Культурные особенности

«Чего я хочу? — невольно подумала Ирина, — странный вопрос. Я…» Мысль замерла, смялась, улетела прочь несформулированной — в небо с дымом костра. Над зеленой, сетчатой крышей ветвей — звезды и светящийся желтым огромный треугольник. Старина Венус, корабль — казалось, он весь состоит из четких, по циркулю линий и равных углов. И коридоры внутри — гладкие, выверенные, под угольник и нитку. И слова, что говорят на борту — не в пример местным, тоже ровные, отмеренные по уставу и параграфам служебных инструкций, ровно, как по угольнику. Четкие… Холодные, как орудийная сталь. И пахнут химией.

«Не хочу», — поежилась она, плечами, буквально кожей чувствуя тот холод. Отвернула голову, убрала взгляд — подальше от сверкающей в небе громады. Опять на Эрвина — вот он сидит, напротив бронзоволицего, невозмутимого как всегда комманданте… Скуластое лицо старого Яго невозмутимо — сидит ровно, статуей. Как всегда. А Эрвин явно злится — чуть наклонился, по-бычьи выставив вперед большой лоб и упрямо выдающийся подбородок. И рука — обе ладони медленно скользят с коленей назад. К поясу. Коснулись кармана, палец медленно — очень медленно, как в замедленной съемке — отщелкнул кнопку замка. Ирина вспомнила, что в этом кармане Эрвин всегда таскал большой флотский нож, и опрометью вскочила на ноги.

— Стойте.

Крикнула она, бросаясь к ним. Опрометью, в один прыжок, под жалобный треск зацепившейся за сук форменной куртки. Вовремя — лезвие почти показалось на свет — большой тяжелый клинок флотской навахи. Плечо Эрвина толкнулось под пальцы — сплошной клубок упрямых, налитых мышц. Злые, налитые кровью глаза.

Из горла, прямо в лицо комманданте рванул упрямый, сдавленный рык:

— У нас за такое вешают. Высоко и на короткой веревке.

«За что, за такое? — толкнулась в голову дурная мысль, — и как теперь удержать… Эх Эрвин…» — подумала она, набирая воздух в легкие… И рявкнула:

— Сидеть.

То есть не рявкнула. Сказала — хлестнула голосом, негромко, но четким, разменным тоном. Эрвин вздрогнул, мотнул головой. Чуть расслабилось под пальцем плечо. Клинок исчез, так и не появившись.

— Эрвин, что случилось?

— У меня тут торгуют Лиианну. За ящик консервов, будто я хренов араб…

— Хорошая цена. Чего бесишься, звездный? — по лицу комманданте пляшут искры и звездный свет, глаза тают, скрытые отблесками — не поймешь, издевается старик он или нет. Хорошо хоть, к оружию не тянется, руки спокойно лежат на коленях. Но, случись нужда — Ирина почему то была уверена в этом — случись нужда — и узловатая, исчерченная морщинами ладонь комманданте может схватить ружье очень быстро. Как бы не быстрее Эрвина, даром, что тот куда моложе и сильнее на вид.

— Цена — за что? Что здесь происходит?

Комманданте ответил — недлинной, лающей фразой. На глазах у Ирины Эрвин опять сжал кулаки — сильно, до белых костяшек. Странно — фраза была бессмысленной для Ирининых ушей. Россыпь звенящих звуков, и коротких, тонких щелчков — так жужжит оса, не знающая, к какому цветку притулиться.

Эрвин глухо зарычал, наклоняясь — слегка, готовый кинутся в драку… На ухе — синей точкой — мигнул огонек.

«Автоматический переводчик. Похоже, это оно» — подумала Ирина, протянула руку и — неожиданно для Эрвина и самой себя — сорвала с его уха тонкую бусину. Повернулась, топнув слегка каблуком.

— Уважаемый Яго, повторите, пожалуйста, что вы сказали.

Строго, официальным тоном — так она говорила с офицерами на борту корабля. Эрвин отшатнулся, Яго чуть дернул щекой. Пальцы Ирины потянулись вверх, вставили в ухо переводчик.

— Я гляжу, ты быстр на гнев, звездный. Твоим женам нелегко с тобой, наверное… Чуть что — и прячься, да? — старый Яго засмеялся вдруг. Весело так, игриво замахал хвостом на щеке котенок.

— Я женщин не бъю…

— И правильно. Для этого бог творил сотрясателя и прочих драконов. Чтобы нам, мужчинам, было кого бить. Но вот горожане, бывает, путают иногда. Дикие они там совсем. Ладно, звездный, я обычно слов не повторяю, но раз женщина просит — пожалуйста. Продай нам Лиианну, звездный.

Слово прозвенело опять — дребезжащее, резкое, монетой по пыльному столу. В конце — огласовки, звенящие, непроизносимые земному горлу звуки на вдохе. Их слишком много для такого простого и похабного смысла. Ирина остановила Эрвина, еще одним коротким взмахом руки. И спросила:

— Комманданте, машина-переводчик в ухе перевела ваше слова как… Ирина, как могла, перевела фразу Яго с земного назад, на чужой язык. И, с удовлетворением заметила, как вспыхивает огнем гнева лицо комманданте. Теперь уже. На миг, но это было яркое пламя.

— Глупая машина, — ответил он наконец, осторожно шевеля губами, — совсем глупая. Звездный, накажи ее — хорошо? Чуть не довела до беды. Услышь я такое — тоже рассердился бы, и сильно. Впредь будет наука. Мне. Говоря с незнакомыми людьми — не жалей слов. Пусть много, но простых — так мысль будет яснее. Скажи спасибо жене, а я попробую подобрать слова так, чтобы машина не смогла перепутать. Ты видел нашу планету, звездный. Она красива.

Эрвин машинально кивнул.

— Но, скажи — можно ли по ней ходить в одиночку? Правильно сомневаешься, звездный — нельзя. Одинокий человек, как бы силен и ловок он ни был — беглец сегодня, а завтра, когда силы иссякнут — чей-нибудь обед. Это жизнь, звездный, это мир и не мы его таким сотворили. Сколько нужно человек, чтобы пройти от моря до гор и обратно — живыми, в срок и не кланяясь тварям? Как думаешь?

Эрвни задумался, начал складывать на пальцах. Один, два… Яго не дал досчитать…

— Десять. Десять мужчин, хороших стрелков с добрыми винтовками — держать зверей в отдалении. Грузовик, чтобы их везти. «Говорящая», да хорошая, такая, чтобы спать ночью, не боясь, что сотрясатель застанет врасплох. Еще одна говорящая, помоложе. Помошница — вести тягловых зверей и залечивать раны. Водитель.

(Тут Ирина невольно поежилась — Яго взял не краткое земное слово, а длинное местное — «та, что умеет говорить с железом машины». Впрочем, Мие такое имя идет). Вот так. Бытие определяет сознание…

Эрвин невольно хлопнул себя по уху. Ирина почувствовала, как ее глаза невольно вытаращиваются от изумления. По лицу Яго пробежала короткая тень.

— Не удивляйся, звездный, сезон дождей здесь длинный, делать воину нечего — когда сидишь в церкви, а за окнами три месяца кроме воды ничего нет — поневоле прочтешь все, что у падре под лавку завалится. Буквы у вас удобные…

«И про индекс запрещенных книг здесь явно не слышали. Энгельс у падре под лавкой лежит»… — подумала Ирина, вспомнив, как ей в свое время пришлось таскать украдкой ключи от отцовского сейфа.

— Вот, звездный, теперь смотри сам. У меня есть стрелки и говорящая… Эви — чудо, но ей тяжко одной. Раз. Водителя нет. Учитель не в счет — Станислав мне, как и ты, всего лишь попутчик. Если все будет хорошо и юный УгКвара сговорит в столице дочь оружейника — у меня будет водитель не хуже, чем у тебя. Это два… Теперь три. Вижу, ты уже понял, куда я клоню, не надо лезть в драку. У тебя есть говорящая, машина и водитель. И еще две. Одна слишком мала. Что с ней думаешь делать?

— Сдам в школу, как найду…