Купленная. Игра вслепую

Опасность для моей (да и любой другой) жизни могла поджидать, где угодно и неважно в каком виде. Застраховаться от всего и вся в принципе нереально ни для кого. А вот чувством полного неведенья касательно Альки сводила с ума каждый божий день, час и минуту едва не до истерического срыва. Не мог я все это спустить на тормозах. Не думать об этом, не пропускать по своим нервам выжигающим адреналином и не понимать, что именно она находилась сейчас в наибольшей опасности. Проще сделать себе лоботомию и жить без мозга подобно какой-нибудь одноклеточной амебе. А когда ты еще и прикован к постели, бесконечный круговорот по адским мукам тебе обеспечен на все двести процентов.

Так что нет ничего удивительного в том, что мысли об убийстве Стрельникова-старшего меня начали посещать отнюдь не в виде кратковременных фантазий на вольную тему и чисто под нужное настроение. Это настроение не сходило с моей постоянно напряженной от болевого шока нервной системы ни на секунду. По сути, оно меня преследовало, везде и в любое время дня и ночи. Не давало ни продыху, ни послабления, напоминая каждый гребаный раз о том, что ничего не изменилось. Я все так же не могу увидеть Стрекозу, не имея при этом никакого понятия, где она и что с ней. Мать, правда, пыталась меня успокоить, постоянно подкидывая инфу из закрытой для нас вражеской территории, но легче мне от этого все равно не становилось. Верить сейчас кому-то на слово, без каких-либо прямых доказательств и улик?.. Поищите для этого более доверчивого дурочка. Да и с какой стати мне верить той, кто прожила столько лет под жестким надзором своего муженька-садиста, прокручивая втихаря от всех свои тайные интриги? Я уже молчу о всех ее стараниях свести меня с Ариной Шевцовой.

Я даже допускал в свою голову вполне вероятную идею-фикс, что она до сих пор на стороне отца и просто разыгрывает передо мной сопереживающую маменьку, чтобы папеньке было проще и быстрее обрабатывать мою Стрекозу. Это же, если так подумать, охренительно удобно, держать под присмотром-надзором менее уравновешенного Кирюшеньку и кормить его байками о том, что план по вызволению Алины Семиной из лап кровожадного паука Глеба Стрельникова идет полным ходом. Просто на это нужно чуть больше времени, чем думается или хотелось бы мне. Попробуй обведи вокруг пальца Великого и Ужасного Инквизитора всех времен и народов, у которого все давно схвачено, налажено в виде идеальной системы и работает, как швейцарские часы, без единого сбоя или непредвиденной поломки. А уж о его излюбленном пристрастии мстить своим обидчикам и врагам особо изощренным способом, лучше не упоминать всуе и вовсе.

Я, конечно, это все прекрасно понимал, но… Неужели почти за три недели нельзя было решить хотя бы малую толику из всей этой долбанной проблемы? Достучаться до его сознания хоть как-то. Мать же знала его, как облупленного, но так и не сумела найти к нему должного подхода?..

Да не бывает так. Что-то же должно существовать еще. Кто-то обязан до него докричаться. Он и сам не может не понимать, насколько он неправ и до какой степени ошибается. Старый эгоист-маразматик, которому в пору переименоваться в Скупого Рыцаря или чахнущего над златом Кощея. Видимо, я банально не имел никакого понятия, кто же на самом деле скрывался за идеальной маской филантропа и благодетеля Стрельникова-старшего. У него же раньше не было подходящего повода, чтобы продемонстрировать мне свое истинное лицо. А если он что-то и проворачивал в стиле веселых 90-ых на свой излюбленный манер, то едва ли делал это с помпой под оркестровую музыку у всех на виду. О таких вещах на всех углах не трубят и в СМИ-новостях не рассказывают. Они просто случаются, подобно ненавязчивой фоновой музыке в каком-нибудь фильме, на которую мы практически не обращаем внимания, как и на происходящее с кем-то и где-то далеко за пределами наших жизней. А вот когда эта хрень касается лично тебя и близких тебе людей, тогда да. Прозреваешь моментально всего в одно мгновение ока.

А уж если меня и заставили вариться в собственном соку все эти недели, перекрыв кислород и любую возможность что-то сделать со своей стороны, то лучше я буду переживать эти бесконечные круги ада в более привычной мне обстановке. И, желательно, как можно подальше от раздражающего навязчивого надзора своей озабоченной мамочки. Уверен, она и так позаботится обложить меня со всех сторон "невидимыми" тенями нанятых ею телохранителей. К тому же я и сам начал ее потихоньку выводить из себя, когда устроил где-то с неделю назад на конкурном плаце сколоченное на быструю руку полевое стрельбище. "Взломал" охотничий кабинет папеньки, выбрал парочку пневматических ружей и пистолетов (даже с определением моделей заморачиваться не стал) и попер все это добро на конную "ферму" моей мамочки-пацифистки — в двухстах метрах от заднего двора Одонатум-а. Ага, с одной здоровой рукой и не без помощи местных охранников. Последних заодно заставил соорудить из накопленного в сараях конюшен хлама примитивные мишени и потрясти местные мусорки на наличие пустых бутылок, желательно пластиковых. Была даже идея использовать сохраненные матушкой в вещевых сундуках мои старые детские игрушки, но в какой-то момент я отмел эту мысль от греха подальше. Не хватало еще заиметь в свои кровные враги Маргариту Стрельникову.

Разумеется, когда Рита Петровна прознала о прописанном мною себе самому новом виде "лечебной" физиотерапии, ничем хорошим это, само собой, не закончилось. Три дня она терпела-терпела, устраивая мне каждый вечер вынос мозга с нравоучительными лекциями по воспитательной программе очень сжатого курса. После чего, перекодировала замки чуть ли не во всех кабинетах отца и наконец-то разрешила мне поехать на свою квартиру. Пусть и маленькая, но по любому приятная победа. Пусть мне и пришлось дать ей клятвенные обещания, что не стану делать глупостей и не попру на отца, не посоветовавшись перед этим с нею лично.

Уступки, конечно, так себе, но то, что моя мать мобилизовала все имеющиеся у нее на данный момент ресурсы с возможностями, в этом я нисколько не сомневался. Как и в том факте, что по слежке и контролю за каждым моим шагом она переплюнула сейчас даже моего вездесущего папеньку. Так что попробуй я рыпнуться и, ни на что не оглядываясь, рвануть на Котельникова или в административные офисы "Гарант Стрел-Строй", меня остановят раньше, чем я успею добраться до своей машины. И остановят именно насильно, поскольку я обязательно буду и возмущаться, и сопротивляться, возможно даже до последнего. Так что действовать сейчас наобум — это самая последняя очередь и, скорее, в край отчаянная. Но и сидеть сиднем в полном бездействии — далеко не разумный во всей этой ситуации выбор. А после нашего с Алькой последнего телефонного разговора это превратилось в усиленную пытку запредельных масштабов.

В своей квартире, правда, стало хоть немного легче дышать, но что это, если так подумать, меняло в принципе? Я оставался теперь под пристальным надзором-охраной сразу обоих своих родителей. Алька, скорей всего, пребывала явно не в лучших условиях. Рассчитывать на чью-то помощь со стороны? Если бы еще знать к кому можно было вообще обратиться, чтобы при этом не смог разузнать ни отец, ни мать, как ни сейчас, так и ни потом. Но терять по этому поводу надежды и не искать выхода я, естественно, не собирался. Тем более, что часики продолжали назойливо тикать, а мое неведенье относительно судьбы Алины разрасталось с каждым новым днем до невероятно чудовищных размеров. А вместе с ним и сумасшедший прессинг на мою расшатавшуюся за все это время психику.

Максимум, что я сейчас действительно мог сделать — это (по тому же совету весьма опытной в подобных вопросах маменьки) притвориться, что я сдался, принял свое поражение с поднятыми кверху лапками и готов забыть о существовании Стрекозы с видом жалкого и ни на что неспособного неудачника. Ага, как будто отец ну совсем какой-то недалекий поцик и никогда-никогда не догадается и не поймет, как его пытаются обвести вокруг пальца настолько примитивными глупостями. Хотя, с другой стороны, он ведь того и ждет, чтобы я либо смирился, либо наломал таких дров, после которых избиение на парковке в аэропорту покажется мне расслабляющим тайским массажем в спа-салоне.

И это не просто тупиковая ситуация, которая должна со временем как-то рассосаться или разрешиться естественным образом само по себе. Она на самом деле настолько связывает тебя по рукам и ногам, что порою и вправду начинаешь задумываться о недопустимых для себя вещах. Жить дальше? Без Альки, без единственного источника моего нынешнего существования? Как прежде? Как привык раньше прожигать и деньги, и отмеренный мне жизненный срок, буквально просирая все прошлые, настоящие и грядущие дни в унитаз, ничего не получая взамен? Никуда не двигаясь и не ставя перед собой никаких значимых целей? А может лучше сразу, приставит к виску дуло револьвера и спустить курок? Так ведь проще? И не лучше ли даже это будет для самого Стрельникова-старшего?

Почему тогда он не отказался от Стрекозы, прекрасно зная, что ничего не может ей дать, кроме своей внушительной протекции и мнимой защиты от всех и вся? Да и что такое деньги, брендовые тряпки и драгоценные стекляшки-побрякушки, когда у тебя отбирают возможность прожить полноценную жизнь по собственной на то воле? Он же сам любил повторять по стопятсот раз на год, что есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги. Тогда с какого хера пошел на свои дурацкие принципы одержимого собственника, прекрасно понимая, что у него с Алиной не может быть никакого совместного будущего? Только для того, чтобы поставить на место своего зарвавшегося сыночка и доказать в который уже раз, что он единственный здесь царь и бог? И других для него соперников попросту не существует. Поблажек он не делает ни для кого, ни для врагов, ни для близких ему людей, наказывая в равной степени за любые, даже незначительные ошибки, как первых, так и вторых. В этом все его кредо. А если не согласен с подобным раскладом вещей, тогда… либо самоубейся, либо сдохни от его карающей длани — третьего не дано…