Кулл беглец из Атлантиды

Разозлившись, Кулл изменил хватку, оттолкнув от себя пенящегося Вульфхера, и нанес ему сокрушительный удар правой рукой под ухом. Викинг приземлился на спину в дюжине футов от него. Затем, завыв как дикий человек, он вскочил с камнем в руке и швырнул его. Только невероятная быстрота Кулла спасла его лицо; как бы то ни было, грубый край снаряда разорвал ему щеку и довел его до безумия. С львиным ревом он набросился на своего врага, окутал его непреодолимым порывом чистой ярости, закружил его высоко над головой, как если бы он был ребенком, и отбросил на дюжину футов в сторону. Вулфер упал на голову и лежал неподвижно – сломленный и мертвый.

На мгновение воцарилась ошеломленная тишина; затем со стороны гэлов донесся оглушительный рев, и бритты и пикты подхватили его, воя по-волчьи, пока эхо криков и лязг мечей о щиты не достигли ушей марширующих легионеров, в милях к югу.

“Люди серого Севера”, - крикнул Бран, - “будете ли вы сейчас выполнять свою клятву?”

Свирепые души северян были в их глазах, когда их представитель ответил. Примитивные, суеверные, пропитанные племенными преданиями о богах-воинах и мифических героях, они не сомневались, что черноволосый воин был каким-то сверхъестественным существом, посланным свирепыми богами битвы.

“Да! Такого человека, как этот, мы никогда не видели! Мертвец, призрак или дьявол, мы последуем за ним, независимо от того, приведет ли след в Рим или Валгаллу!”

Кулл понял смысл, если не слова. Взяв свой меч из рук Кормака со словами благодарности, он повернулся к ожидающим северянам и молча поднял клинок к ним высоко над головой обеими руками, прежде чем вернуть его в ножны. Не понимая, они оценили действие. Окровавленный и растрепанный, он являл собой впечатляющую картину величественного варварства.

“Идем”, - сказал Бран, касаясь руки атлантийца. “На нас идет войско, и нам многое нужно сделать. У нас мало времени, чтобы организовать наши силы, прежде чем они нападут на нас. Поднимайтесь на вершину вон того склона.”

Туда указывал пикт. Они смотрели вниз, в долину, которая тянулась с севера на юг, расширяясь от узкого ущелья на севере, пока не выходила на равнину на юге. Вся долина была меньше мили в длину.

“Вверх по этой долине придут наши враги”, - сказал пикт, - “потому что у них есть повозки, нагруженные припасами, а со всех сторон этой долины земля слишком неровная для такого путешествия. Здесь мы планируем устроить засаду.”

“Я бы подумал, что ты приказал своим людям сидеть в засаде задолго до этого”, - сказал Кулл. “Что насчет разведчиков, которых враг наверняка пошлет?”

“Дикари, которых я веду, никогда бы не ждали в засаде так долго”, - сказал Бран с оттенком горечи. “Я не мог отправить их, пока не был уверен в северянах. Несмотря на это, я не осмеливался публиковать их до сих пор – даже сейчас они могут впасть в панику от проплывающего облака или шелеста листа и разлететься, как птицы под порывом холодного ветра. Король Кулл – на карту поставлена судьба пиктского народа. Меня называют королем пиктов, но мое правление пока что - всего лишь пустая насмешка. Холмы полны диких кланов, которые отказываются сражаться за меня. Из тысячи лучников, находящихся сейчас под моим командованием, более половины принадлежат к моему собственному клану.

“Около полутора тысяч римлян выступают против нас. Это не настоящее вторжение, но от него многое зависит. Это начало попытки расширить свои границы. Они планируют построить крепость в дневном переходе к северу от этой долины. Если они это сделают, они построят другие крепости, натянув стальные полосы на сердце свободного народа. Если я выиграю эту битву и уничтожу эту армию, я одержу двойную победу. Тогда племена устремятся ко мне, и следующее вторжение встретит прочную стену сопротивления. Если я проиграю, кланы рассеются, убегая на север до тех пор, пока они больше не смогут бежать, сражаясь как отдельные кланы, а не как единая сильная нация.

“У меня тысяча лучников, пятьсот всадников, пятьдесят колесниц с их возницами и мечниками – всего сто пятьдесят человек - и, благодаря тебе, триста тяжеловооруженных северных пиратов. Как бы ты расположил свои боевые порядки?”

“Ну,” сказал Кулл, “я бы забаррикадировал северный конец долины – нет! Это наводило бы на мысль о ловушке. Но я бы блокировал его группой отчаянных людей, подобных тем, кого ты поручил мне возглавить. Три сотни могли бы удерживать ущелье какое-то время против любого числа. Затем, когда враг вступит в бой с этими людьми в узкой части долины, я прикажу своим лучникам стрелять в них, пока их ряды не будут сломлены, с обеих сторон долины. Затем, спрятав своих всадников за одним хребтом, а колесницы - за другим, я бы атаковал обоими одновременно и обратил врага в красные руины ”.

Глаза Брана вспыхнули. “Совершенно верно, король Валузии. Таков был мой точный план–”

“Но что насчет разведчиков?”

“Мои воины подобны пантерам; они прячутся под носом у римлян. Те, кто въедет в долину, увидят только то, что мы хотим, чтобы они увидели. Те, кто перевалит через хребет, не вернутся, чтобы доложить. Стрела быстра и бесшумна.

“Вы видите, что стержень всего этого зависит от людей, которые удерживают ущелье. Это должны быть люди, способные сражаться пешими и противостоять атакам тяжелых легионеров достаточно долго, чтобы ловушка захлопнулась. Кроме этих северян, у меня не было такой силы людей. Мои обнаженные воины с их короткими мечами ни на мгновение не смогли бы выдержать такой атаки. Доспехи кельтов также не созданы для такой работы; более того, они не пешие бойцы, и они нужны мне в другом месте.

“Итак, ты понимаешь, почему я так отчаянно нуждался в северянах. Теперь ты будешь стоять с ними в ущелье и сдерживать римлян, пока я не смогу захлопнуть ловушку? Помни, большинство из вас умрет”.

Кулл улыбнулся. “Я рисковал всю свою жизнь, хотя Ту, главный советник, сказал бы, что моя жизнь принадлежит Валузии и я не имею права так рисковать ею ...” Его голос затих, и странное выражение промелькнуло на его лице. “Клянусь Валкой”, - сказал он, неуверенно смеясь, - “иногда я забываю, что это сон! Все кажется таким реальным. Но это – конечно, это так! Что ж, тогда, если я умру, я всего лишь пробужусь, как делал в прошлые времена. Веди, король Каледона!”

Кормак, направляясь к своим воинам, задавался вопросом. Конечно, все это было обманом; и все же – он слышал аргументы воинов о нем, когда они вооружались и готовились занять свои посты. Черноволосым королем был сам Нейд, кельтский бог войны; он был допотопным королем, выведенным из прошлого Гонаром; он был мифическим воином из Валгаллы. Он вообще не был человеком, а призраком! Нет, он был смертным, потому что пролил кровь. Но сами боги проливали кровь, хотя и не умирали. Так что споры бушевали. По крайней мере, подумал Кормак, если бы все это было розыгрыш, призванный внушить воинам чувство сверхъестественной помощи, удался. Вера в то, что Кулл был чем-то большим, чем простой смертный, довела кельтов, пиктов и викингов до своего рода вдохновенного безумия. И Кормак спросил себя – во что он сам верил? Этот человек, несомненно, был выходцем из какой-то далекой страны – и все же в каждом его взгляде и действии был смутный намек на нечто большее, чем просто расстояние в пространстве, – намек на чужое Время, на туманные бездны и гигантские пропасти эонов, лежащие между черноволосым незнакомцем и людьми, с которыми он ходил и разговаривал. Облака недоумения окутали мозг Кормака, и он рассмеялся в причудливой самоиронии.

III

“И два диких народа севера

Стоял, глядя во мрак,

И слышал и знал каждого в своем уме

Третий великий звук на ветру,

Живые стены, ограждающие человечество,

Ходячие стены Рима”.

–Честертон

Солнце клонилось к западу. Тишина, словно невидимый туман, окутала долину. Кормак взял поводья в руки и взглянул на горные хребты по обе стороны. Колышущийся вереск, густо разросшийся на этих крутых склонах, не давал никаких свидетельств о сотнях диких воинов, которые скрывались там. Здесь, в узком ущелье, которое постепенно расширялось к югу, был единственный признак жизни. Между крутыми стенами триста северян плотной массой выстроились в клиновидную стену из щитов, блокируя проход. На острие, похожем на наконечник копья, стоял человек, который называл себя Куллом, королем Валузии. На нем не было шлема, только большая, причудливой работы повязка на голову из твердого золота, но на левой руке он нес огромный щит, принадлежавший мертвому Рогнару; а в правой руке он держал тяжелую железную булаву, которой владел морской король. Викинги смотрели на него с удивлением и диким восхищением. Они не понимали его языка, а он - их. Но дальнейших приказов не требовалось. По указанию Брана они сгрудились в ущелье, и их единственным приказом было – удерживать перевал!