Курьер

– Да, рассказывали, – говорю. – Будь моя воля, я бы действительно закопал эту штуку обратно. А еще лучше – залил бы ее металлопластом. На всякий случай.

– Вы, смотрю, не очень любите рисковать, а? – подмигивает мне Джейн.

– Все зависит от предполагаемого результата, – подмигиваю в ответ, – сопутствующих обстоятельств и времени, имеющегося в моем распоряжении. Увы, мы сегодня улетаем, так что возможности рискнуть у меня нет в любом случае.

Джейн понимающе усмехается.

– Впрочем, теперь все проблемы с этим Яйцом решены, – говорит она. – И никакого риска.

– То есть?

– Вы разве не слышали? Сегодня утром в городских новостях передавали.

– Нет, – говорю, – не слышали. А что случилось?

– Оно исчезло. Вчера еще было на месте, а сегодня его уже нет.

– Как это – исчезло? Просто исчезло и все? Без шума и пыли?

– Да. Там есть камера слежения. Она и зафиксировала. В шесть утра это случилось. В шесть с минутами. Солнце уже взошло. Очень хорошо видно, как Яйцо себе лежит, а в следующее мгновение его уже нет. Там, в котловане, сейчас опять куча ученых и разных экспертов. А что толку? На нет, как говорится, и суда нет.

– Что ж, – констатирую я. – Все это чертовски странно и загадочно, но, может, и к лучшему. Меньше головной боли.

Затем мы забираем пакет с документами, прощаемся и выходим на улицу.

– Ну что, – спрашивает Ирина. – На космодром?

– Да, – говорю. – Но сначала все-таки я хочу заглянуть к Питеру и выпить у него большую чашку кофе. В гостинице мне кофе не понравился.

«У Сэма» в этот час, как всегда, пусто. Мы здороваемся, и я прошу Пита сделать нам самый лучший кофе, на какой только способно его заведение.

– Он у меня и так самый лучший, – заверяет бармен и через минуту ставит перед нами две чашки.

Я пью кофе мелкими глотками и думаю, спросить или нет. Наконец все-таки решаюсь.

– Скажи, Пит, – говорю, – вчера, когда мы у тебя обедали, здесь был один пьянчужка. Такой… в мятой шляпе…

– Пьянчужка? – хмурится Пит.

– Ну да, – киваю. – Довольно высокий, худой, небритый. Кажется, его Петровичем кличут.

– Не пойму, о ком ты говоришь, – качает головой Пит. – Вчера, когда вы пришли, здесь, кроме меня, никого не было.

– Ну как же, он сидел вон там, в углу, – показываю я. – Петрович.

– Знаешь, Серж, – внимательно смотрит на меня бармен. – Ты, верно, переутомился. И напутал чего-то с устатку. Не было здесь вчера никого, кроме вас, в это время. И после вашего ухода тоже еще долго никого не было. Народ только часам к пяти стал собираться. Да и не знаю я, честно сказать, никакого Петровича. В шляпе говоришь?

– Да, – вздыхаю, – в шляпе.

– Нет, не припомню такого. А что, он тебе что-то должен?

– Скорее я ему, – говорю. – Но это уже не важно.

Дорога, ведущая домой, всегда короче дороги из дома. Даже «кисель» переносится легче. Все мои долгие размышления о том, что случилось на Гондване, неизменно приводят к одному выводу: рассказывать никому об этом не надо. Не надо – и все. Разумеется, если я дорожу своей работой. Психическое здоровье курьеров должно быть безупречным. Малейшее сомнение в его нарушении тут же ведет к длительному обследованию с весьма вероятным последующим запретом на профессию по медицинским показаниям. Я довожу свои соображения до Ирины, и она со мной соглашается. Нам не поверят, это ясно. Да и зачем кого-то в чем-то убеждать? Люди на Гондване все равно ничего не помнят, дети возвращены родителям, а таинственное Яйцо исчезло. Вместе с Петровичем. Но мне отчего-то кажется, что с Петровичем как раз все в порядке. Будь иначе, Питер бы о нем помнил – у барменов хорошая память.

Мы с Ириной выходим из головного офиса Курьерской Службы Земли и останавливаемся на его широком крыльце.

– Спасибо тебе, – говорит мой бывший стажер. – Я уже не чаяла.

– Это тебе спасибо, – отвечаю. – Без тебя я вряд ли бы справился со всем этим.

– Куда ты сейчас? – спрашивает она нарочито безразличным тоном.

– У меня заслуженный отпуск, – отвечаю. – Ты же слышала – важный груз на Лируллу еще не готов. Так что у меня есть целых две недели, которые принадлежат только мне. Если хочешь…

– Что? – быстро отзывается она.

– Я подумал… Тебе ведь тоже положен двухнедельный отпуск перед вступлением в должность. Почему бы нам… Почему бы нам не провести наши отпуска вместе? Я знаю одно прелестное местечко в Крыму…

Некоторое время она молча смотрит на меня своими пронзительно-синими глазами.

– Ты уверен, что действительно этого хочешь?

Черт возьми, уверен ли я! Да я в жизни не был ни в чем так уверен, как в этом.

– Как тебе сказать… – говорю. – Если ты согласишься, то доставишь мне большую и чистую радость.

– Ну что ж, – вздыхает Ирина. – Отчего бы не доставить радость хорошему человеку? Я согласна.

Мы спускаемся с крыльца, и я сам не замечаю, как ее рука оказывается в моей. Две недели отпуска в Крыму – это отлично. И главное – никаких забот.