Кузнец
Шрифт:
Как-то не по себе мне от этого стало. Молодой идиот решил славу добыть покруче, чем у батюшки. Вот и сломал себе шею. Не жалко. Не люблю таких орлов. А старика очень жалко. Видимо, ханеныш был ему дороже сына. Я распорядился поймать ему коня, отсыпал несколько серебряных монет, дал сумку еды и отпустил. Словом, от совести своей мелкими дарами откупился. Построил отряд. Конечно, мы выглядели уже не так празднично, как мне хотелось, но все равно круто. Щиты оставили на стругах. Зато оттуда к нам спустился отец Федор с заранее подготовленной хоругвью с ликом Богоматери.
Пошли крутым строем. Впереди полсотни с бердышами, над ними хоругвь и развивалась. За ними шли остальные бойцы с пищалями. Все при саблях, в кирасах
На стены вывали, наверное, все осадные сидельцы. Мы гордо шли к воротам. Да, сидельцы те еще. Оборваны, худы. Оружие такое, что обнять и плакать. Наконец, на стену поднялся сухонький и бледный мужичок в высокой меховой шапке с жесткими чертами лица.
– Кто такие? – крикнул он – Для чего идете в Шилкинский острожек?
– Мы – люди Амурские – во весь голос, но с важностью отвечал я – Я – приказной, сын боярский Онуфрий Степанов с своими казаками. Идем по вызову воеводы Афанасия Филипповича. С нами протоиерей Благовещенского храма отец Фома.
– Я – воевода Пашков – проговорил мужичок и закашлялся.
Кашлял долго. Пока он откашлялся и отдышался мы успели подойти к самым воротам. За ними явно разбирали завал. Наконец, ворота распахнулись. Несчастные нерчинские сидельцы высыпали нам навстречу. Идея красиво войти в острог не вышла. Строй сломался. Люди обнимались, братались. Мы с отцом Фомой и Тимофеем кое как пробрались внутрь, лавируя в толпе. Только через полчаса люди немного унялись и отряд смог войти в ворота. Почти напротив ворот стоял дом в два этажа с крыльцом. Явно воеводские хоромы. Остальные строения были скромнее. На крыльце и стоял мужичок в окружении двух военных и одного попа в неряшливой и не очень чистой рясе. Не иначе, как сам протопоп Аввакум. Там же стояла женщина с бледным осунувшимся лицом и молодой парень. Думаю, жена Фекла и сын Еремей. Тот самый, чье исцеление сделало воина истово верующим. Ладно, приехал решать проблему, надо решать.
Поднялся по лестнице, со всей вежливостью поклонился.
– По добру ли, батюшка-воевода?
– По добру – буркнул в ответ Пашков. Ему было явно неприятно, что я видел его немощь. Тем не менее, он смог себя перебороть и продолжил – Что ж, службу ты сегодня сослужил добрую. Скажи-ка, то твои вои?
– Вои мои – ответил я – мои братья-казаки, с которыми я пришел на реку Амур уж восемь лет назад.
– Хороши вои. Ей, свят, хороши. А оружны они кем?
– То оружие мы сами делаем. Не случайно меня Кузнец зовут. Помозговали с братьями, когда богдойская сила напала, вот и стали сделать. Иначе никак. Числом сомнут.
– И велико войско богдойское?
– Очень велико, воевода-батюшка. Только о том долго рассказывать. Да и не всем то знать нужно.
Воевода понимающе посмотрел на меня, а потом продолжил:
– Что ж ты увел-то войско свое. А вдруг богдойцы нападут?
– Я воевода-батюшка малую часть увел. Во всех острогах стоят казаки с пищалями. И пушки имеются. Если что случится, отобьются.
– Ишь! – подивился воевода – А велико ли войско?
– Не такое, как у богдойцев, но немалое.
– И чем же ты их кормишь, али с добычи живут?
– Добычу разбойники ищут. А моих воев крестьяне кормят за защиту, туземцы за то же ясак дают. Хватает и казаков кормить, и ясак в столицу отправлять.
– А пушки что, тоже сами льете?
– И пушки льем, и для крестьян всякий нужный товар делаем. Далеко же мы. А Ленский воевода уже третий год ничего не шлет. Вот и приходится самим.
– Почто ж не шлет?
– Про то мне не ведомо. Лучше у него спросить, воевода-батюшка.
Вот гад, подумал я про себя, настоящий допрос учинил. С другой стороны,
он воевода. Должен знать, чем собирается управлять. Вот только мне его управление не интересно. Вдруг в разговор вмешался священник.– Кто священный чин с тобой, боярский сын? Откуда он?
– Священник наш, отец Фома, с благословления архиепископа Тобольского уже шестой год окормляет по Амуру паству. За то пожалован чином протоиерея. Настоятель в храме Благовещения.
– Он никонианец? По каким книгам учит: по старым святым или правленным, диавольским?
– Про книги я не ведаю. То дела священников. Но у нас его любят и почитают.
– Прокляты будут те, кто фигою крестится! – вдруг почти завопил протопоп.
Ох, только богословских проблем мне не хватало. Но, как ни странно, ситуацию спас воевода. Причем, спас самым простым способом: он просто зыркнул на попа. Из того будто воздух выпустили. Я облегченно вздохнул. Воевода с усмешкой и одобрением посмотрел на меня.
– А пойдем-ка в дом, Онуфрий Степанов сын. Что ж мы, как нехристи на пороге разговариваем.
Прошли в дом. Но в комнату воевода пригласил только меня. Даже жена с сыном остались за порогом. Пашков уселся на высокий стул по образами. Я сел на лавку напротив. Сидя, я был с едва ли не выше, чем он стоя. Но его стул стоял на небольшом возвышении так, что наши лица были почти на одном уровне. Он долго и внимательно смотрел на меня, наконец, заговорил:
– Вот ты какой, Кузнец. Три раза богдойское войско разбил, свое войско в два полка, а то и больше сколотил, реку пашенными людьми заселил. Теперь думаешь, как со мной разойтись. Так?
Он засмеялся. Я вытаращил глаза. Не у одного меня разведка работала. Хотя, о чем я? Бекетов же его человек. А он уже больше года в Албазине сидит, по Амуру ездит.
– Не бойся, приказной. Я в Сибири уже много лет воеводою. Сибирскую жизнь понимаю. Небось в стругах еще для меня подарков припас, если несговорчивым окажусь.
Он опять усмехнулся, но как-то не весело. Потом вдруг снова зашелся в кашле. Я бросился к кувшину воды, стоящему на столе. Налил в чашку, подал Пашкову. Честно говоря, тогда даже в голову не пришло, прогибаюсь я или нет. Старый и больной мужик мучается. Надо помочь.
– Видишь, Кузнец, лихоманка меня бьет. Видно, немного мне осталось. А ты, вправду, молодец. Дело знаешь. С толку сбить себя криком не даешь. Только нам нужно договориться, чтобы и честь соблюсти и худа чтобы не было. Как думаешь? Что усмехаешься? Не ожидал?
– Не ожидал, честно скажу, не ожидал, воевода-батюшка. Однако усмехнулся не по тому. Перед тем, как к тебе ехать, говорил я с одним старым человеком. Вот он и сказал: мудрые люди всегда смогут договориться.
– Ну, что ж, Кузнец, давай попробуем. Я старше, мне и начинать.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.
Часть третья. Страна Беловодье
Глава 1. Путь домой
С воеводой договаривались долго. Не то, чтобы хотел он чего-то особого. Как и Шархода, опасался он больше того, как ситуацию воспримут в столице, где у него недоброжелателей было больше, чем хотелось бы. Вот и обговаривали мы, как нам поднести ситуацию, чтобы и овцы Сибирского приказа были сыты, и волки, то бишь мы с ним, были целы. В принципе, в прошлой истории оно и не вышло. Воеводу просто подставили под победоносных маньчжуров, разрешили набрать полк, который и ватагой-то назвать трудно. Хороших бойцов кто же отдаст? Только что-то совсем непотребное. Вот и вышла не ватага даже, а скорее, банда. Ко всем кайфам, нагрузили его сосланным протопопом, который бомбардировал доносами на Пашкова всех своих московских покровителей. В конце концов, воевода был отставлен, а его отряд, частью уничтоженный в схватке с маньчжурами, частью просто разбежавшийся, уменьшился до полусотни человек.