труд — благородное дело. Он очень хорошо помогает бороться с ненужными мыслями. Чтобы наполнить бочку, у меня ушло два часа. Я уже заканчивал, когда из дома выглянула Марта.

— Максим…

Меня тысячу лет так никто не называл. Только мама и малышка-сестренка.

— Да? — я оглянулся, обтирая влажные руки о кусок найденной ветоши.

— Я приготовила нам поесть. Ты не против? Уж очень хотелось.

Прикрыв глаза, я медленно покачал головой из стороны в сторону. Я забывал обо всем, потерявшись в собственных мыслях. И хоть мы позавтракали в городе, обед никто не отменял. Я облажался по полной.

— Извини, что сам не предложил. Заработался.

— Ничего.

Марта вернулась в дом, и я двинулся за ней следом. Быстро обмывшись в единственной ванной в доме, я вернулся на кухню. Марта разлила по тарелкам суп, но не ела, дожидаясь меня. На тарелочке между нами были нарезаны мясистые розовые помидоры, в плетеной корзинке — хлеб.

— Это куриная лапша. Я нашла половину курицы в морозилке.

— Очень вкусно, — честно признался я, активно работая ложкой. Марта ела без аппетита, и порция ее была значительно меньше моей.