Курсант: Назад в СССР 4

— Они охотились. Я проводником у них был. А тут ребятишки вышли. К станции свои рюкзаки с орехом волокли, — Балаганов заикался, а голос его дрожал. — Парни их взбесили почему-то.

— Кого? — не выдержав, рявкнул Горохов. — С кем ты был?

Балаганов вздрогнул и осекся. Я повернулся и подал незаметно следователю знак, мол, не давите, сейчас и так все расскажет. Процесс пошел уже.

Никита Егорович понял меня, и, стиснув губы, замолчал.

— Рассказывай, — я подлил еще немного самогона из зеленоватой бутыли.

Михаил, кажется, моих движений не замечал — главное, что в кружке снова что-то появлялось. Он снова жадно проглотил жидкость и, поморщившись, занюхал засаленным рукавом тельняшки.

— Они все пьяные были, стреляли по указателю на путях. Кто ж им запретит? Таким все можно. А тут ребята завозмущались. Замечания им сделали. Да кто такие эти школьники? Не поняли, дурачье, с кем связались. Один подскочил к самому высокому из пацанов и ударил прикладом в висок прямо. Кость хрустнула, даже я слышал. Парнишка упал как подкошенный, даже вскрикнуть не успел. Остальные врассыпную бросились. Но они выстрелили в воздух и приказали стоять. Ребятам бы бежать без оглядки, а пацаны от страха застыли, словно к земле прилипли.

Мне нестерпимо хотелось спросить, кто же такие “они”, но я сдерживал себя, пусть Балаганов говорит, любая мелочь сейчас может выбить его из колеи и заставить замкнуться. Тогда из него уже вообще ничего не вытянешь, хоть пытай. Нет, подробности потом, а сейчас пусть рассказывает, как умеет.

— Они приказали им лечь на землю, один выхватил у меня ствол, — Михаил уже начинал всхлипывать, морщился и тер глаза рукавом. — Сказал, что его нарезной отследить могут. Выстрелил из моего ружья в прямо спину лежачему. Перезарядил и убил следующего. Двое мальчишек вскочили и побежали, но их схватили его дружки. Он тоже их расстрелял. Как фигурки в тире. Потом кричал, что все мы в одной лодке, и если кто проговорится — всем крышка. А потом мы вместе с ними стащили тела на рельсы. Я не хотел, чтобы кто-то умер. Но я не мог ничего сделать. Им никто не посмел противостоять. Даже Семен.

Балаганов поднял красные глаза на участкового:

— Ты что молчишь, Семен? Как ты мог такое допустить? Ты же мент!..

Глава 13

— Ты что несешь? Алкаш! — участковый пятился к дальней стене, держа одну руку за спиной.

— Ну как же! Семен Афанасьевич! Ты же был там!

Тут я заметил, что кобура, которая болталась на портупее поверх шинели у старлея, расстегнута. Черт! Я выхватил пистолет, но даже не успел его снять с предохранителя.

Бах! — участковый выкинул руку из-за спины, и грянул выстрел. Звук нестерпимо ударил по перепонкам.

Балаганов, даже не успев вскрикнуть, завалился на топчан. Из дырочки на на его груди сочилась кровь, напитывая тельняшку багровыми разводами.

— Стоять! — заорал участковый, наведя на меня ствол. — Убью! Брось пистолет!

Я стискивал рукоять ПМ-а побелевшими пальцами, предохранитель не снят, но и патрон не в стволе. Щелкнуть флажком предохранителя и передернуть затвор — делов на пару секунд, но сейчас это слишком долго. За это время старлей меня пристрелит. До него всего несколько шагов. Ему и целиться даже не надо. Я посмотрел на Горохова, тот еле заметно кивнул мне, дескать, не горячись. Вот черт!

— Тихо! Сема! Не дури! — я наклонился и положил пистолет на пол прямо себе под ноги. Но хитрость моя не проканала.

— Пни ствол ко мне! — из помятого старлея Лебедкин вдруг превратился в твердого и безжалостного боевика. — Ну!

Я тянул время. Бах! Второй выстрел взрыхлил подушку рядом со мной.

— Больше просить не буду, — процедил участковый. — Следующая пуля твоя!

Я отшвырнул носком ботинка ствол от себя, но не под ноги Лебедкину, а чуть в сторону, а сам приглядывался к стулу. Если шарахнуть им Семена по хребту, когда тот наклонится за пистолетом, то у нас будет шанс. Но гаденыш оказался хитрее. Не стал подбирать ПМ, а зашвырнул его ногой еще дальше под стол.

— Зря вы в это полезли, — процедил участковый. — Кто вас сюда звал? Пацанов уже не вернуть, а мне еще жить здесь и работать. Вы сами не знаете, против кого пошли.

— Опусти пистолет, — холодно и спокойно проговорил Горохов. — Все кончено. Если убьешь сотрудников Московской спецгруппы, вашу область на рога поставят. Тебя все равно найдут.

— Не найдут! — прошипел участковый. — Будет вот как. Мы зашли к подозреваемому, а он вас застрелил из ружья. Я был на улице, услышал выстрелы, забежал в дом и пристрелил его при попытке к бегству. Все… Складно звучит, да?

— Не неси бред, Сема, — Горохов чуть подвинулся к старлею, заходя сбоку и отвлекая его на себя, я понял его намерения и сделал еле заметный шажок вперед. — Ты не сможешь замести следы. На такое громкое убийство из Красноярска особая группа приедет. Они разберутся, что к чему. Ты сам себя в угол загнал. Опусти пистолет… Как Балаганов нас мог застрелить с одноствольного ружья?

— Мне терять нечего, под вышку не пойду. А с ружьем казус я поправлю. Двустволку привезу и пальчики алкаша на ней оставлю, — участковый вытянулся в струну, как охотничья собака, и завопил: — Не подходи! Стрелять буду!

Увидел, гад, что следователь приближался к нему маленькими шажками.

Горохов остановился с поднятыми руками:

— Ты не сможешь, Сема, ты не убийца…

— Откуда ты знаешь? — морду Лебедкина перекосило, словно судорогой. — Мы убили тех парней. Мы. Вместе… Они появились не в то время и не в том месте. Теперь руки мои в крови. Я думал, убивать сложно, но это только кажется. А теперь я не дам вам загубить мою жизнь. Не для того я столько лет в системе отпахал. Уж лучше вас пришью… В погреб полезайте! Ну!

Лебедкин кивнул на дощатый люк в грязном полу в углу возле кровати.

Мы медлили. Знали, что, если спустимся в погреб, тогда нам точно хана. А так хоть есть какой-то шанс. Стрелять из ПМ в нас ему нельзя, и мы все это знали. Баллистика легко покажет, из какого ствола пущены пули.

— Что встали?! — взвизгнул старлей. — Думаете, я не выстрелю? Еще как выстрелю и сожгу дом к чертям собачьим! И никто не поймет, что у вас тут случилось. Лезьте в погреб, суки!

Бах! Очередная пуля впилась в бревенчатую стену совсем рядом с ухом Горохова. Участковый не блефовал. Терять ему нечего. Пристрелит нас, как собак безродных, хибару подпалит, а сам в бега ударится. Все лучше, чем вышка. Но хочется ему все чисто сделать. Запереть нас в погребе и метнуться за ружьем. Наверняка ствол у него нелегальный имеется, может, даже с номерами спиленными. Одна надежда, что местные выстрелы услышат. Хотя слабая, конечно. Дом на отшибе, да и в здесь в округе нередко стреляют. Охотников и браконьеров полно. Придется подчиниться, так хоть жизнь себе немного продлим и, может, что-то за это время придумаем.

Все эти мысли пронеслись в моей голове буквально за пару секунд. Я медленно подошел к люку и потянул за железное кольцо.

Массивная крышка приподнялась. Бл*ха! Крышка-то из толстенных плах. Такую не сломать.

Из проема пахнуло сыростью и холодом. Вниз вела приставная лестница, сколоченная из старых прожилин. Спускаться в черноту пришлось аккуратно, чтобы раньше времени не свернуть себе шею. Я спустился первым. Кроме проросшей белыми тяжами картошки в углу, в яме ничего нет. Это я успел разглядеть, пока над головой пробивался свет. Спустился Горохов с лицом мрачнее тучи.