КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН

Вскоре после посещения Каринхалля произошло ещё одно событие. Задним умом Виктор и Георг поняли, что это — предупреждение на будущее. В кафе к ним подошли двое в штатском и представились сотрудниками отдела по борьбе с мошенничеством государственной уголовной полиции. Старший, по имени Крюгер, успокаивающе поднял руку.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Мы слышали о вашем мастерстве и хотели бы получить помощь в деле государственной важности.

Виктору и Георгу, зашедшим пообедать, даже в голову не пришло что-то заподозрить. Странно они жили в то время.

Крюгер открыл портфель и достал пачку паспортов:

— Короче говоря, что вы об этом скажете?..

— Мы нашли паспорта у одного скупщика краденого на прошлой неделе, — вставил его молодой напарник. — Но парень молчит об их происхождении, несмотря на… как бы выразиться… несмотря на определённое давление. Возьмите их с собой и посмотрите в спокойной обстановке. Встретимся через пару дней.

Паспорта были швейцарские. Они тщательно осмотрели их — если это и была подделка, то мастерская.

— Что скажешь?

— Мне бы вообще не хотелось ничего говорить.

В один из паспортов был вложен конверт со сколотыми булавкой четырьмя десятифунтовыми ассигнациями. Виктор не мог понять, попали они туда по ошибке или полиция хотела, чтобы они проверили заодно и деньги.

— Многие хотят удрать, — сказал он. — Единственный способ — проездные документы нейтральной страны.

— Но это же не обязательно люди вроде Рейхарта.

— И что всё это значит?

— Войну мы скоро проиграем, что бы там ни восклицал Геббельс по радио. И русские нацистских шишек не помилуют. Могу держать пари, что те уже планируют побег. Если эти документы и подделаны, то подделаны мастерски, здесь не один человек потрудился. Меня не удивляет, что они хотят проверить их именно на нас.

— И что мы будем делать?

— Ровным счётом ничего. Даже смотреть не будем. Вернём назад и доложим, что не можем сказать ничего определённого. Незачем нам в это вляпываться.

— Откуда они про нас слышали?

— Янсен? Его «высокопоставленный коллега»? Геринг? Берлин не так велик, как кажется.

Виктор помахал конвертом с деньгами: — А это?

— Скорее всего, фальшивые. Они хотят, чтобы мы высказались по этому поводу.

Насколько Георг прав, они так и не узнали, хотя ближайшие события подтвердили его правоту. Вся эта история каким-то образом входила в цепь невероятных событий, которые и составляли суть их жизни в последнее годы.

Через два дня в том же кафе они вернули Крюгеру его напарнику паспорта. Услышав их ничего не говорящий ответ, те не обрадовались и не огорчились.

— А деньги вы принесли? — спросил молодой, не отрываясь от газеты, — он, по-видимому, углубился в решение шахматной задачи.

— Они так и лежат в конверте, — сказал Виктор. — Зарубежная валюта — это не наша область.

— Есть подозрение, что деньги фальшивые.

— Если я правильно понимаю, мы в состоянии войны с Британией, — сказал Виктор. — Почему это нас должно волновать?

— У нас есть отдел В-2… они попросили меня приложить эти деньги. То есть центр но борьбе с фальшивомонетничеством, на Принц Альбрехтштрассе, — пояснил полицейский. — Они занимаются и фальсификацией лотерейных билетов, произведений искусства, подписей, марок….

Георга, казалось, нисколько не взволновал намёк. Он застегнул плащ и направился к дверям.

— Вы должны поискать помощь где-то ещё, — сказал он. — Это совсем не наша область.

В марте произошло событие, заставившее их забыть свои проблемы: Мориц, по официальным сводкам, пропал без вести. Если не считать нескольких писем, пришедших с полевой почтой, они ничего не слышали о нём с тех пор, как он ушёл на фронт. Печальную весть принесла Сандра Ковальски — она виделась с матерью Морица. пожилой белошвейкой из Панкова. Она только что получила извещение из управления армии.

Почти год Георгу удавалось как-то мириться с фактом, о его возлюбленный на фронте и ничего не даёт о себе знать с тех пор, как их высадили в Севастополе и он участвовал в сражении, которое, если верить пропаганде, наши доблестные войска выиграли, но в то же время в чём-то и проиграли. После этого бои переместились на северо-запад. В январе Кавказскую армию перебросили на Сталинградский фронт для поддержки несущей тяжёлые потери шестой армии генерала Паулюса. Но репродукторы передавали из Сталинграда совершенно иную информацию, чем Би-би-си: Виктор и Георг регулярно слушали коротковолновый приёмник у себя в подвале. И где-то там, в заледенелой сталинградской степи, пропал без вести Мориц.

Когда наконец капитуляция шестой армии была признана официально, Георг был совершенно раздавлен. Виктор делал всё, чтобы как то его утешить, но без большого успеха — казалось, жизнь Георга разбита навсегда.

— Я так его любил… — сказал он как-то безжизненным тоном. — Никогда не чувствовал ничего подобного к другому человеку. Я мечтал прожить с ним всю жизнь…

Виктор часто вспоминал, как эти двое могли часами сидеть, держа друг друга за руки. Он вспоминал сдерживаемые восклицания страсти в комнате Георга. Он вспоминал взгляды, которые они бросали друг на друга, предварительно убедившись, что поблизости нет чужих… как два школьника, околдованные своими чувствами. Они и в самом деле были созданы друг для друга.

С приходом весны Виктор начал всё чаще исчезать из дома на Горманнштрассе. Он понимал, что Георгу хочется побыть одному.

Временное убежище предоставили ему «сёстры» Ковальски. Сандре и Кларе в своей двушке с окнами во двор на Линиенштрассе удалось создать островок счастья, здесь всё дышало любовью и надеждой на будущее. Обе были неизлечимые оптимистки. Войну мы проиграем, говорили они, но на руинах Германии вырастет новый, лучший мир, где власти перестанут вмешиваться в любовь. Все будут иметь право быть самими собой. Он с удовольствием погружался в сладкие волны их утопий, но нетерпение вновь гнало его из дома; он не находил себе места.

Впервые за много лет он опять начал ходить по музеям — и поразился, какой след оставила на них война. В здание художественной галереи угодила бомба. В национальной галерее половина залов пустовала — картины перенесли в бомбоубежище, оставшиеся полотна огородили мешками с песком. Скоро от немецкого искусства вообще ничего не останется, подумал Виктор, — с тем, с чем нацисты не успели разделаться сами, покончит война. Он брал с собой угольный карандаш и блокнот — ему пришла в голову безумная мысль скопировать всё, что можно, чтобы до потомков дошло хотя бы представление о том, что они потеряли. Но энтузиазм быстро испарился: задача была невыполнимой.