Культура древнего Рима. Том 1
Шрифт:
О начале мира Сенека, естественно, рассуждает как стоик: «Фалес говорит, что вода — главный элемент, из которого образовалось все остальное. Мы, стоики, думаем схожим образом или почти так же. Мы говорим: огонь владеет миром и все объемлет, но постепенно он глохнет, затухает, становится слабым, и когда совсем иссякает, ничего не остается в природе, кроме влаги, в которой заключается надежда мира на будущее возрождение. Таким образом, огонь — конец мира, а влага — его начало» (NQ, III, 13).
Перенося акцент с объективно-безразличной характеристики факта на его этический смысл, Сенека сопровождает назиданием любое описание из мира природы: «Велики благодеяния природы, если только безумие свое человек не обратит на саморазрушение». Все в мире управляется рациональным принципом природы, люди же погрязли в пороках, обратив против себя ее благодеяния. «Предназначенное для созидания употребляем для уничтожения» (NQ, V, 18).
Тенденция к морализаторству, обнаруживающаяся в римской научной традиции, была реакцией на складывающиеся общественные отношения в Ранней Римской империи. Вопрос о том, как научить человека быть счастливым, был поставлен моральной философией стоиков в период, когда общественное лицемерие стало нормой, а традиционные коллективные связи вытеснялись личными.
Свою задачу стоики видели в том, чтобы восстановить разрушающееся
2. НАУЧНАЯ ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ВО II В. Н. Э
Временное упрочение экономики и укрепление границ империи в период от Траяна до Марка Аврелия потребовали большого числа людей, занятых в сфере градостроительства, государственного администрирования, военном деле, что, в свою очередь, способствовало повышению престижа свободных занятий и практических специальностей. Если Сенека не одобрял тесную связь теории с практическими областями деятельности, отвергая утилитарный подход к знаниям, то Секст Эмпирик объявил целью всякой науки — благополезное для жизни (Adv. math., I, 296). Практические достижения для Сенеки не были истинными достижениями: «Умение обтесывать бревна в четырехугольные брусья, ковать железо — придумано не мудростью, а хитростью; молот и клещи изобрел человек ума остроге и быстрого, но не величавого и высокого. Ткацкое искусство, землепашество, строительное дело, гончарный круг, зеркальные окна, обработка мрамора и изобретение скорописи усовершенствовали быт, но не сделали человека счастливее» (Sen. Ep., 90). С другой стороны, этические рекомендации стоической философии, связывавшие представления о счастье и достоинстве человека с независимостью и обособленностью от внешних обстоятельств, ориентированные на избранного мудреца, оказались не слишком действенными в повседневной жизни подданных Римской империи, что не без сарказма отметил во II в. Секст Эмпирик: «До сих пор неизвестен ни один отвечающий их воззрениям мудрец» (Adv. math., IX, 134). В общественной идеологии и философии II в. стал временем постепенного ослабления господства стоической доктрины. Хотя стоическое учение не изжило себя окончательно и последнее слово оставалось за Марком Аврелием, тем не менее привлекательность стоических идеалов значительно поблекла, о чем свидетельствует и крайний пессимизм размышлений последнего крупного философа стоического толка императора Марка Аврелия в его знаменитых автобиографических заметках. Своеобразной реакцией на разочарование в стоических идеалах стала практическая деятельность ученых «эклектиков» II в., выходцев из провинций — врачей, математиков, философов, литераторов, соединивших в теории и практике лучшие образцы греческой, эллинистической и римской традиций. На II в. приходится деятельность таких замечательных ученых писателей, как Гален, Апулей, Птолемей, оказавших влияние на последующие поколения.
Разочарование в философском теоретическом методе нашло свое яркое выражение в учении скептиков, и прежде всего у Секста Эмпирика, отрицавшего всякое научное догматическое (традиционное) мировоззрение и всякую науку, включая философию. В основу своего учения скептики положили пестроту и противоречивость человеческих мнений и точек зрения догматических философов, как и самую невозможность обнаружить общий критерий в поисках истины. Догматики связывали науку с истиной, но ни одна догматическая наука не может утверждать что-либо наверняка, считали скептики, так как теория для скептика невозможна в принципе. Следует поэтому отбросить пустое теоретизирование и жить в соответствии с жизненным наблюдением, исходя только из явлений (Pyrr., I, 23). Если прошлые философские и научные школы видели метод теоретического разыскания в приверженности связанным между собой догмам, то для Секста Эмпирика мировоззрение — это способ рассуждения, следующий какому-либо положению только в соответствии с явлением (Pyrr., I, 16, 17). Скептик не только не дает никаких рекомендаций, он и собственные высказывания лишает всякой оценки. Если он все-таки высказывается «в соответствии с жизненным наблюдением», то лишь затем, «чтобы не быть всецело бездеятельным» (Pyrr., I, 22, 226).
Создание Римской империи во многом было результатом завоевательной и созидательной деятельности практиков: политиков, военачальников, администраторов, торговцев. Теоретические знания завоеванных пародов нередко находили практическое применение в конкретных делах. На основе прикладных знаний были достигнуты значительные результаты. При Августе была налажена система дорожного сообщения в империи, мощеные дороги были проложены в провинциях. С введением имперской курьерской слул;бы официальные посланники и путешественники смогли преодолевать до 50 римских миль в день [142] . Под наблюдением Марка Агриппы на дорогах империи были установлены подорожные столбы с указанием расстояний и размеров каждой провинции, что заняло около 20 лет. Подобная практика требовала составления подробных карт отдельных районов и сводной карты известной в то время ойкумены. Одна из таких карт была укреплена на стене портика Випсании в Риме. Римская администрация широко использовала достижения эллинистической научной традиции в области географических и этнографических описаний.
142
Stahl W. H. Roman Science. Madison, 1962, p. 85.
На первый взгляд, римляне чрезвычайно широко усваивали достижения греков и с успехом применяли их для собственных нужд; однако это не мешало им на деле строго разграничивать внешние культурные влияния и практическую потребность в прикладных знаниях. Усвоение римлянами достижений эллинистической культуры не отменяло того, что собственные проблемы они решали на основе традиционно сложившихся представлений, восходящих к кругу ценностей римской гражданской общины и римской фамилии.
Допуская, что греки преуспели в теоретических дисциплинах, римские авторы, тем не менее, сохраняли твердую убежденность в собственном превосходстве в сфере практики. Такого взгляда, связанного с идеологическим обоснованием исторической миссии Рима, придерживались Цицерон, Витрувий, Сенека, Плиний, Цельс и Колумелла [Витрувий, например, полагал, что провидение не случайно поместило Рим в прекрасной местности с умеренным климатом, и не случайно, что он стал победителем мира (VI, 1, 1). Римские научные авторитеты, кажется, не слишком заботились о престиже собственных теорий, однако области прикладного знания — военное дело, градостроительство, юриспруденция, ораторское искусство,
агрикультура, медицина — постоянно были в центре внимания римлян, и именно в этих сферах они особенно преуспели. При этом основой всякой профессиональной деятельности в рамках свободных наук по-прежнему оставалась философия. Сочетание традиции эллинистических научных достижений и специфически римских форм прикладного знания, ориентированных на систему ценностей римской гражданской общины и римской фамилии, в той или иной степени обнаруживается на протяжении всей истории римской научной мысли периода Империи.3. МЕДИЦИНСКАЯ ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
Состояние здоровья своих членов античное общество оценивало не больше и не меньше как гражданскую доблесть наравне с другими гражданскими свойствами личности. Во II в. интерес к медицинской теории возрастает среди богатых и влиятельных людей (Aul. Gell., XV11I, 10, 8). Медициной интересовались не только частные граждане, но и философы [143] .
Начало медицинской науки греки возводили к искусству бога-целителя Асклепия. Теория греческой медицины связана с именем Гиппократа. Человеческий организм Гиппократ соотносил со строением космоса: тело подобно кругу, без начала и без конца, каждая часть которого тесно связана с остальными. Четырем первоэлементам — огню, воде, воздуху и земле — соответствуют свойства человеческого организма: теплый, холодный, влажный, сухой, с которыми соотносятся четыре основных жизненных сока (кровь, слизь, желтая желчь, черная желчь). Душевное состояние определяется смешением основных соков (сангвиник, флегматик, холерик, меланхолик). Если стихии равномерно смешаны в организме — человек здоров.
143
Медицинские теории эллинистической культурной традиции очень часто привлекались авторами, ничего общего с медициной не имеющими. Витрувий, Плинии, Колумелла не упускали случая привести то или иное мнение из теории медицины. Влиятельные римские сановники очень заинтересованно относились к деятельности и произведениям Галена. Неоконченный его трактат «О назначении частей человеческого тела» Флавий Боэт взял с собой в Сиро-Палестнну, куда был назначен правителем провинции.
Задолго до Гиппократа существовала книдская медицинская школа. Гален связывал происхождение медицинской науки с деятельностью семенных групп врачей Асклепиадов с островов Книд, Кос и Родос, в которых тайны ремесла передавались по наследству от отца к сыну (Anat. admin., II, 1; Meth. med., I, 1). Плиний историю врачей начинал с Эскулапа, который вернул к жизни Ипполита и за этот проступок был убит молнией Юпитера. Эскулапу наследовал Гиппократ, который изобрел вид лечения, названный им «клиническим» (он посещал пациентов на дому). Больные столь обрадовались этому нововведению, что платили большую плату за такое удобство (HN, VII, 40 sq).). В Риме греческие методы медицинской практики ввел греческий ритор и врач Асклепиад в I в. до н. э. Практикуя клинические методы, он занимался непосредственно больным, не углубляясь особенно в медицинские теории.
Греческая медицинская теория и практика V–IV вв. до н. э. нашла свое продолжение в эллинистических традициях александрийской школы анатомирования и физиологии. Наследником косской школы в эллинистической медицине стал Герофил Халкедонский, живший при Птолемее Сотере в Александрии. В своем трактате «О диете» он разбирал вопросы лекарственной терапии, диеты и гигиены. Препарируя человеческие трупы, Герофил сделал ряд открытий. Важнейшим показателем характера заболевания он считал пульс больного. Знатоком анатомии был также Эрасистрат, следовавший книдской школе физиологии и пневмы. Будучи в Александрии личным врачом царя, он установил диагноз наследнику Антиоху, выявив по биению пульса, что причина болезни — его влюбленность в рабыню царя Стратонику.
Последователи Герофила и Эрасистрата положили начало основным направлениям эллинистических медицинских теорий, вылившимся в деятельность четырех медицинских школ. К концу I в. до Н, э. большим влиянием в Римской империи пользовались врачи-догматики, которые делали упор на изучение анатомии, а в теории опирались на философские системы Платона, Аристотеля, стоиков и Эпикура. Вторая школа — «эмпирики», напротив, совершенно игнорировала философские аргументы, как неплодотворные в медицинской практике. Их часто называли «медицинскими скептиками». Третья школа, объединившая врачей периода позднего эллинизма и Римской империи — «методики», — отрицала все медицинские направления. Основным объектом для них был индивидуальный пациент. В методическом лечении Секст Эмпирик видел «единственное из медицинских учений, которое не торопится чрезмерно с суждением о неочевидном, но следует явлению». Это направление ассоциировалось с возродившейся философией Пиррола, отвергало теорию и руководствовалось рассмотрением непосредственно человеческого организма. В качестве философов медицины «методики» пользовались влиянием среди греческих врачей империи. Четвертая школа — «пневматики» — считала причиной болезней нарушение равновесия пневмы — особой жизненной силы в человеческом организме. Уже ко времени Траяна эти «школы» медицины практически смешались, объединив греческую, эллинистическую и римскую медицинские традиции.
Исконная римская медицина в своем начале отличалась полурелигиозной и полурациональной направленностью и восходила к практике замкнутого земельного хозяйства. В хозяйстве pater familias сформировались традиционно римские представления о здоровье и методах лечения. Основными источниками по ранней римской медицине служат Катон и Плиний Старший. Термин medicus также связан с представлениями римской сельской фамилии [144] . Специальных врачей в хозяйстве не держали. Хотя италийские хозяйства часто располагались в болотистой местности, римляне исстари считали, что легче предупредить болезнь, чем заниматься лечением, и лучшим лекарством считали физический труд. Pater familias, заинтересованный в здоровых работниках, одновременно распоряжался и лекарствами в своем хозяйстве. Он должен был знать не только, как излечить поврежденное дерево или занемогшую овцу, но и помочь в случае нужды заболевшему работнику. Обычно это были средства, испытанные в крестьянской практике: сало, масло, чистая овечья шерсть и лечебные травы (розовое масло с медом любил назначать и Гален при простудных заболеваниях). Ко времени Империи сельскохозяйственная медицина постепенно приспособилась к новым условиям и внешним влияниям. Врачи, знакомые с медицинскими эллинистическими теориями, в основном были греческого происхождения и обслуживали более влиятельную публику. Основную же часть населения городов пользовали medici, имевшие практический навык в своем деле и бывшие на положении ремесленников.
144
Scarborougk J. Roman Mediane. N. Y., 1969, p. 44.