Культурологическая экспертиза . Теоретические модели и практический опыт

Но в последнее время мы сталкиваемся с потребностью именно в культурологической экспертизе. Это связано с тем, что гуманитарная составляющая социальной жизни становится все более значимой, что вопросы культуры попадают в центр внимания представителей разных наук и разных сфер практической деятельности – стремительно идет процесс культурологизации публичного, политического, научного, идеологического дискурсов.

Культурологическая экспертиза нужна еще и потому, что стремительно идет процесс артизации разных сторон нашей жизни. Так, рассматривая политические механизмы разделения властей, современный автор использует метафору с употреблением специфической терминологии, отнюдь не присущей политологии, – «институциональный дизайн» [111] . В обществе все чаще наблюдается артизация как театрализация современной общественной жизни во многих ее сферах (в частности, в политике, образовании, средствах массовой информации, не говоря уже о целой индустрии шоу-бизнеса, режиссирующей постановочные сюжеты на любые темы и представляющей их в одном потоке с реальной информацией) [112] . Помимо этого, ряд событий частного порядка, касающихся жизни отдельных людей, также выходит за пределы сугубо индивидуального проживания и нуждается в экспертной оценке. Смешение многих сфер жизни (порой в постмодернистском духе) требует иного оценочного аппарата, то есть качественно новых видов экспертизы.

Усложнение социальных и культурных процессов сказывается на уровне компетентности, уверенности в аналитических суждениях. В ряде случаев этот уровень не настолько высок, чтобы мы могли делать необходимые умозаключения, выводы и использовать их во всем многообразии практической деятельности. Отсюда – потребность в эксперте как специалисте, обладающем глубокими знаниями в конкретной, специфической области и способном дать мотивированное и обоснованное заключение, на основании которого допустимы серьезные решения, действия, практические выводы.

Возрастающая потребность в экспертизе как таковой и в фигуре эксперта может иллюстрироваться интересным наблюдением В. П. Руднева, который на примере ряда выражений, характерных для разных поколений, продемонстрировал смену картин мира. Так, в 1960-е гг. часто использовалось выражение «на самом деле», подчеркивающее реализованность поколения шестидесятников и их четкую уверенность в собственном видении реальности, в возможности наблюдать ее объективную и универсальную картину. Более поздние поколения использовали словосочетание «как бы», отражающее отношение неуверенности и неопределенности, ставящее под сомнение реальность [113] . Это наблюдение подтверждает потребность в специалисте, который своим узкоспециализированным квалифицированным мнением сможет поставить хотя бы гипотетическую точку в сложных спорах.

Экспертиза особенно затребована в обществе потребления, когда тотальная коммодификация всех сторон социальной жизни настоятельно требует подтверждения качества той или иной услуги – где бы и кем бы она ни оказывалась. Коммодификация представляет собой тенденцию к превращению многих видов интеллектуальной деятельности, и в том числе экспертизы, в один из видов товара со всеми присущими последнему свойствами (уровнем качества, количеством ассортимента, стоимостью и пр.). Эксперт в данном случае выступает как человек, оказывающий оценочную услугу, на которого переложена весомая часть ответственности за качественное и стабильное функционирование социума. Например, сегодня каждая уважающая себя организация имеет штатного психолога, но еще недавно это показалось бы странным. Та же ситуация складывается с экспертами.

Эксперт – лицо, необходимое для перенесения ответственности. Фигура, на которую можно сослаться, инстанция, выносящая вердикт, но в то же время выступающая зачастую в роли «мальчика для битья», объекта критики. Эксперт получается фигурой одновременно и включенной в социальные процессы, и вынесенной из их потока. Его всегда призывают извне, словно бы из иного мира, предполагая, что у эксперта должны отсутствовать личные пристрастия, приверженность той или иной научной школе. Но, с другой стороны, от него ждут активной позиции и серьезной аргументации по конкретному сложному социальному, политическому, культурному или иному явлению.

С одной стороны, эксперт оказывается вне научного дискуссионного поля. Выводы, которых от него ждут, воспринимаются статично и декларативно. Это может придавать суждению эксперта элемент некоторой непререкаемости. С другой стороны, его непререкаемость вполне может находиться в поле игровой культуры, когда правила устанавливаются по ходу игры. И эксперт может быть опровергнут своим противником-экспертом противоположной стороны, что в принципе допустимо в научной среде. Экспертиза может быть просто не использована после ее выполнения или не приложена, если не устроит заказчика. Особенно если это частный заказ на экспертизу. И эксперт оказывается в странном положении – его мнение важно, но не является непреложным в выявлении результатов процесса, активным участником которого он является.

Эксперт также выполняет роль медиатора, фигуры, обладающей мощными посредническими, коммуникативными функциями. Эксперт аккумулирует в себе коммуникативный потенциал, он априори компетентен и поэтому может выполнять данные функции для наибольшей оптимизации социальной жизни. Эксперт, таким образом, реализует принятые в обществе коммуникационные стратегии и контакты, становясь необходимым лицом в сложной многоуровневой социокультурной цепочке.

В какой-то мере общество психологически чувствует себя более комфортно именно в этих условиях разделения ответственности. Изобилие явлений, предметов и направлений социокультурной деятельности заставляет прибегать для их оценки к услугам узких специалистов, усиливая уже имеющееся разделение компетенций, сфер влияния и приложений профессионального опыта.

Все это важно и для политической жизни, где от любого действия ждут однозначности и конкретности, результативности, но в силу объективных условий это не всегда достижимо. В таком случае нуждаются в экспертизе как поставленной хотя бы на время точке, приводящей к требуемой однозначности.

Участие культурологов в экспертной оценке политических событий и действий необходимо в связи с двумя важными и взаимосвязанными тенденциями. Во-первых, это усилившаяся тенденция мифологизации политической жизни [114] , а во-вторых, введение на качественно новой основе архетипов в социокультурное и политическое поле современного общества. Архетипы в современном обществе актуализированы и извлечены из ментальной сферы непроговоренного, что оценивается неоднозначно. Они выведены на рациональный пласт сознания, и это нарушает целостную глубинную основу архетипа [115] . В результате архетипы оформляются словесно, концентрируются в жестких визуальных образах и становятся доступными большому количеству людей. Но это приводит к тому, что архетипы становятся менее защищенными, подвергаются жесткому воздействию со стороны социальных структур. Обозначенные тенденции предполагают увеличение специалистов, которые могли бы в этих условиях способствовать ориентации в этом сложном мире.

Таким образом, современный архетип вербально и визуально оформлен, он прочувствован и востребован на уровне сакрального и профанного. Однако выведение архетипа из ментальной глубины приводит к тому, что к архетипу начинают применяться все современные гуманитарные технологии: его трансформируют в бренды, в сувениры, подвергают идеологической эксплуатации. Архетипы активно вовлекаются в сферу рекламы, в политику, где становятся инструментом имиджмейкерства, их стилизуют под символы организаций и т. п., упрощая пути проникновения в глубины подсознания.

Необходимость обращения к экспертизе обусловлена также увеличением роли визуальной составляющей культуры, создающей особый фон политического пространства. Визуальная культура понимается как способность восприятия визуальных образов, умение их анализировать и интерпретировать. Собственно, визуальная культура предполагает определенный уровень и навык грамотного визуального восприятия культурных символов и умения считывать, расшифровывать информацию культурных кодов, организующих пространство медиареальности [116] . Современная политика разворачиваются в стремительно возрастающем потоке визуальных способов воздействия, а это, в свою очередь, требует более компетентного консультирования и анализа со стороны эксперта-культуролога.

Необходимость отслеживать и анализировать визуальную составляющую современной жизни имеет несколько аспектов. Во-первых, это определение ракурса. Эксперт – это человек, который предлагает, а в ряде случаев и навязывает определенную точку зрения. Причем, точку зрения как в узком, так и в широком смысле этого слова. Видение проблемы под определенным углом, что демонстрирует экспертная оценка, может иметь разные, в том числе и далеко идущие последствия. По словам одного из министров обороны США У. Дж. Перри, «если вы видите цель, вы можете ее уничтожить» [117] . Таким образом, четкое видение может делать прозрачным и одновременно незащищенным исследуемое, что не всегда является задачей экспертизы, но может привести к неоднозначным последствиям.