Кузница Тьмы

– Когда любая молитва остается без ответа...
– он сверкнул на историка глазами. - И не смей говорить об испытаниях на прочность веры.

– Не буду, - согласился Райз Херат.
– Собственно, ступая на эту тропу, я рискую быстро избавиться от рассудка. Всего три шага - и я блуждаю, в руках множество веревок, но как распутать узлы?

– Ты смеешь отрицать веру в силу?

– Думаю, что без веры не бывает силы.

– И что ты этим выигрываешь, историк?

Райз пожал плечами.
– Свободу, подозреваю.

– А что теряешь?

– Ну... всё, разумеется.

Жрец смотрел на него с загадочным выражением лица.

– Ты утомлен, друг. Закрывай глаза. Я буду рядом.

– А когда увидишь кровь на моих руках?

– Обниму их своими.

Глаза Эндеста наполнились слезами, но тут же сомкнулись, голова улеглась на твердую обивку спинки стула.

Райз Херат смотрел, как сон овладевает юным священником, и ждал, когда треснет маска.

Они ехали сквозь город подавленный, почти лишенный света; Орфанталь видел, что и общаются здесь напряженными голосами, а жесты резки и боязливы. Дневной сумрак вытекал из переулков вокруг главного проспекта, словно из ран. Он скакал на одной из лошадей Хиш Туллы, смирной кобыле с широкой спиной и дергающимися ушами, грива довольно коротко острижена, но заплетена в торчащие косички. Интересно, есть ли у зверя имя? Он гадал, знает ли она его, что имя значит для нее, особенно в компании других лошадей. Знает ли она имена, данные другим; и если да, какие новые формы нашла она в мире? Существует ли слабый намек, что вещи не такие, какими казались прежде, что нечто новое поселилось в голове животного?

Непонятно, почему его тревожат такие вопросы. Есть много видов беспомощности, как и много видов слепоты. Лошадь может нести на спине и героя, и негодяя. Зверь не ведает разницы и не заслуживает позора за дела господина. Дитя может идти за отцом, убивавшим ради удовольствия, или за матерью, убившей из страха, но не осознавать, в какой оказалось тени. Вопросы не задают, пока не научатся понимать; и самое худшее - со знаниями приходит понимание, что на многие вопросы может не найтись ответов.

Прямо перед ним ехали Грип Галас и Хиш Тулла, вернувшиеся с несостоявшейся свадьбы, леди еще недавно была в доспехах и при оружии, с севера доносились вести о смертях. Всё это заставило комнату, в которой жил Орфанталь, и весь дом казаться маленькими и жалкими. Грип и Хиш Тулла молчали, хотя были полны дурных новостей, а Орфанталь слишком испугался, чтобы задавать вопросы, и бежал от давящего их присутствия.

Но сегодня они сопровождают его в Цитадель, под заботу Сыновей и Дочерей Ночи. Он скоро встретит лорда Аномандера и его братьев, великих мужей, о которых говорила мама. Пусть ведутся речи о войне: он знал, что нечего страшиться среди таких героев.

Леди Хиш подъехала к нему с серьезным лицом.
– Ты познал много лишений после Дома Корлас, Орфанталь. Боюсь, неприятности еще не кончились.

Грип Галас оглянулся и снова уставился перед собой. Они были у первого моста. Краткий миг его внимания обеспокоил Орфанталя, хотя он не понимал, почему.

– Новости из Абары Делак, - продолжала дама.
– Монастырь был осажден и сожжен дотла. Увы, на том насилие не окончилось. Орфанталь, мы узнали, что твоя бабушка умерла и Дома Корлас больше нет. Прости. Мы с Грипом не пришли к согласию, сообщать ли тебе столь ужасные новости, но я боялась, что ты получишь их в Цитадели, в неудобный момент - дворец, что ждет тебя, походит на жужжащее гнездо сплетен и зачастую слова говорятся с единственной целью: увидеть, как они ужалят.

Орфанталь скорчился в седле, сражаясь с внезапным холодом.
– Город, - сказал он, - такой темный.

– В Цитадели того пуще. Таков оттенок власти Матери Тьмы. Но, Орфанталь, вскоре ты потеряешь страх перед темнотой и в отсутствие света поймешь, что видишь все что нужно.

– А кожа станет черной?

– Станет, если только ты не выберешь путь отрицателей.

– Я хотел бы цвет Лорда Аномандера, - заявил он.

– Тогда Ночь тебя найдет, Орфанталь.

– В Доме Корлас... миледи, там все умерли? У меня был друг, мальчик при лошадях.

Она смотрела, не торопясь с ответом.

Они въезжали на широкий мост, копыта вдруг гулко зазвенели по камням. Орфанталь смог учуять реку, запах сырой и чем-то неприятный. И подумал о множащихся богах.

– Не знаю, - сказала леди Тулла.
– Огонь мало что оставил.

– Ну, он вроде стал мне другом, но потом пошло не так. Хорошо, что мамы не было, это точно.

– Орфанталь, горе тяжело, а ты уже близко с ним знаком. Будь терпеливым. В основу жизни всегда вплетена печаль.

– Вы печальны, миледи?

– Ты отыщешь равновесие. Мало кто может предсказать, откуда придет ответ печали, но он придет - со временем - и ты научишься принимать удовольствие как подарок. Только не ожидай, Орфанталь, радости нескончаемой, ибо таковой не существует. Слишком многие борются за недостижимое и охота пожирает их. Мчатся неистово и отчаянно, показывая уязвимость перед печалью. Более чем уязвимость. Правду сказать, это род трусости, пытающейся выставить слабый и уклончивый нрав в качестве добродетели. Однако их похвальбы всегда натужны.
– Она вздохнула.
– Боюсь, я слишком усложняю, и советы мои имеют мало веса.

Орфанталь покачал головой: - Я не чужд печалям, миледи. Ночью буду плакать по Вренеку и по лошади, которую убил.

Они проехали неширокую площадь и оказались на мостике через ров Цитадели. Услышав признания Орфанталя, Грип Галас натянул удила и поворотил коня.

– Та скотинка едва таскала ноги, - начал он.

– Вы не видели, сир, как она билась напоследок, - возразил мальчик.

– Да, не видел. Но не принеси ты лошадь в жертву, не был бы здесь.

Орфанталь кивнул.
– И дух мой был бы свободным на руинах Дома Корлас, играл бы с духом Вренека - прежнего, пока он не решил меня разлюбить. У меня был бы друг, а лошадка была бы жива и даже запомнила бы последнего седока, мальчишку, который не был жесток.

Грип опустил глаза и зачем-то начал изучать камни моста. Потом вздохнул и сел на коня.

Они въехали под арку ворот, провожаемые взорами чернокожих стражей в мундирах Дома Пурейк.

Леди Хиш сказала: - Берите его внутрь, Грип. Позже встретимся в Великом Зале.

– Миледи?

– Идите, Грип. Позвольте мне побыть одной, прошу.

Старик кивнул.
– Давай, заложник, отведем тебя домой.

Хиш Тулла проследила, как они въезжают во двор. Она все еще боролась со слезами, готовым хлынуть из самой глубины души. Слова невинного мальчишки ее потрясли. Хлипкое подобие самоконтроля, столь торопливо созданное, пока она обнимала Андариста, присев рядом с ним, безутешным, у камня очага - исчезло.

К закату она соберет своих домовых клинков и поведет в имение. При нынешнем отказе от традиций она не была уверена, что Сакуль Анкаду остается в безопасности, хотя и смела надеяться на таланты кастеляна Рансепта. Тот сможет устранить любую угрозу, хотя бы на время. Однако решимость ее теперь подтачивалась с иного направления, неожиданного и почти необоримо приятного. Она подумала о мужчине, привезшем Орфанталя в Цитадель, и снова ощутила учащенное сердцебиение.

Хиш была не столь стара, как намекала ее репутация, а Грип Галас уже разменял сотню лет, если не больше. Начнется оживление и даже прозвучат насмешки за их спинами, едва разнесется весть, будто известная своей чрезмерной разборчивостью леди Хиш Тулла отдала любовь слуге лорда Аномандера. В лучшие дни, во времена прошлые, она легко перенесла бы любые насмешки, но отныне она стала хрупкой, ранимой и слабой.