Курс на Арктур

– Меня поджидаешь? – спросил он.

От волнения у меня перехватило горло, и ответить я не смог, лишь кивнул.

– Ну, проходи! – Его рука показалась мне невероятно длинной, когда он легко дотянулся до ручки соседней двери и распахнул её передо мной.

Мы вошли. Я тут же громко затараторил, не оставляя ему шанса перебить меня, и выложил все как на духу: о том, что мой отец исчез год назад, а подробности случившегося стали известны мне только вчера, после того как я познакомился с ученицей этой школы и узнал от неё, что отца обвинили в гибели ученика, признали невменяемым и отправили на принудительное лечение в психбольницу. Рассказал я и о лампе, оставленной отцом в кабинете физики, и заявил, что хотел бы забрать её на память.

Не уверен, что я был достаточно убедителен, но директор слушал меня внимательно и даже кивал иногда. Когда я выпалил последнее слово, он вздохнул и посмотрел на меня таким понимающим взглядом, что я тотчас воспрянул духом.

– Твой отец был хорошим учителем, – медленно произнёс он, отводя взгляд в сторону. – Мне хочется верить, что он ни в чём не виноват. Ведь следствию так и не удалось установить истинную причину гибели мальчика.

– Разве этот мальчик не упал с крыши? – удивился я.

– В заключении экспертизы значится, что он упал с высоты, намного превышающей высоту нашей школы. В десятки раз! То есть, получается, что погиб он где-то в другом месте, а потом каким-то образом его тело оказалось на нашем школьном дворе, в паре метров от стены здания.

– Как странно! – потрясённо обронил я.

– Да, но следователь не стал в этом разбираться, посчитав, что эксперты ошиблись. Тем более что твой отец, известный в коллективе своими смелыми суждениями о сверхъестественных возможностях человека, вёл у нас в школе факультативные занятия по астрономии, которые посещал погибший мальчик. Зачем искать другое место гибели и другого виновника, когда они уже найдены? Проще закрыть глаза на обстоятельство, ломающее основную версию, а заодно и закрыть дело.

– Но как же так?! Это же несправедливо!

– Одноклассники мальчика рассказали, что незадолго до гибели он хвастался им своими способностями, похожими на те, о которых говорил коллегам твой отец: что-то о распылении тела силой мысли и перемещении в космосе. Другой учитель физики подтвердил, что лично слышал эту информацию от твоего отца, поэтому уверен, что тот косвенно виноват в гибели ученика. И хотя для обвинения доказательств было недостаточно, твой отец не стал ничего отрицать – более того, подтвердил, что способен перемещаться в космическом пространстве, переходя в газообразное состояние, и заявил, что он – инопланетянин. Понятно, что следствие усомнилось в его адекватности. Мне очень жаль… прости, я не успел спросить твое имя.

– Миша, – запоздало представился я.

– Михаил Игоревич, значит. Что ж, думаю, ты можешь забрать свою лампу. Идем, я скажу учителю, чтобы он отдал её тебе.

Физик, к которому мы с директором пришли за лампой, оказался очень уж нервным типом. Едва он увидел нас в дверях, глаза так и забегали, будто мы были полицейскими и застукали его на месте преступления. Аж весь побелел, хотя директор ещё и слова ему не сказал. Потом, правда, изо всех сил старался казаться невозмутимым, но я-то уже всё заметил. Он выгляделстарше моего отца, низенький и сутулый, ещё не старик, но волосы седые, будто пеплом присыпаны. Глаза маленькие и круглые, как птичьи, а нос на грачиный клюв похож – огромный и далеко выступающий вперед.

Права была Кристя: отдавать лампу он не захотел. Хорошо, что я один к нему не сунулся – ушел бы несолоно хлебавши. Выслушав директора, физик так яростно завертел головой, будто сам себе хотел её открутить.

– Никаких посторонних вещей в классе нет! – воскликнул он противным тонким голосом. – Я уверяю вас! Зачем мне чужие вещи, да ещё какие-то бытовые электроприборы?!

Это он так о лампе сказал. Директор недоверчиво хмыкнул:

– И все же давайте вместе посмотрим. – И, повернувшись ко мне, спросил: – Ты помнишь, как выглядит эта лампа?

– Ещё бы, она же всё время дома у нас была! А потом отец её зачем-то на работу отнес!

Я давно приметил высокие застеклённые шкафы из тёмного дерева, стоявшие вдоль стен в конце класса, за последним рядом парт, и теперь решительно направился к ним. Физик пронесся мимо меня, как торнадо, и встал между мной и шкафами, растопырив руки, будто хотел защитить свое добро от грабителей.

– Здесь хранятся реквизиты для опытов! Никаких ламп нет! Прошу, не надо ничего трогать! Вы можете что-нибудь разбить или сломать!

Директор оттеснил его и открыл один из шкафов со словами:

– Мы и не собираемся ничего трогать, только заберём вещь, принадлежавшую отцу этого мальчика.

Физик недовольно зыркнул в мою сторону. Я отвёл взгляд и посмотрел на полки, заставленные всякой всячиной. На одной из них величественно возвышался мой арктурин.

– Да вот же наша лампа! – радостно воскликнул я, протягивая руки.

Физик схватил звёздный камень на долю секунды раньше, чем я успел к нему прикоснуться.

– Что за глупости?! Это собственность школы, здесь даже инвентарный номер наклеен! Посмотрите! – Он перевернул арктурин и постучал согнутым пальцем по чёрной пластиковой подставке, на которой белела какая-то бумажка с цифрами, приклеенная скотчем. – Видите? Это казённая вещь! – верещал он, глядя на директора, а меня будто больше и не замечал.

Директор забрал лампу из рук физика и непреклонным тоном произнес:

– Я проверю номер в инвентарной базе, и если это так, сразу верну вам.

Держа перед собой арктурин, как победный трофей, директор в несколько шагов достиг двери и вышел из класса. Мне пришлось ускориться, следуя за ним: оставаться наедине с физиком я не хотел ни на секунду. Но перед тем как выйти в коридор, я обернулся, бросил в его сторону торжествующий взгляд и скривился в ехидной ухмылке.

Вернувшись в свой кабинет, директор сел за компьютер, пару минут пощёлкал мышкой, удивлённо подёргал бровями и отдал мне лампу со словами:

– С инвентарным номером какая-то ошибка, за ним значится учительский стул. Не знаю, кому понадобилось клеить этот номер на твою лампу. Думаю, просто перепутали. Забирай смело.

– Спасибо! – радостно воскликнул я и вдруг выпалил то, что давно уже вертелось на языке: – А вы не знаете, в какой больнице сейчас мой отец?

Директор ответил без промедления, будто ждал этого вопроса.

– Знаю, но тебя туда все равно не пропустят. Я могу навести справки насчет свиданий с пациентами и сообщить тебе, если ты оставишь свой телефон.

Я продиктовал ему номер, попрощался и, прижимая к себе арктурин, вылетел из школы, как на крыльях.

На просторной площадке перед школьным крыльцом яблоку негде было упасть: занятия закончились, но не все ученики спешили домой. Некоторые стояли группами, оживленно болтая о чём-то, и то и дело взрывались от хохота. В основном, это были мальчишки. Они задирали проходящих мимо девчонок, отпуская шуточки и выкрикивая сомнительные комплименты.