Купец из будущего
Шрифт:
– А ты откуда знаешь? – резко повернулся к ней Само. – Их же здесь не было давно.
– Матушка покойная сказывала, - потупилась Людмила. – Она из земель лучан была, что на севере. Там недалеко племя вильцев живут, оттуда бойники и приходят. Свирепее вильцев и не бывает людей. Для них волк – священное животное. Потому и носят его шкуру, и воют по-волчьи, и человечину едят. А еще говорят, что они могут в волков оборачиваться и их железо не берет.
– Да берет их железо, вон они на дубе, где торжище висят, - задумчиво сказал Само. А ведь девчонка права. Если хоть малая доля правды есть в том, что о бойниках говорят, то они это просто так не оставят. Значит, война! Война с сильным, свирепым и бесстрашным противником. А где же пять тысяч арбалетчиков, пушки, легион в красивых, отполированных до зеркального блеска доспехах и эльфийские лучники в белых колготках? Эх, мечты, мечты! Само чмокнул жену в нежную щечку, оделся и вышел на улицу. Ему срочно был нужен совет знающего человека.
***
Пятеро
Душа компании и балагур Зван, который незаметно для хозяев в куче бессмысленной болтовни улавливал крупицы информации, планировал путь дальше. Тяжелого оружия у парней не было. Только ножи-саксы, легкие копья да луки с бронебойными стрелами. Охотничьим срезнем с широким наконечником в виде лопаты плотную кожу не пробить. Они шли от деревеньки к деревеньке, благо между ними зачастую всего пара тысяч шагов была. Россыпь поселений носила название вервь и была мелким родом, собранным из близкой родни. Близкой до того, что девок всегда выдавали замуж в соседнюю вервь, и оттуда же брали невест. До следующей верви, как правило, было полдня пути, и хозяева указывали гостям дорогу. Тут все еще рубили лес для запашки, но уходить на новое место пока не собирались. Урожайность была такова, что с десятины земли на месте сведенного леса могла прокормиться целая семья. Вот поэтому и не было нужды жить, как бродяги, снимаясь с места каждые три года. Просто расчищали соседний участок, забрасывая тот, где земля уже переставала родить. Потому и была надежда у Звана, что он найдет нужные ему села на своих местах.
Отряд шел по льду малых рек, ведь в лесу кое-где и по грудь снега было. Волки, следившие за ними из редких зарослей, разочарованно отводили морды в стороны. Дичь была слишком сильна. От нее пахло костром, молодостью и силой. Волчий инстинкт говорил, что эта группа сильных самцов опасна. Слишком многие из стаи будут убиты и ранены, если напасть. Не стоит оно того, и лесные хищники уходили искать добычу попроще. Лишь волчий вой, сопровождающий отряд на всем пути, заставлял крепче сжимать копья, которые служили на том пути посохами.
***
Место, что позже назовут Чешским раем, в это время раем не было точно. Суровые скалы, уходящие в небо каменными столбами, были окружены глухим бором. Сама природа создала это место для обороны. Достаточно завалить несколько троп, и каменный лабиринт превращался в ловушку, из которой не было выхода. Именно здесь и встал лагерем Велимир со своими бойниками, оценив бесподобную защиту этого места. Две сотни воинов были серьезной силой в этих землях, где не в каждом роду было столько мужчин. А лишенные единоначалия племена могли собраться лишь в случае смертельной опасности. А вот ее как раз и не было. Бойники брали небольшую дань, запугивая старейшин, но там, где жили, села не жгли и людей не убивали. Так, в рожу сунут селянину да жену его помнут скопом, но от той же ведь не убудет. Кто из-за скулящей бабы войну будет начинать? Смешно.
Так и размышлял Велимир, аккуратно прощупывая путь на юг, к более сытой жизни. Слухи до него дошли, что где-то на Дунае богатый торг есть, который держит какой-то паренек. И городище крепкое себе поставил, и соседние роды под себя подмял. Он, Велимир, эту несправедливость непременно исправит, ведь только храбрейшие из мужей достойны властвовать. Нужно было идти через земли сербов, хорватов и дулебов до самого Дуная. Там, где встречаются три разноцветные реки, и сел нахальный мальчишка, который, по слухам, богател с каждым днем, разыскав где-то залежи соли, немыслимое богатство по здешним меркам. Соли было столько, что какой-то залетный дурень, которого невесть как занесло в северные земли, соль на шкуры вполцены менял и похвалялся, что на торге у трех рек ее брал. Там, мол, на этом торге городище богатейшее стоит, которое какой-то пришлый сопляк поставил. Чуть ли не бывший раб, который золото теперь лопатой гребет. Разве можно такие новости мимо ушей пропустить? И вот теперь этот купец из хорутанских земель дорогу им указал и пообещал помощь, когда то городище брать будут. Правда, кое-что взамен попросил, ну да разве это цена, если все получится…
Старые обычаи давно тяготили Велемира. Он не был дураком и видел, как меняется жизнь. Как сербы-лужичане, которые безостановочно
бились с немцами, выбрали Дервана единым князем, чтобы не погибнуть поодиночке. Как наступали германцы на восток, откусывая столько, сколько им позволят. Как горели деревни тюрингов и саксов, разграбленные беспощадным набегом бодричей. Как ладили корабли руяне на своем неприступном острове, который потом германцы назвали Рюген. Они превратились потом в лихих пиратов, которым даже бесстрашные мореходы-даны стали платить отступное. Он видел, как беспощадная воля аварских каганов снимает с насиженного места целые племена и гонит их на юг, где они погибают на ромейских копьях, расчищая дорогу своим господам, кочевникам. Он все это видел и понимал, что старого мира больше нет. Того мира, когда словенское море выплеснуло из-за Вислы в опустевшие земли Германии. Где не было нужды враждовать, потому что земли было много. А особенно много ее было на юге, где подобные баранам ромеи гибли тысячами, отдавая двуногим хищникам свои дома и пашни. Благодатные земли Иллирии, Фракии и Македонии были плотно заселены словенским народом, а в гористую Грецию просачивался род за родом, и никакими силами невозможно было выбить оттуда свирепых захватчиков. Но земли заканчивались, и все чаще словене начинали цепляться локтями в безбрежных, как казалось раньше, чащобах. Роды собирались в племена, а в тех незнамо откуда взявшиеся зубастые князья собирали власть в железный кулак, не давая вздохнуть вольным людям. Таким как Велемир и его братья. А это значило только одно. Им нужно уходить на юг, туда, где тепло. Там он заберет себе хорошие земли и сам станет князем. Мир меняется, и он меняется вместе с ним. Он возьмет под себя хорутан, которые все еще живут по старым обычаям, он захватит торг и соляные копи. А потом его дружина подомнет дулебов, хорватов, пшован, седличей и прочую мелочь, чьи земли можно за день-другой пешком пройти. А там, глядишь, и герцогом стать можно. А почему бы и нет? Чай, не мальчик, в волков играть, да с ненормальными братьями, помешанными на убийствах и пытках, жрать человечину. Прошли те времена!***
Зван со своим отрядом шел назад по истончившемуся до синевы льду Дуная. Еще несколько солнечных дней, и треснет лед, и с грохотом двинутся льдины, знаменуя приход весны. То время наступит, когда богиня Морана пробудит природу от смерти и снежного плена, и мановением руки подарит деревьям зеленые одежды, вернет птиц из дальних краев и нальет соком земли зерно на полях. А пока Зван нес своему князю нерадостные вести.
– Говори! – сказал Самослав, когда старшие мужи его дружины расселись в горнице вокруг стола. Как-то незаметно для всех родовичи стали неравны. Появились те, чье слово стало весить больше и те, чье слово стало весить меньше. Появились и те, чье слово теперь и вовсе ничего не весило. У кого-то крепкий доспех был и добрая земля в избытке, на которой работали пришлые изгои за долю в урожае. А кто-то так и остался землепашцем, до кровавого пота расчищающим новый участок для посева. Поменялась жизнь, ох как поменялась. Только за заслуги князь местом за этим столом жалует. Не купить его и от дедов не получить. Только сам. На что Збых молодой парень совсем, а торгом ведает, и казну княжества пополняет исправно. А все потому, что хитер, как змей, и оборотист так, что любому купцу впору. Потому и сидит он здесь наряду с мужами, у которых уже седина в бороде пробивается. И сейчас те старшие мужи, что боярами стали называться, в горнице сидели, да Звана слушали.
– Князь, до бойников две недели пути. Если войском идти, да еще зимой, то все три. Пришли они недавно и засели в скалах. Вход к ним один, остальные они перекрыли камнями и засеками, не пробраться. Народ там отчаянный, числом под две сотни. Есть десяток баб. Они им кашеварят и по мужской надобности служат. Хорваты им дань дают, но немного. Видно, те бойники не хотят ссориться с окрестными племенами. У них другие планы…
– Какие же? – наклонился вперед Само, уже догадываясь, каков будет ответ.
– Они на нас идут, - прямо ответил Зван, и мужи задумчиво загудели. Опасность была серьезней некуда. Две сотни отчаянных бойцов, живущих только войной, были немалой силой. А если их не две сотни? Если это только передовой отряд?
– Уверен? – барабаня по столу пальцами, спросил Само.
– Да, князь, - ответил Зван. – Мы одного взяли и допросили, как следует. Крепкий оказался, но каленого железа не вынес. Все рассказал. Идут они из земель вильцев, их там князья поджимать стали. Хотят сесть на нашу землю и господами тут стать. Торг и соль себе забрать, а окрестные племена данью обложить. Не спешат, боятся, что городище крепкое, придется в осаду сесть надолго. Пойдут сразу, как тепло станет.
– Легализоваться хотят, - буркнул себе под нос что-то непонятное Само. – Как и все неглупые бандиты. Как все знакомо. Что тогда, что сейчас… Коли выжил в девяностые, то либо коммерсант, либо депутат. Ну, ни хрена не меняется в этой жизни.
Он подумал еще, пока мужи совещались между собой, и спросил:
– Значит, говоришь, не обижает пока окрестные племена? Не хочет ссоры?
– Все так, князь, - кивнул Зван. – Их вождь совсем не дурак. Не стал против себя хорватов настраивать, чтобы те к нам за помощью не кинулись. Их он на закуску оставил.