Кузнецов. Опальный адмирал

— Перед войной вы, товарищ Сталин, требовали от меня не открывать огонь по немецким самолетам, которые тогда часто нарушали нашу воздушную границу, вели явную разведку. Меня вы даже наказали.

Сталин тронул кончиками пальцев усы.

— Тогда Гитлер искал повода начать против нас войну, а это совсем другое дело, — спокойно возразил он.

— Как видишь, Николай Герасимович, у меня нет воздушных пиратов, — с улыбкой сказал маршал Вершинин, шагая рядом с Кузнецовым. — Будь я на месте Шинкаренко, тоже отдал бы такой приказ. Обнаглели господа капиталисты!

— Ты неправ, Константин Андреевич, — возразил Кузнецов. — Пиратство оно и есть пиратство, и его не следует путать с мужеством летчика.

Маршал Вершинин промолчал.

— И еще скажу тебе, что меня бесит… — Николай Герасимович посмотрел, нет ли кого-нибудь поблизости, но все машины уже разъехались, они были одни. — Твой Шинкаренко получил звание генерала за… пиратство. А меня и еще троих видных адмиралов, немало сделавших для Родины, для военного флота, судили ни за что! Меня, правда, Сталин в тюрьму не отправил, а вот они все еще сидят. Разве это справедливо? Молчишь? То-то, голубчик!..

Глава седьмая

— Товарищ вице-адмирал, вам звонят из военной прокуратуры, — доложил адъютант.

Кузнецов снял трубку. Речь шла о трех адмиралах, томившихся тюрьме. Николай Герасимович о них не забыл и едва вновь стал главкомом, написал письмо в Верховный Суд СССР с просьбой пересмотреть «дело» адмиралов, но получил отказ. Генерал из прокуратуры доверительно сказал ему:

— Вы же знаете, кто «виновник» суда над вами, поэтому мы никак не можем вам помочь.

(Реабилитировали адмиралов в мае 1953 года, после смерти вождя. Постановлением Совета Министров СССР Кузнецов был восстановлен в своем прежнем звании — адмирала флота. Вернули воинские звания и остальным адмиралам. А вот Галлер не выдержал столь сурового испытания — он заболел, его направили на лечение в Казань, там он и умер. — А.З.)

В прихожей раздался звонок. Кузнецов, положив журнал на столик, открыл дверь. На его лице засияла улыбка.

— Вот это гости! — воскликнул он. — Вера, посмотри, кто к нам пришел! Я думал, что вы, братцы мои, пошутили, когда сказали, что придете. Проходите, пожалуйста…

Адмирал Алафузов, сняв фуражку, первым шагнул в комнату, следом за ним — вице-адмирал Степанов. Он кашлянул в кулак, осмотрелся по сторонам. В комнате было уютно. Хозяин предложил гостям стулья и, словно бы извиняясь, проговорил:

— У нас тут не убрано, но вы люди свои, думаю, не обидитесь. Рад вас видеть в адмиральской форме! — Лицо Кузнецова посуровело. — Жаль, нет с нами Льва Михайловича Галлера. Я был потрясен его смертью…

Старые друзья беседовали откровенно, доверчиво, ничего не тая.

— Куда нас теперь определят? — поинтересовался Степанов. — Или решено отправить в отставку?

— О чем вы, Георгий Андреевич? — поднял брови Николай Герасимович. — Алафузов поедет в Ленинград заместителем начальника Военно-морской академии, а вас пошлем командовать ВМУЗами. Все-таки я главком ВМС, и у меня есть власть… — Он посмотрел на часы. — Однако мне пора на службу, друзья. Вы тоже со мной, там все окончательно и решим…

После поездки Кузнецова на Северный флот маршал Булганин вызвал главкома к себе. Поговорили о флотских делах, потом министр перешел на официальный тон, сообщив, что начальником Главного политуправления Военно-морского флота назначен Леонид Ильич Брежнев.

— Так что прошу любить его и жаловать, — добавил министр.

Кузнецов не сразу нашел что ответить. Брежнев служил в армии и к военному флоту не имел отношения. Со свойственной его натуре прямотой Николай Герасимович и высказал это Булганину.

— Назначал на флот Брежнева не я, а ЦК партии, — сухо заявил министр. — Прошу это учесть…

После этого у Кузнецова состоялся разговор с Брежневым, оставивший в его душе горький осадок.

— Вы не рады моему назначению? — спросил Леонид Ильич с улыбкой на полном лице. — Или вас смущает то, что я генерал, а не адмирал?

— Это меня и смущает, Леонид Ильич. Впрочем, зачем мы ведем такой разговор? Вы назначены — значит, давайте работать!

— Вот за это спасибо, Николай Герасимович. У вас, однако, я долго не задержусь. Так мне сказал Никита Сергеевич…

(И, действительно, в феврале 1954 года Хрущев, ставший в сентябре 1953 года Первым секретарем ЦК КПСС, направил Брежнева в Казахстан, где начиналось освоение целинных и залежных земель. Там его избрали вторым секретарем ЦК компартии Казахстана, а в августе того же года — первым секретарем. — А.З.)

Кажется, все, что намечал на сегодня, Кузнецов сделал. Он отложил папку в сторону и прошелся по кабинету, остановился у зеркала и посмотрел на себя.

— Годы идут, и мы седеем, не так ли? — Он обернулся к адмиралу Басистому, своему первому заместителю. — Передохни малость, Николай Ефремович.

— Если вы не возражаете, я заскочу к себе и выпью чашечку кофе, чтобы поднять тонус, — сказал Басистый.

В ЦК партии намечалось совещание, на котором Кузнецову предстояло выступить с докладом о развитии флота на ближайшие годы. Основные вопросы Николай Герасимович подготовил сам, а часть из них поручил Басистому и начальнику штаба ВМС адмиралу Фокину.

— У меня есть сведения, что Хрущев не очень-то настроен на нашу программу, — сказал Кузнецов. — Как бы не пришлось нам сражаться.

— Будем сражаться, — поддержал главкома Басистый. — Не о себе же печемся, о флоте государства.

Кузнецов доверял Басистому как себе. Судьба давно свела их на трудных морских дорогах. Николай Герасимович хорошо знал, на что способен Басистый, прошедший большую школу, на кораблях республиканского флота Испании, где под началом Кузнецова тот был советником. А когда в 1939 году Кузнецов стал наркомом ВМФ, Басистый, в то время проходивший службу в штабе Черноморского флота, обратился к нему с просьбой перевести его в плавсостав. И нарком назначил его командиром крейсера «Червона Украина».

Сейчас, когда Николай Ефремович, выпив кофе, вернулся, Николай Герасимович заговорил о войне, вспомнил он и эпизод с крейсером «Молотов», которому вражеская торпеда, сброшенная с немецкого самолета, оторвала корму.

— Это был самый черный день в моей жизни, — признался Басистый. — Я боялся, что крейсер погибнет, но мы сумели довести корабль своим ходом до Поти.

— Думаешь, один ты переживал? — усмехнулся Кузнецов. — Сталин был в ярости, что едва не потеряли крейсер. Он спросил, кто руководил операцией. Я ответил: «Комбриг Басистый» — и добавил, что операция прошла успешно. Верховный долго молчал, потом спросил: мол, этот ваш Басистый чего-нибудь стоит? Я ответил — стоит, он опытный командир, был со мной в Испании, не раз видел его в деле. Хорошо начал он и войну… Ну а с крейсером «Молотов» вы тогда здорово придумали: отрезали от недостроенного крейсера «Фрунзе» корму и приварили ее «Молотову», — улыбнулся главком.