Купец. Поморский авантюрист

Митька чувствовал нарастающее напряжение и оттого накручивал себя. Остальные рыбачки, сидевшие по левую руку от Митьки, прикинувшиеся немцами, не знавшими языка, как и было оговорено, молчали. Зато уплетали за обе щеки, заливая сверху медовухой. Пили купцы во главе с Семёном. Когда певец кончил петь быль, Митька за компанию пропустил четвертую кружку медовухи, чувствуя, что алкоголь притупил волнение. И как раз в этот момент на площадь начали заносить английский товар.

Всего в центр площади вынесли два сундука и одну бочку. Похоже, этого было достаточно, чтобы получить представление о товаре. Семён обернулся к Митьке.

— Открываем?

— Угу…

Староста тотчас распорядился вскрывать сундуки и бочку, дабы явить товар лицом перед собравшимися. Рыбаки затаили дыхание, заерзали в предвкушении и выдохнули лишь тогда, когда купеческий человек открыл первый сундук. В нем лежало отборнейшее, высококачественное сукно. Митька вновь поймал на себе взгляд Семёна — тому явно понравилось увиденное. Следом открыли второй сундук, чуть поменьше, но неимоверно тяжелый — купеческие люди с трудом приволокли его вшестером. Перед глазами собравшихся заблестел металл. Митька присмотрелся внимательнее. В металлах он не то чтобы разбирался, но, по его разумению, в сундуке лежали чушки олова. Среди пирующих разнесся довольный ропот. И сукно, и олово стоили приличных денег на внутреннем рынке Руси. Явно нравилось увиденное купцам. Четверо купцов, с которыми рыбачки делили стол, даже поднялись со своих мест. Подошли к сундуку, наполненному чушками олова, и, так сказать, оценили товар поближе. Староста Акинфий лично достал чушку, осмотрел со всех сторон и, судя по его сияющему лицу, остался крайне удовлетворен увиденным.

Когда пришло пора открывать бочку, не выдержал уже Семён.

— Что там?

— Открывай, увидишь.

Пришлось отбрехиваться, так как, что внутри, рыбаку было неизвестно.

Семён резко встал и сам откупорил бочку. Поднялся Митька, чтобы увидеть содержимое и не попасть впросак на ровном месте. Крышка не сразу, но поддалась, и Митька уловил ноздрями уже знакомый запах вина. Того самого вина, что им приходилось пить ранее в каюте «Доброй Надежды». Только там вино было в бутылках, тут же целый бочонок!

— Любо! Добрый у тебя товар, капитан!

Семён нагнулся над бочкой, обеими ноздрями вдохнул дурманящий аромат, после чего велел купеческим людям вернуть крышку на место.

Следом купец жестом показал, чтобы ему принесли медовухи. Мужичок, разносивший подносы на пиру, бросился сломя голову выполнять распоряжение. Нашел кружку и, зачерпнув медовухи, принес старосте. Семён тотчас поднял кружку над головой.

— Попрошу внимания! — призвал он собравшихся.

Разговоры разом стихли. Семён смотрел на Митьку, направляя в его сторону свою кружку с медовухой. Уже изрядно охмелевший рыбачок сообразил, что его кружка пуста. Звать служку не стал, сам плеснул себе медовухи до краев. Поднялся, пошатываясь, вытянул руку с кружкой в ответ.

— Выпьем за наших гостей англичан и славного капитана Мэтью Чарльза! Для Господина Новгорода большая честь помочь Англии. Мы с превеликим удовольствием наладим выгрузку товара с их кораблей и доставим его на наши склады.

Семён снова подмигнул Митьке, которому отчего-то вспомнились слова купца о белом медведе.

Закончив, Семён осушил свою кружку, показал собравшимся, что она пуста, и бросил ее наземь. В этот миг со всех концов площади полилась музыка. Откуда ни возьмись, появились скоморохи, играющие на дудках. Опьяневшая толпа купцов подскочила со скамей. Где-то переворачивали скамьи, вон там наземь полетела недоеденная голова осетра. Упал холодец, тут же растоптанный… Никому до того не было никакого дела — все разгорячились настолько, что без задних мыслей пустились в пляс. Танцевали и его рыбачки, ну а что — в стороне стоять? Включился и Митька, напоследок опрокинув в себя кружку медовухи. Хотелось верить, что отныне такая «жирная» жизнь — его настоящее и будущее. Что он вырвался из нищеты, в которую угодил его отец. До мечты теперь было рукой подать.

Митька вместе с рыбаками отплясывал, не замечая, как Акинфий и Семён загадочно переглядываются, наблюдая за ним со стороны. Не до того Митьке было! Горячась, танцуя, он подливал медовуху в свою кружку, пустеющую с завидной частотой. Все это было явно лишнее, выпитое уже не по уму, но на то и пир, чтобы оторваться! Потому, когда он наконец выбился из сил и вернулся к своему столу, ноги отказывались слушаться. Картинка окружающего мира распадалась на мириады частичек в его глазах. Наверное, он бы так и воткнулся лицом в холодец да с позором уснул за столом, словно кабацкая портовая пьянь. Но позору этому не суждено было состояться. Перед ним вырос Акинфий, положивший на стол какие-то бумаги и перо, уже в чернилах.

— Ч-ч-то это? — с трудом фокусируя взгляд, спросил Митька

Он поднес бумагу к глазам. Читать и считать он умел, но буквы на бумаге расплывались.

— Сущий пустяк, капитан Мэтью Чарльз, — отмахнулся Акинфий. — Предлагаю скрепить наши договоренности о перевозке груза с кораблей из губы Варзины в Новгород. И об аренде торговых складов на Торге, куда поставят ваш товар. Цена более чем разумная и справедливая. Мы понимаем ваше положение и…

— А… — протянул Митька, перебивая Акинфия, не дав тому договорить. — Пустяк!

Он пошарил рукой по столу, нашел перо, измазал чернилами пальцы и ладонь, вытер руку о кафтан. Наконец изловчился, взял перо в руки и не глядя поставил на документе «подпись». Как таковой настоящей подписи у Митьки отродясь не было, не нужна была до того. Так что на бумаге осталась странная закорючка, сама по себе не распознаваемая и вряд ли что-то означавшая. Да и не повторил бы подпись Митька, попроси Акинфий его расписаться снова. К тому же по пьяни рыбачок порвал бумагу пером, но купца это, похоже, не смутило.

— Добро? — спросил Митька и икнул. — Али еще где подписать?

Акинфий вздохнул, отрицательно покачал головой. Наверное, это можно было расценить, что подписывать больше ничего не надо. А английский капитан пьяненький… ну, с кем не бывает. Расслабиться захотел после стольких месяцев пути. Это он к Новгороду только больше месяца шел, а до того с командой по морям и океанам плавал без конца и края. Немудрено, что при виде медовухи все в усрачь поужирались. Да и падки немцы заложить за воротник.

— Добро, милый человек, — заключил купец и обратился теперь уже ко всем английским торговцам. Пусть они и не понимали «по-нашему», но капитан переведет: — Как вам у нас в Новгороде, а, немцы?

Правда, отвечать, кроме Митьки, особо было некому. Олешка кемарил на скамье, пошатываясь, едва удерживая равновесие, чтобы не завалиться на пол. Близнецы дремали, прислонившись плечами друг к другу. За всех ответил капитан — Митька взглянул на Акинфия с прищуром и поднял большой палец вверх. Чего лукавить, не так страшен черт, как его малюют. Вон как встретили новгородцы: дали где жить, накормили от пуза, напоили и договор заключили. И никто не лишних вопросов не задает.

— Любо, братец, ой как любо, я б за то, чтоб потом еще повторить такую пирушку знатную…

Уже говоря эти слова, Митька поймал себя на мысли, что забыл «сглотнуть» окончания, как делал это прежде, имитируя акцент англичан. Сказаны его слова были на чистом русском языке, без малейшего акцента. Впрочем, хоть сколько-то покорить себя за допущенную ошибку, как и увидеть реакцию Акинфия, рыбак уже не смог. Хмель окончательно обуздал тело и разум. Митька отключился, как и положено, найдя лицом собственную тарелку с остатками холодного.