Кусака
Шрифт:
Так минует очередная ночь, настанет очередной день. Мендоса понимал: так проходит жизнь человеческая.
Он прибавил громкость, слушая резкое пение труб музыкантов-марьячи и изо всех сил старался не думать о возившемся в гараже парнишке, который стоял на перепутье, и никто на свете не мог помочь ему осилить эти дороги.
16. ПУЛЬС ИНФЕРНО
Тени росли.
На скамейках перед «Ледяным Домом» сидели с сигарами и трубками старики, беседуя о метеорите. Слыхал от Джимми Райса, сказал один. А Джимми узнал от самого шерифа. Вот что я вам скажу — мне семьдесят четыре сравнялось не для того, чтоб меня пришибла какая-то каменюка из этого ихнего космоса, будь
Все согласились, что чудом избежали гибели. Они поговорили о вертолете, который так и стоял посреди Престон-парка, изумляясь, как эдакой штуке удается летать, и на вопрос «Эй, залез бы ТЫ в такую?» все в один голос ответили: «Черт, я еще из ума не выжил!» Потом разговор плавно перешел на новый бейсбольный сезон — выиграет команда южан серию? «Когда рак свистнет, после дождичка в четверг!» — проворчал один из них, жуя окурок сигары.
В «Салоне красоты» на Селеста-стрит Ида Янгер укладывала на гель мышино-каштановые волосы Тэмми Брайант, болтая не о метеорите и не о вертолете, а о двух красавчиках, которые на нем прилетели. «Пилот — тоже мужичок что надо», — сказала Тэмми, которая видела его, когда он зашел в «Клеймо» за гамбургером и кофе — они с Мэй Дэвис, разумеется, почувствовали, что им совершенно необходимо забежать туда перекусить. «Видела бы ты, как эта дрянь Сью Маллинэкс крутилась по всему кафе! — по секрету сообщила Тэмми. — Стыд, да и только!»
Ида согласилась, что Сью — самая наглая стерва из всех давалок, какие являлись на свет Божий. А задница у Сью все растет да растет — вот, кстати говоря, что бывает, если трахаться слишком часто.
— Нимфоманка, — сказала Тэмми. — Простая нимфоманка.
— Да уж, — ответила Ида. — Простая, как мычание.
И обе прыснули.
На Кобре-роуд, за магазином готового платья «Выгодная покупка», почтой, булочной и «Замком Мягких Обложек», мужчина средних лет, щуря глаза за очками в тонкой металлической оправе, сосредоточенно протыкал булавкой брюшко небольшого коричневого скорпиона, которого утром нашел в опрысканной «Рейдом» кухне. Мужчину звали Ной Туилли, он был бледным и тощим, прямые черные волосы уже тронула седина. Тощие пальцы Ноя проткнули скорпиона булавкой и приобщили к коллекции прочих «дам и господ» — скорпионов, жуков, ос и мух, пришпиленных к черному бархату под стеклом. Ной сидел у себя в кабинете. Тридцать ярдов отделяли сложенный из белого камня дом Туилли от кирпичного здания с витражным стеклом в окне, гипсовой статуей Иисуса меж двух гипсовых же кактусов и вывеской «Городское похоронное бюро».
Отец Ноя умер шесть лет назад, оставив сыну свое дело — сомнительная честь, поскольку Ной всегда хотел быть энтомологом, — и он лично удостоверился, что отца похоронили в самой жаркой точке Юккового Холма.
— Нооооой! Ной! — От пронзительного крика спина Туилли окостенела. — Сходи, принеси мне кока-колы!
— Минутку, мама, — отозвался он.
— Ной! Моя передача началась!
Ной устало поднялся и прошел по коридору к комнате матери. Мать, одетая в белый шелковый халат, сидела, опираясь на белые шелковые подушки в кровати под белым балдахином. Лицо, казавшееся под толстым слоем белой пудры маской, обрамляли крашеные огненно-рыжие волосы. На экране цветного телевизора крутилось «Колесо Фортуны».
— Принеси колу! — приказала Рут Туилли. — Во рту сухо, как в пустыне!
— Да, мама, — ответил Ной и поплелся к лестничной клетке. Он знал: лучше сделать, как она хочет, и покончить с этим.
— Этот метеорит что-то делает с воздухом! — тонким, как зудение осы, голосом прокричала Рут вслед сыну. — Нечем дышать, будто ком в горле!
Ной спускался по лестнице, но голос не отставал:
— Небось наша старая кляча Селеста слышала, как он брякнулся! Могу поспорить, она дерьмом изошла!
«Та-ак, началось», — подумал Ной.
— Окопалась
там, стерва праведная, на всех плюет и высасывает из нашего города все кишки! Уже высосала, ясно?! И беднягу Уинта небось она на тот свет спровадила, да только он оказался куда хитрее! Да-с! Так денежки запрятал, что ей ни шиша не получить! Обштопал женушку! Ладно, вот приползет она на карачках к Рут Туилли денег просить, раздавлю ее, как слизняка! Ной, ты меня слушаешь? Ной!— Да, — откликнулся он из глубин дома. — Слушаю.
Словоизвержение продолжалось, и Ной позволил себе задуматься, что за жизнь настала бы, если бы метеорит вмазался прямехонько в потолок мамашиной спальни. Достаточно жаркого места на Юкковом Холме не было.
И в Инферно, и на Окраине жизнь шла своим чередом: в католическом храме Жертвы Христовой отец Мануэль Ла-Прадо слушал исповеди, а в городской баптистской церкви тем временем преподобный Хэйл Дженнингс, взяв карандаш и бумагу, приступил к работе над воскресной проповедью. Сержант Деннисон на своем крыльце дремал в шезлонге, свесив правую руку и поглаживая по голове невидимого Бегуна, а лицо время от времени подергивалось от непрошенных воспоминаний. Рик Хурадо укладывал штабелем коробки на складе хозяйственного магазина на Кобре-роуд. Мысли парнишки крутились возле сказанного сегодня мистером Хэммондом, а карман оттягивал Клык Иисуса. Коридоры крепости Щепов в конце Трэвис-стрит оглашал ревом «тяжелого металла» переносной стереоприемник, и, пока Бобби Клэй Клеммонс с несколькими товарищами курили марихуану и чесали языки, в соседней комнате на голом матрасе лежали Отрава с Танком. Их сплетенные тела были влажными после трахания — единственного занятия, ради которого Танк снимал свой футбольный шлем.
Вечерело. Почтовый фургон покинул черту города, направляясь на север, в Одессу, с грузом писем, среди которых большой процент составляли заявления о приеме на работу, запросы о наличии рабочих мест и мольбы к родственникам сделать одолжение и разрешить приехать надолго. Кто-кто, а почтальон знал пульс Инферно, и уж он-то видел, что на конвертах нацарапано «смерть».
Солнце садилось. Электрическое табло на Первом Техасском банке показывало 17:49 и 93 градуса по Фаренгейту.
17. БЕЙСБОЛЬНАЯ БОЛЕЛЬЩИЦА
— Я знаю, что это открытая линия, — сказал Роудс дежурному по базе военно-воздушных сил Уэбб. — Средства связи я не изолировал — к тому же, времени у меня все равно не было. Мой идентификационный код — «Синекнижник». Найдите. — Пока дежурный офицер сверял его личный код, полковник оставался у телефона. По доносящимся из кабинета звукам он понял, что телеканал опять переключили: послышался записанный на пленку смех, шло какое-то комическое шоу. Примерно через шесть секунд канал сменился снова: зазвучал голос бейсбольного комментатора, и на сей раз телевизор не трогали чуть дольше.
— Да, сэр. Копирую, Синекнижник. — Судя по голосу, дежурный офицер был молодым и нервничал. — Чем могу помочь, сэр?
— Первым делом подготовьте транспортный самолет, пусть ждет. Заправьте его в расчете на перелет через страну, место назначения я назову в воздухе. Поднимите полковника Бакнера: я возвращаюсь с места происшествия с пакетом. Да, еще на борту должно быть оборудование для видеозаписи. Расчетное время моего прибытия на Уэбб — между двумя и тремя ноль-ноль. Ясно?
— Да, сэр.
— Зачитайте. — Он услышал, что канал переключили: новости, что-то о ближневосточных заложниках. Дежурный офицер без ошибок повторил записанное, и Роудс сказал: — Отлично. Даю отбой. — Он повесил трубку и быстро вернулся в кабинет.
Дифин сидела на полу, на сей раз по-турецки, словно догадалась, что ее скрюченная поза напрягает человеческие коленные суставы. Лицо существа находилось примерно в двенадцати дюймах от экрана телевизора. Дифин следила за репортажем о наводнениях в Арканзасе.