Курсант: Назад в СССР 11

Писатель строчил, записывал, хмыкал и, кивая, сводил брови на широком с намечающимися морщинами лбу.

— Признаться, удивлен, Андрей Григорьевич, — выдохнул он. — Тут материала на несколько романов наберется. Придется писать современную прозу… Про наше время. Методы вашей работы никак не вписываются в реалии прошлого века.

— Вам виднее, — пожал я плечами, — согласен, не обязательно все в один роман спихивать, можно серию сделать.

— Хм-м… А вы правы, — Светлицкий задумчиво грыз кончик авторучки. — Никогда не пробовал себя в серии, считал, что однотомник живее получается. Мои коллеги в основном однотомники пишут. Потому что читатели не могут ждать по три года следующий том. За это время они все забудут. Что было в первой книге. Я писатель продуктивный, на книгу у меня уходит меньше года, но тоже для серии не очень. Все равно забудут.

— А вы пишите каждый том, как законченную книгу, просто герои одни и те же из книги в книгу будут переходить, — подсказал я.

— А что?… Это мысль… Можно попробовать. И главного героя я спишу непременно с вас.

— Я слишком правильный. Боюсь, скучный персонаж получится, лучше вымышленного, этакий собирательный образ советского милиционера, и недостатков ему добавить, чтобы выглядел живым.

— А вы, я смотрю, разбираетесь в литературе.

— Общался по долгу службы с вашей средой, — соврал я.

Не скажу же ему, что в мое время базовые секреты построения всех литературных и киношных персонажей в сотнях интернет-статьях доступны, и для современного человека не являются секретом.

— Ясно… Так и сделаю, пожалуй… А назову я серию «Оперуполномоченный». Нет, слишком банально, нужен пафос эпохи. Советский оперуполномоченный. Хм-м… Тоже не годится, не звучит совсем. Придумал! — писатель торжествующе поднял указательный палец вверх. — «Советский курсант»!

— Почему курсант? — я скептически свел брови. — Курсанты в школе милиции, самостоятельно не работают, только на подхвате если, когда практику в горрайорганах проходят. Да в патрули по городу ходят по охране общественного порядка и во время проведения массовых мероприятий.

— Так вы же сами говорили, что у вас прозвище такое, это будет имя собственное, и слово в названии с большой буквы напишем. Точно…

— Ну, если так… — я уже обдумывал, как мне прощупать писателя и спрыгнуть с этой не особо интересной мне литературной темы, но тут собеседник сам мне помог.

— Как долго продлится ваша командировка в Литейске? — спросил он. — Если вы не против, мне бы хотелось еще с вами встретиться. Возможно, не раз. Вопросы могут возникнуть по ходу работы над романом.

— Мы здесь — пока не раскроем убийство Парамонова, — пожал я плечами.

— Вы же знаете, что не все дела раскрываются, — многозначительно закивал собеседник.

— Знаю… Но в практике конкретно нашей группы такого пока не было, — непринужденно проговорил я, а сам смотрел на его реакцию.

Мне показалось, что бровь Светлицкого дернулась. Еле заметно, как былинка на ветру. Хотя, может и показалось… Внешне он оставался невозмутимым, а голос ровным.

— Что ж… Похвально. Будем надеяться, что этот случай не станет исключением из вашей практики, хотя исключения когда-нибудь непременно случаются.

— Всякое бывает, — хмыкнул я. — В прошлый раз вы рассказали мне про теневое производство на фабрике, — продолжал я переводить разговор в нужное русло, — но почему-то умолчали, что именно вы занимались разработкой Парамонова, когда работали в ОБХСС.

— Вы знаете, это все в прошлом… Не хотел вспоминать старое, — не моргнув глазом выдал писатель. — У меня сейчас совсем другая жизнь… Утром пробежка, днем — муза, а вечером бокал отменного виски. Иногда мне кажется, что работа в милиции была в другой моей жизни. Да и это громко сказано — «занимался разработкой». Так, с проверкой раз пришел, а после пенсия настала.

— Эти два события как-то связаны между собой? — я старался придать голосу легкость и небрежное любопытство, будто поддерживал эту тему из праздности.

— Давайте не будем об этом, — писатель дружески хлопнул меня по плечу, — дела давно минувших дней пусть порастут быльем-травой. Лучше расскажите мне подробнее о деле Холодильщика. Пожалуй, начну роман писать именно с этого эпизода… Как, говорите, назывался аппарат, которым он получил питание холодильной установки в глуши?

* * *

В наш кабинет постучали, и на пороге вырос полковник Лосев.

— Здравствуйте, товарищи, — лицо его выглядело немного хмурым, а взгляд озабоченным.

— Дмитрий Ильич, — Горохов первым поздоровался с ним за руку, — проходите, присаживайтесь.

— Спасибо, насиделся, — отмахнулся тот и вручил нашему шефу вскрытый почтовый конверт с гашеной маркой с изображением заснеженной горы (я даже надпись разглядел — «Эверест покорен советскими спортсменами»). — Тут вам письмо, Никита Егорович.

— Мне? — следователь приподнял бровь и с удивлением взял конверт, повертел в руках и проговорил. — Интересно… Без обратного адреса.

— Да, пришло через нашу канцелярию.

На конверте значилась только одна строчка в строке «кому» — печатными буквами от руки выведено: «следователю Н. Е. Горохову».

— И что там?

— Чертовщина какая-то, — полковник все же сел у приставного стола и вздохнув, добавил. — Ничего не понимаю… почему вам такое письмо отправили?

Никита Егорович медленно вытянул бумажку из конверта, словно опасался ее содержания. Наша группа замерла в ожидании, в воздухе повисла тишина, слышно было, как по кабинету курсирует черная муха, да Федя ерзает на стуле, он был самый любопытный из нас и не мог ждать, не шевелясь.

Шеф развернул отпечатанный на пишущей машинке листочек, отодвинул его от глаз на расстояние вытянутой руки и стал читать вслух очень странный текст.

— Осень опустила на город покрывало из опавших листьев. Они горели золотом, а некоторые кровавыми красками, словно намекали Арнольду сделать то, на что он так и не решился… Ему повсюду мерещились знаки. Например, сегодня Мясник Евлампий, у которого он купил окорок на рынке, бахвалился своим новым ножом. Острым, как бритва. В газете, что Арнольд купил на площади у мальчишки-оборванца, бросался в глаза кричащий заголовок об убийстве некоего приказчика Задворского, труп которого нашли намедни на набережной в зарослях шиповника.

«Убей, убей ее, — шептал внутренний голос Арнольду. — Ты ведь этого так желал».

Нет… Арнольд замотал головой. Что за наваждение? Бесы диктуют ему свою волю? Нет! Он не такой… Но держать пленницу вечно он не может.

«Убей» — не унималась темная сущность.

— Хорошо! — вскрикнул мужчина и тут же зажал рукой себе рот — прохожие стали озираться на чудаковатого в старомодном цилиндре, что стоял у трактира и разговаривал сам с собой.

— Хорошо, — уже шепотом повторил Арнольд. — Я убью ее. Но не сейчас. Через две недели, когда ночь будет самой темной, а луна превратится в кривую полоску. Это будет подходящее время, час, когда бесы выходят на поверхность… Две недели — и я заберу ее жизнь.