Курсанты – 3

– Садитесь, Иванов. На первый раз поставим вам три. Так уж и быть. И то не за знание предмета, а за те прекрасные моменты положительных эмоций после просмотра откатанных вам пальцев. Между прочим, практически у нас под носом.

Я покраснел пуще прежнего. Да что ж они такие злопамятные-то? Ну, было и было. Два года прошло!

– Иванов, садись на место.

Сохин снова меня вывел из задумчивости. Да что хоть он такой нервный? После похорон отца Изворотова как сам не свой. Злится, бесится, бросается на всех. ПМС, что ли? Ему Фальцева давать перестала?

Сел. Бесило все жутко. Теперь из-за этой тройки средний балл низкий будет на следующей неделе. Я хотел флаг поднять! У нас кто больше всего пятерок и только пятерок заработает, каждый развод флаг поднимает. Я частенько выходил по понедельникам там красоваться.

Даже не проблема, что в оркестре был. Все равно классно! И уходить можно в три часа домой, если в пожарной команде или наряде не стоишь. Теперь все, придется отрабатывать. Двойки-то закрыть можно, а с тройкой ничего не сделаешь!

Сел на стул и уже собирался вернуться к переписыванию конспектов, как услышал:

– Иванов, если мы увидим, что вы на нашей паре занимаетесь черте чем, то это самое, чем вы занимаетесь, отдадим преподавателю. Тоже тому самому.

Перед глазами встала картинка, как Копов Евгений Павлович смотрит прямо на меня, продвигая взглядом. Ой, нетушки! Хотя и без лекции не пойдешь на пару по процессу.

Да что за день сегодня такой? Насупился. Преподы же продолжили вызывать по желанию. Обычно они в первый день на первом семинаре почти все так делали.

Мол, мягкое введение в профессию. Меня вполне устраивало. До сегодняшнего дня! Еще и Сохин волком смотрит как… Даже не знаю, как кто! Надо, правда, Фальцевой сказать. Пусть там… займется, что ли.

Глава 4. Вероника Фальцева

– Опять без завтрака? Ты не приболела?

Сдерживая приступ тошноты, я постаралась улыбнуться. Токсикоз трепал нещадно, что иногда совершенно путало мысли.

– Я решила попробовать новый способ питания.

Мать оживилась. С возрастом и сидячим образом жизни ей стало все сложнее держать фигуру в рамках отшитой по индивидуальному заказу формы.

– О! Потом расскажешь. Мне тоже надо. Если на тебя подействует, то и на меня.

Вряд ли на тебя подействует мой способ, мамочка… Кивнула. Телефон снова вибрировал. Сохин. Я прикрыла глаза. Сто раз просила его не писать и не звонить, когда я дома.

– Снова по домашке напрягают?

Голос матери звучал насмешливо. Она уже задавала неудобные вопросы, и я понятия не имела, что с ними делать. Я вообще жила в каком-то вакууме последние два месяца.

Когда я поняла, что могу быть беременна, не поверила. Недели три делала вид, что ничего не происходит. Пока не пришел токсикоз. Нет, меня не полоскало в туалете. Просто мутило двадцать четыре на семь. Даже во сне.

Хорошо хоть, внешне не сильно сказывалось. Да и, как оказалось, самое верное средство от него – учеба. Отвлекало просто на раз-два. Пока я сидела и боролась с мутевом, мать собралась и ушла.

Я тоже стала собираться. У родительницы там проверка какая-то была, и она всю неделю уходила ни свет ни заря. Наверняка внизу меня по нашей новой, несогласованной со мной традиции ждал Макар.

И зачем я ему тогда рассказала? Я же взрослая девочка, я же все должна сама. Я могу сама! Обязана. Я приняла это решение. И последствия тоже должна нести сама.

Каким местом я думала, когда позвонила ему. Просто он уезжал, и у меня в мозгу переклинило. Как представила, что он исчезает насовсем из нашего города, и все. Конец. Всему.

Потом сто раз пожалела. Я сильной должна быть! И уж точно не ожидала, что Макар приедет через неделю от начала отпуска и будет выносить мне мозги. Я запуталась!

Я не хотела с ним встречаться, не хотела обсуждать и разговаривать. Что мне ему сказать? Что я налажала? Как так вообще получилось? Мы же предохранялись!

Макар несколько раз пытался со мной поговорить, но закончилось все тем, что он просто был рядом. Утром провожал в институт, отвозил на машине. Ее он пригнал из родного города, я не спрашивала, откуда она появилась.

Вечером после пар отвозил. Первый раз он не выдержал, когда захотел запретить мне поход на похороны отца Андрея. Но мы оба понимали, что не можем не поддержать его друга. Тем более я знала какую роль он сыграл в их жизни.

Я находилась в вакууме. Тот момент, когда, вопреки всякой логике и здравому смыслу, надеялась, что рассосется, и лишь по ночам гладила живот, думая, кто же там.

Мне двадцать. Я не замужем, и у меня отношений-то нет в классическом смысле. Как же я скажу матери? Как признаюсь, что невольно повторяю ее судьбу? Как учиться дальше?

В высших учебных заведениях МВД нет академов. Их просто не бывает. В военных даже заставляют подписывать какой-то документ наподобие отказа от беременности. Мол, если беременность, то либо аборт, либо по собственному желанию на увольнение.

Здесь нельзя сделать паузу, потому что юридически мы не учимся. Мы проходим службу. Я уже все узнала. Максимум, что мне положено, так это больничный до родов на недельку и после. Ибо больше двадцати одного дня не положено.

И никто, конечно же, не будет тормозить учебную программу. Зачеты и экзамены я должна сдавать в срок, и всем будет глубоко наплевать. Врач сказала, что ПДР у меня будет на середину апреля.

Улыбнулась. Наверное, это единственное за два месяца, о чем я вспоминала с радостью. Ведь Сохин оказался на редкость правильным и упертым.

Первым делом он потащил меня вставать на учет и делать УЗИ. На которое пошел со мной. Я, вопреки своему характеру, даже не сопротивлялась. Потому что страшно было до чертиков.

Страшно, пока я не услышала сердечко ребенка, что быстро стучало отраженным звуком от стен. Тогда-то впервые пришло осознание – Макар не сбежал. Не бросил меня, не требовал сделать аборт. Он… Он хотел этого ребенка?

Я всегда думала, что очень взрослая. Мне даже мама говорила, что я умна не по годам. Что могу справиться с любой ситуацией да в институте мне не с кем общаться. Там сплошной детский сад.