Култи
Шрифт:
Все было прекрасно, весело и легко.
Я любила рутину и знала, чего мне ожидать большую часть времени.
Во всем этом существовало только два недостатка, и оба они относились к девушкам.
Девушки в «Пайперс» странно смотрели на меня и перешептывались, когда думали, что я не слышу. Иногда мне требовались все мои силы, чтобы не обращать на них внимания, а иногда я просто улыбалась им и напоминала себе, что могу спокойно спать по ночам, зная, что не сделала ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Некоторые дни проходили легче, чем другие, но пока мы продолжали хорошо играть вместе, как команда,
Электронные письма снова начали приходить. Все началось с одного-двух посланий от поклонниц Немца, но вскоре дошло до трех-четырех. К тому времени, как начали распространяться фотографии, сделанные моим отцом за ужином, сообщения стали настолько частыми, что я перестала читать электронные письма от людей, которых не знала.
Я никому ничего не сказала. Я не хотела рассказывать. Чем меньше внимания они будут уделять мне и Култи, тем лучше.
— Черт возьми.
Я обернулась, чтобы посмотреть, из-за чего это учительница шестого класса сказала «черт возьми», и застыла.
Серьезно, я застыла.
— Черт возьми, — повторила я те же самые слова, что только что сорвались с губ другой женщины.
Это был Немец, идущий через поле средней школы, что было бы чем-то невероятным, если бы я уже не привыкла видеть его все время. Но рядом с ним шли двое мужчин. Один тоже был немцем, которого я видела много раз в детстве, а другой — испанец, которого я встречала раньше, и который снялся в рекламе одеколона, что часто шла по телевизору.
Они какали. Они все какали. Все до единого.
Я глубоко вздохнула и посмотрела на четырех учителей, которые вызвались помочь с организацией футбольного лагеря в это субботнее утро. Примерно полчаса назад были поставлены две пары маленьких ворот для двадцати детей, которые предварительно зарегистрировались на занятия.
Боже милостивый, он привел этих людей и когда мы виделись в последний раз ни словом не обмолвился о том, что собирается сделать это. С другой стороны, никто из нас не упоминал о его предложении о помощи с тех пор, как мы впервые заговорили об этом две недели назад. Я не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным что-то делать.
И все же, он был здесь с друзьями. Не просто друзьями, а с этими друзьями.
Не было ни единого шанса, что я смогу воспринять это абсолютно спокойно. Култи не мог не заметить, что я в восторге. Судя по тому, как сжались его губы, когда он остановился всего в нескольких метрах от меня, не обращая внимания на двух учителей, стоящих рядом со мной, он знал все.
Я схватила его за предплечье, как только он оказался достаточно близко, и крепко сжала, надеясь, что он поймет все, что я чувствовала, все, что хотела сказать, но не могла. По крайней мере, в тот момент я ничего не смогла сказать.
— Привет, — выдавила я голосом, который звучал так же, как мой собственный, а не так, будто я была на грани того, чтобы выкакать маленького пони. — Спасибо, что пришли.
Немец склонил
голову в знак приветствия.Обратив свое внимание на других мужчин, я снова подумала про себя: какашки, какашки, какашки. К счастью, я справилась со своими эмоциями.
— Привет, Алехандро, — сказала я почти застенчиво.
Испанцу потребовалось несколько секунд, пока он смотрел на меня, прежде чем до него дошло, что мы знакомы.
— Саломея? — спросил он нерешительно. Честно говоря, я была удивлена, что он помнил мое имя. Я не сомневалась, что он встречал тысячу людей с тех пор, как мы виделись в последний раз, и не похоже, что мы были лучшими друзьями. Нашим спонсором была одна и та же компания спортивной одежды. Около двух лет назад у нас были запланированы фотосессии в одно и то же время.
— Рада снова тебя видеть, — сказала я, протягивая руку в знак приветствия.
Чего я не заметила, так это взгляда карих глаз, бегающего туда-сюда между мной и испанцем.
Алехандро быстро принял мою руку, позволив себе широко улыбнуться.
— Como estas? (исп. Как дела?).
Он перешел на испанский с мягким акцентом, который был мне немного чужд.
— Muy bien y usted? (исп. У меня хорошо, а у тебя?) — спросила я.
Прежде чем он успел ответить, вмешался другой голос.
— Hablo espa~nol tambien (исп. Я тоже говорю по-испански), — сказал он с более грубым акцентом, больше похожим на центрально-американский испанский, к которому я привыкла. Я улыбнулась ему.
— Привет. Приятно познакомиться, — поприветствовала я Франца Коха — десять лет назад он был одним из звездных игроков Лиги Европы. В свои сорок с небольшим он был капитаном сборной Германии. Если я правильно помню, он был чертовым зверем.
— Франц, — сказал мужчина, беря меня за руку. — Приятно познакомиться.
Я откашлялась, чтобы не хрипеть, и сумела улыбнуться.
— О, я знаю, кто вы. Я ваша большая поклонница. Большое спасибо, что пришли. — Я почесала щеку и сделала шаг в сторону. — Спасибо всем, что пришли. Я не знаю, что сказать.
К счастью, мой Немец был сосредоточен на том, зачем мы собрались, потому что сразу же сказал:
— Давай сделаем то, что ты планировала, но мы разделимся на две группы.
— Ладно. — Я кивнула. — Это сработает. Дети скоро будут здесь.
Улыбка засияла на моем лице, когда два неожиданных гостя кивнули в знак согласия. Они были здесь из-за моего лагеря.
— Вас это устраивает, ребята?
Они тут же согласились. Алехандро и Култи были в одной команде — я не упустила, как быстро мой Немец застолбил Испанца, а мы с Францем — в другой.
Это оказалось самым веселым, что я когда-либо видела в молодежном лагере.
Франц, у которого не было ни грамма эго и который понимал, что мы тут для развлечения, был ожившей мечтой, с которой хотелось бы работать любому. Отличный командный игрок и лидер, он свободно передавал мяч, дразнил детей своим сильным акцентом и даже некоторое время говорил, подражая Арнольду. На самом деле, он просто получал удовольствие, наставляя детей. Мы смеялись, ухмылялись, и на протяжении всей игры давали пять друг другу и детям.