Купание голышом

К сожалению, спасать оказалось особо нечего. Девяносто процентов первоначальной территории болот уже были разработаны, превращены в сельскохозяйственные угодья или еще как-нибудь изуродованы. Не тронули только национальный парк, чистота вод которого вызывала сомнения. Тем не менее в конце девяностых Конгресс США и Законодательное собрание Флориды выделили поражающие воображение восемь миллиардов долларов на восстановление естественного и незагрязненного потока легендарной реки травы. Многие достойные и благонамеренные люди полагали это своим моральным долгом.

Но были и такие, как Сэмюэл Джонсон Хаммернат, чей единственный интерес в сохранении Эверглейдс состоял в том, чтобы его тринадцать тысяч акров капусты, латука, сладкой кукурузы, томатов, редиски, эскариоля и петрушки не остались без источника дешевого и неограниченного орошения во веки веков. О находящейся в опасности дикой природе Ред Хаммернат заботился немногим меньше, чем о сломленных душах, которые за мизерную плату пахали на его полях, прикованные к ним мнимыми долгами, которые навязали безжалостные бригадиры. Что до загрязнения, то Ред Хаммернат намеревался и дальше использовать безбрежные болота в качестве уборной, и к черту закон. Он был практичным парнем, пристально наблюдал, как развивается бюрократия проекта восстановления Эверглейдс, и принял меры, чтобы сохранить свои позиции. Восемь миллиардов долларов – нехилая куча бабок, и Ред Хаммернат подсчитал, что не меньше трети урвут лоббисты, юристы, консультанты и спекулянты, находящиеся под покровительством у тех политиканов, что поближе к кормушке. Остальные деньги будут потрачены более или менее серьезно, если и не разумно, десятками муниципальных, штатных и федеральных агентств, и те редко будут пересекаться.

Среди них особенно важен был отдел контроля за использованием водных ресурсов Южной Флориды, который набирал полевых биологов для выявления вредных веществ в стоке ферм. Это узкая задача относилась к числу тех, которые теоретически могли осложнить жизнь Реда Хаммерната.

Членов совета отдела без труда назначил губернатор, на чью кампанию по переизбранию Ред Хаммернат пожертвовал большие суммы и свой личный самолет. Поэтому Ред Хаммернат ничуть не удивился, что его телефонный звонок в совет приняли так радушно, а рекомендованного им блестящего молодого человека тут же взяли на должность.

После этого он легко устроил биолога-новичка на тот самый участок забора проб воды, где располагались некие большие овощные фермы.

На бумаге доктор Чаз Перроне казался подлинным.

Ред Хаммернат внедрил своего «крота».

– Хорошо, что вы чем-то заняты, – сказал Карл Ролвааг.

Чаз Перроне стоически кивнул.

– Ваша начальница сказала, что разрешила вам отдыхать целую неделю или даже больше, если понадобится.

– Вы разговаривали с Мартой? – нахмурился Чаз. – Зачем?

– Таков порядок, – пожал плечами детектив. – В общем, она сказала, вы настояли на том, чтобы вернуться к работе, а я ответил, что, может, это скажется на вас благотворно.

– Ну а что я, по-вашему, должен делать – болтаться целыми днями по дому и отчаянно страдать? Нет уж, спасибо.

Они стояли в кухне, у Чаза в руках «Будвайзер», Ролвааг потягивал «Спрайт». Детектив возник в дверях через пять минут после того, как Чаз вернулся с работы.

– Я правда выдохся, – в третий раз произнес Чаз.

– Да, сегодня ужасно жарко. – Ролвааг видел в новостях, что города-близнецы замело снегом, хотя уже начало весны, а он тут сидит во Флориде с включенным кондиционером. Просто поразительно. – Марта рассказала, чем вы занимаетесь на работе, – продолжал он, – это очень интересно. Должно быть, вы постоянно натыкаетесь на змей.

– Ну, я на них скорее наезжаю, – не удержался и сострил Чаз. – Послушайте, я не хочу грубить, но я очень, очень устал.

– Конечно. Я понимаю. – Детектив допил лимонад и поднял пустую бутылку. – Вы их сдаете?

Чаз махнул в сторону мусорного ведра.

– Господь рассортирует, – сказал он.

Ролвааг поставил бутылку на стойку.

– Хотелось бы прояснить еще один вопрос о той ночи на «Герцогине солнца».

– Знаете, кого вы мне напоминаете? Полицейского из сериала, Коломбо. У него тоже никогда не кончаются вопросы, – сказал Чаз. – Спорим, это было ваше любимое шоу?

– Если честно, я его никогда не смотрел.

– Наверняка я не первый, кто сказал, что вы похожи на Коломбо. Не внешне, а потому что никак не можете закончить. Это скорее комплимент.

– Когда его показывают? – спросил Ролвааг. – Я бы посмотрел.

Чаз покачал головой. Что за безнадежный кретин!

– Его уже сто лет не показывают. Ладно, так о чем вы хотели спросить?

Детектив с явным облегчением вернулся к делу:

– Всего один вопрос, правда. Вы точно помните время, когда миссис Перроне покинула каюту?

У Чаза от замешательства скрутило кишки.

– Половина четвертого утра, я же говорил. Я помню, что посмотрел на часы.

– А не могли ваши часы сбиться? – невыносимо ровно спросил Ролвааг. – Я потому спрашиваю, что мы нашли некие улики, которые указывают, что ваша жена упала в воду на несколько часов раньше, чем вы утверждаете. – Детектив прислонился к кухонной стойке, непринужденно, руки в карманах.

– Это невозможно, – сказал Чаз.

– Я уверен, есть какое-то объяснение.

– Что за улики?

Ролвааг виновато поморщился:

– Боюсь, я не могу это с вами обсуждать.

В его рабочем столе в участке лежало заключение, подтверждающее, что кусочки ногтей, вынутые из тюка с марихуаной, принадлежали Джои Перроне.

– Речь идет о моей жене, – возмутился Чаз, – и вы говорите, что не можете мне рассказать? – Он почувствовал, как краснеют щеки, но оно и к лучшему: ему полагается злиться. – Вы нашли ее тело или нет? Черт побери, есть же у меня право знать!

– Нет, сэр, тела мы не обнаружили, – произнес Ролвааг. – Это я могу вам сказать. И даже части тела.

– А что тогда?

Чаз усиленно напрягал мозги. У Джои не было сумочки, а значит, какой-нибудь обрывок одежды вынесло на берег, и место не совпало с компьютерной моделью маршрута, по которому тело должно было плыть, несомое течениями и ветрами той ночи.

– Вы поэтому взяли образец ДНК? – требовательно спросил Чаз.

– Расследование не закончено. Некоторые его аспекты должны какое-то время храниться в тайне, – сказал Ролвааг. – Мне очень жаль, Чаз.

Детектив впервые назвал Чарльза Перроне уменьшительным именем, и это внезапное запанибратство лишь подстегнуло тревогу Чаза. Он насмотрелся сериалов про убийства и знал: если копы начинают вести себя так, будто эти мудаки – твои дружки, значит, у тебя серьезные проблемы.

– Я потерял жену, а вы мне загадки загадываете. – Чаз изобразил боль и разочарование. – Если вы думаете, что я вру, так прямо и скажите.

– Я думаю, что людям свойственно ошибаться.

– Не в этот раз.

– Но вы же выпили довольно много вина той ночью, вы сами сказали. Это неважно влияет на память, – возразил Ролвааг.