Купол над бедой

Так он думал, так и сказал князю, когда его вызвали. Конечно, он предупредил, что такие вещи получаются не сразу и что пока она не вспомнит, как это вообще - хотеть, толку с нее будет немного, но он не видел в этом никакой беды.

Пресветлый князь Димитри только улыбнулся:

– У девочки и так проблемы с субординацией, не стоит запутывать ее еще больше. Ее командир ты, я вполне тебе доверяю. Удачи тебе, Сержант.

Сержант поклонился, прижал кулак к груди и собрался идти, но князь указал ему на кресло:

– Останься. Сейчас придут старшина ее подразделения с досточтимой, я хочу, чтобы ты их послушал и еще раз подумал.

Ничего нового они ему не сказали, конечно. Ничего такого, чего он не знал бы по себе. Среди всех вещей, показавшихся им дурными, была одна, по-настоящему обрадовавшая Сержанта: девочка уже смогла огрызнуться в ответ на то, что сочла грубостью. Он бы тоже так сделал. Он и делал так в тюрьме, потому и оказался в яме. Сержант выслушал их всех, повернулся к князю и сказал:

– Пресветлый князь, я все услышал и понял. И все равно ее беру. Она убьет оборотня и будет опять человек. Только дайте мне еще кого-нибудь из новичков, чтобы ей было с кем сравнивать свои результаты поначалу.

Князь кивнул - обязательно!
– и засмеялся, глядя на лица старшины учебного подразделения и досточтимой. Старшина откровенно засиял, как умытый, а досточтимая не могла выбрать, радоваться ей за себя или сочувствовать Сержанту.

И Сержант тоже засмеялся, а потом пошел смотреть на девочку князя. Слава Пророку, она была здорова на день перевода. Парень, с которым вместе она ждала командира, не был ей неприятен, они болтали вполне приятельски, хотя и вяло. Говорил в основном он. Когда Сержант представился им и отдал первое распоряжение, она потопала за ним, как животное на выпасе, - безразличная и послушная. Он оглянулся на нее:

– Ничего. Ты справишься. Я помогу.

Первый срыв у нее был на третий день после перевода. На пустом месте, кто-то только спросил, когда она собирается подумать о любовнике. Она развернулась и, глядя в никуда, пошла к лестнице на крышу. Сержант догнал ее, сгреб за куртку и приложил об пол:

– Слова для этого есть! Нормальные человеческие слова! Иди к досточтимому, и пусть он приведет тебя в порядок.

На него глянули два пустых стеклянных глаза непривычно светлого серого цвета. Он вздохнул:

– Подъем. Пять шагов вперед марш. Напра-во. По лестнице вниз марш. Кру-гом, по лестнице вниз марш. Прямо по коридору двадцать шагов марш. Нале-во. Стой, раз, два. Открой дверь. Досточтимый Нуаль, это к тебе. Ее звать Алиса.

Так и повелось. Со дня ее появления в подразделении на все предложения поиграть в игрушку в комме, где надо кого-то куда-то довести, Сержант смеялся: "на это Алиса есть". Но в общем все было так, как он и думал, - не быстрее, но и не медленнее.

Не меньше пяти местных седмиц Сержант объяснял ей, что общего между ней и остальными. Быть Охотником - это убивать оборотней, повторял он терпеливо, раз за разом и день за днем. И ждал, пока она услышит. И наконец настал день, когда он увидел во взгляде девушки понимание. Глаза не подвели его: через несколько дней она подошла к нему перед самым отбоем и сказала: "Я думаю, что хочу убить оборотня".

Он одобрительно кивнул ей:

– Хорошее дело. Давай начнем работать над этим.

Теперь можно было говорить с ней о правилах. Но следить, чтобы она не убилась в очередном вираже и не впала снова в апатию, все равно приходилось ежедневно и ежечасно. Досточтимого Нуаля она не видела в упор, несмотря на то что каждый третий день, а то и три из пяти, оказывалась у него в кабинете. Как впрочем, и сестру Эрие, встречавшую ее в санчасти как добрую знакомую каждый раз, когда Алису туда приносили. Самостоятельно понять, что уже нужно пойти туда, девушка все еще не умела.

Так, за мелкими дрязгами и текучкой, незаметно подошел зимнепраздник, а потом и он закончился. И в самое скучное и пустое зимнее время романтические отношения, скрашивавшие князю жизнь и занимавшие мысли горожан, лояльных администрации саалан, подошли к концу ожидаемо и вместе с тем внезапно. Димитри планировал в очередную встречу со своей избранницей обсудить совсем практическую часть темы культурной жизни края, какой она была до смерти Гаранта: театры, концертные залы, фестивали и прочее. Но Эльвира пришла расстроенная настолько, что Димитри, не задав ни одного из приготовленных вопросов, с порога вместо "здравствуй" спросил: "Что случилось?" Вместо ответа она подала ему вскрытый конверт с каким-то официальным письмом внутри.

– Ты хочешь, чтобы я прочел письмо, адресованное тебе?
– удивился князь.

Певица в ответ кивнула, сдерживая слезы. Димитри открыл конверт. Письмо было официальным приглашением на прослушивание в один из театров песни в Москве.

– Но это же прекрасно!
– сказал он.
– Это признание твоего таланта и твоих возможностей, почему ты расстроена?

– Потому, что если я им подхожу, то это трехлетний контракт. В Москве.

Выговорив это, Эльвира все-таки заплакала.

– Ты огорчена, потому что знаешь, что подходишь им?
– он так удивился, что даже не начал ее утешать.

Она кивнула, стараясь успокоиться, но перестать плакать не смогла. И тогда он наконец понял. Вопросы о том, действительно ли именно он та потеря, из-за которой это испытание и этот контракт ей не в радость, были бы дурацкими. Поэтому он просто обнял Эльвиру за плечи и держал, пока она не успокоилась. А когда она перестала плакать, увел ее к окну и с ней вместе стал смотреть на Ладогу. Они просто стояли вдвоем в эркере и глядели на воду, пока она еще была видна в свете гаснущего дня. Когда за окном совсем стемнело, князь заговорил.

– Мы с тобой оба люди моря. Не спорь, птаха моя, это так и есть, просто твое море - человеческое. Люди моря всегда уходят от того, что ценят, такова их жизнь. Берег - это место, где можно показать всю добычу, найденную в походе, и рассказать обо всем, чем славен и примечателен был путь. Все ценное ждет нас на берегу, а все то, ради чего нас ждут, мы добываем в море. Берегов много, есть приветливые, есть и суровые, а море одно. Оно требует храбрости и выносливости и спрашивает строго, но без него нам нет жизни. Тебе будет плохо без сцены, мне - скверно без палубы, но то и другое - всего лишь доски, от прочности которых зависит жизнь. И прочные доски под ногой важны настолько же, насколько умение и храбрость. В твоей храбрости я уверен, в твоих умениях уверены те, кто зовет тебя в твой поход. Остальное - вопрос удачи и прочной доски под ногами. Я желаю тебе и того, и другого.

Она внимательно слушала, глядя в его лицо. В полутьме комнаты ее глаза были одного цвета с небом за окном.

– Тебе тоже удачи, капитан. Удачи и прочных досок под ногами.

– Ну вот, - улыбнулся он, - другое дело. Ты же вернешься по окончании контракта?

– Конечно, - она, наконец, успокоилась.
– Только не знаю, надолго ли.

– Этого никто из нас не знает, птаха. Такова жизнь человека моря. Сколько нам осталось до твоего отъезда?

– Три недели...

– О, времени еще два вьюка и полмешка!
– засмеялся он.
– Еще можно успеть сделать уйму интересных вещей. Но сперва пошли выпьем за хорошие новости.