Куплю твою жизнь

Ему так хотелось продемонстрировать всем и вся, что я дешёвая шлюха, в любой момент готовая ради него раздвинуть ноги?

Но хуже всего, что он оказался прав. Куда пропала моя воля, моя гордость, моё желание щёлкнуть его по носу? Он дотронулся до меня, и они испарились.

Очередная догадка взрывается в мозгу. Как я теперь покажусь на глаза Юрасову? Все надежды когда-нибудь получить защиту и свободу исчезли вслед за этим совокуплением. Словно животные, которым плевать, что неподалёку стоят зрители и отлично понимают, что творится за машиной. Животные, подчиняющиеся инстинктам. А не люди, способные контролировать свои порывы.

Фантазия сразу нарисовала неприятную картинку моего будущего. Бедного и несчастного. Я столько боролась за то, чтобы никогда не оказаться в том же положении, как в восемнадцать лет. Так страшилась нищеты, и сама себя на неё обрекла нелепой ошибкой.

Сабурову я не нужна. Он с лихвой мне отомстил.

И Юрасову я теперь, очевидно, не помощница.

Коленки подгибаются, я медленно сползаю по машине вниз. И плюхнулась бы голой задницей в пыль обочины, если бы Сабуров не был таким «джентльменом» и не подхватил меня в последний момент.

Развернул к себе, взирая с таким лицом, будто не секс сейчас между нами случился, а акт кровавой мести. Привычная маска равнодушия и отрешённости.

Дрожащими пальцами я пытаюсь убрать его руки от себя. Но он не позволяет. Опускаю глаза на землю. Шорты и бельё испорчены. А из одежды у меня только футболка, едва закрывающая тело. Но, конечно, недостаточно, чтобы показаться на люди.

— Отпусти меня, — не могу на него смотреть. Слёзы всё текут и текут.

Он произносит что-то не на русском. Я хмурюсь, поднимаю взгляд и соображаю, что обращается он не ко мне, а к кому-то из своих людей.

Оставляя меня стоять у машины, отходит и возвращается спустя мгновение.

— Надевай, — бросает мне в руки мужскую толстовку и неотрывно наблюдает за тем, как я облачаюсь в неё. Она пахнет им и закрывает ноги почти до самых колен.

Немного перестало знобить, но всё равно трясло. С наступлением вечера становилось прохладнее.

Поднимает мой подбородок, сжимая его пальцами, заставляет смотреть сквозь слипшиеся ресницы.

— Я убью каждого, кто тебя касался, Серафима, — угрожает сквозь стиснутые зубы. На лице маска ярости и жестокости. Приговор вынесен, осталось дождаться исполнения. — Можешь не надеяться на спокойную жизнь.

— Себя убей, — огрызаюсь, как маленький злой зверёк.

Его губы растягиваются в недоброй улыбке.

— Ты с этим сама отлично справляешься.

Сердце пронзает болезненный укол. Неужели он ещё что-то чувствует ко мне? Нет, не может быть. Он бы не подверг меня такому унижению, если бы верил в нас. В наше будущее. Разве что он готов и дальше использовать меня в качестве своей постоянной шлюхи. Не самой дорогой.

Сабуров бросает на меня последний взгляд и оставляет.

Пробую собрать себя по кусочкам. Вечность прятаться за машиной я не смогу. А время вспять не повернуть. Подхожу ближе к капоту, замечая Илью. Пунцовый, он смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

Выдыхаю. Смотрю на начальника моей охраны. Не знаю, чего ожидала. Смешков, может быть, похабных взглядов. Но никто ни из моей охраны, пара человек из которых стояла рядом с Андреем, ни из охраны Сабурова даже не смотрел в мою сторону.

Ратмир перекинулся парой слов с Андреем. Тот ему кивнул, и Сабуров, не глядя на меня, направился к своему внедорожнику. Его люди последовали за ним. Сел в свою машину, даже не оглянувшись. А я стояла и наблюдала за ним, как преданная собачонка, верящая, что хозяин за ней обязательно вернётся.

Илья, всё ещё шокированный произошедшим, подошёл ближе и пялился на меня поверх капота машины.

— А-хе-реть, — произносит по слогам, — это что сейчас было? Порно в прямом эфире? Ты бы дала фору любой вебкам-модели.

— Заткнись, пожалуйста. — Меня немного отпускает после его пошлых шуточек. — Всё так хорошо было видно?

— Видно — нет, но твои стоны я слышал отчётливо. Как бы после такого гетеросексуалом, не дай бог, не стать, — смеётся, перекрестившись.

Охрана — класс. Подождали смирно, пока я кончу, теперь ждут, когда я сяду в машину. Интересно, о чём состоялся разговор между человеком Сабурова и Андреем? От предположений волосы на голове шевелились. Вероятно, тот объяснил на пальцах, что не сильно-то я сопротивляюсь, поэтому мешать ни к чему.

Чуть позже, терзаемая любопытством, я всё же подошла к Андрею. Не смогла сдержаться.

— О чём вы тогда договорились с человеком Сабурова?

Начальник охраны явно не ожидал от меня подобного вопроса. Даже смутился на мгновение, но быстро взял себя в руки.

— Сказал не мешать, так как вы не просили о помощи.

Теперь настала моя очередь краснеть. А ведь он прав. Мне и в голову не пришло закричать: «Спасите, помогите».

Для себя я уже решила, что оставаться в доме Юрасова — плохая затея. Какой смысл ждать, когда он меня из него вышвырнет сам? Уж лучше уйти с гордо поднятой головой. Насколько это возможно в такой ситуации.

Пошло всё к чертям. Бедность так бедность.

Уеду в какую-нибудь глушь, где из интернета только три джи ловит. Начну всё с чистого листа, а зарабатывать на хлеб буду, преподавая гимнастику детям.

Не могу я так больше. Нет у меня сил бороться.

А главное, за что бороться? За несуществующую любовь Сабурова? Мужчины, который намеренно растоптал меня на глазах посторонних людей?

Я его ненавидела, но себя, за собственную слабость, ненавидела ещё сильнее.

Единственный способ избавиться от позора — это забиться в самый дальний и тёмный угол этой страны.

Когда Юрасов вернулся, я ждала чего угодно, но только не его приподнятого настроения. Хуже всего, что причину веселья я понять никак не могла. Ведь я подставила его своим поведением.

— Алексей Алексеевич, я так больше не могу. Нам нужно развестись.

— С чего бы? — интересуется, имитируя удивление. Хотя сам всё отлично понимает.

— Вы же знаете, что произошло… — теряюсь.

— Ты хочешь снова побежать к Сабурову и ублажать его на постоянной основе? — строя из себя интеллигента, усаживается в кресло с сигарой в одной руке и виски в другой, жалит словами.

Уши горят. До носа доходит зловонный запах сигары, и к горлу подкатывает тошнота. Сглатываю слюну, пытаясь взять себя в руки.

Я опасалась, что его вновь захлестнёт ярость. Ненависть. Но ничего подобного сейчас не наблюдала. Он был собран и предельно спокоен. И это его состояние меня напрягало куда сильнее открытых эмоций. Что он задумал?

— Нет. Конечно нет, у меня не было подобных планов, — искренне недоумеваю.

Но неужели именно таким выглядит моё решение со стороны?