Квадробер в законе

Костолом только и успел, что поднять руку. Глупо, конечно – что может сделать человеческая рука против челюстей, способных перекусить стальной прут? Хруст его костей, наверное, был слышен даже в соседнем районе. Удар лапой отправил его в полет через три ряда могил прямо в старый склеп. Склеп, кстати, не выдержал – развалился, как карточный домик.

Я уже собирался закончить с Костоломом, когда заметил движение у старой часовни. Сарыг-оол, предательская его душонка, пытался по-тихому слинять в тени. Три прыжка – и я настиг его у входа. Его нож, тот самый, которым он ударил деда в спину, бессильно звякнул о каменные плиты.

– Леха, послушай... – начал было старый шаман, и в его глазах плескался тот самый страх, который я так хотел увидеть.

То, что произошло дальше, заставило даже местных ворон, повидавших всякого на своем веку, поспешно улететь подальше. А призраки, обычно любопытные до всяких происшествий, предпочли спрятаться в склепах. Что тут скажешь – некоторые долги требуют особенно креативного взыскания.

Когда все закончилось, я почувствовал, как серебристая шкура начинает темнеть, а тело уменьшаться. Трансформация обратно оказалась такой же болезненной, но сейчас это казалось неважным. Я доковылял до Алины, которая еще держалась за свой крест.

– Котик, – прошептала она, приоткрыв глаза, и даже сквозь боль умудрилась выдать свою фирменную ухмылку, – а я и не знала, что ты у меня такой... внушительный.

Я попытался улыбнуться, но с клыками, которые не до конца втянулись, это вышло не очень убедительно.

– Просто решил немного обновить корпоративный дресс-код, – прохрипел я, осторожно поднимая её на руки. Раны выглядели скверно, но жить будет – я теперь это точно знал. – Как думаешь, серебристый – мой цвет?

– Тебе идет, – выдохнула она, прижимаясь к моей груди. – Особенно в сочетании с кровью врагов.

Где-то вдалеке завыла сирена – видимо, кто-то все-таки вызвал ментов. Но это уже были мелочи. Главное, что дед был отомщен, предатель наказан, а моя девочка жива. Остальное решим в рабочем порядке.

Я посмотрел на луну, пробивающуюся сквозь тучи, и впервые за этот безумный вечер почувствовал что-то похожее на умиротворение. Кажется, в Петербурге наступали новые времена. И, судя по оскалу, застывшему на моем лице, времена эти обещали быть весьма интересными.

Рассвет над Смоленским кладбищем выдался на редкость паршивым – серое небо сочилось моросью, словно сама природа пыталась смыть следы ночного побоища. Я стоял у свежей могилы деда Пихто, рассеянно поглаживая амулет на шее. Странно, но даже сейчас казалось, что старик вот-вот появится из-за угла склепа и начнет очередную историю про то, как они с Кутузовым.

– Думаю, ему бы понравилось, – тихо сказала Алина, опираясь на мое плечо. После лечебных заклинаний она держалась на ногах, но еще была бледной как призрак. – Особенно та часть, где ты превратился в здоровенного котика и навел шороху.

– Он бы сказал что-то вроде «При штурме Порт-Артура мы и не такое устраивали», – усмехнулся я, вспоминая характерные интонации старика.

Хмырь, непривычно материальный после шаманского удара, медленно приходил в себя на заднем сиденье припаркованного неподалеку «Мерседеса». Его полупрозрачная форма постепенно восстанавливалась, начиная с ног.

– Босс, – позвал он хриплым голосом, – тут это... звонили от Кота. Спрашивал про результаты.

– Что ты ему сказал?

– Ну, я доложил, что территориальный конфликт улажен, основные фигуранты нейтрализованы, а потери... – он запнулся, глянув на могилу, – потери восполнимы.

Я кивнул. Кот не должен знать всех деталей – особенно про серебристого тигра. Пусть считает, что мы просто грамотно провели зачистку. Меньше знает – крепче спит, как говорится.

Территория кладбища постепенно приходила в себя. Призраки, осмелев, вылезали из своих склепов поглазеть на последствия ночной заварушки. Вороны вернулись на свои места, деловито обсуждая происшествие. Даже местные бомжи, обычно промышлявшие у входа, начали потихоньку подтягиваться обратно.

– Что будем делать с... этим? – Алина кивнула в сторону разрушенного склепа, где всё ещё виднелись останки Костолома.

– Официальная версия – несчастный случай. Обветшалый склеп, неосторожный посетитель... – я пожал плечами. – Менты получат свою долю и закроют дело. Как обычно.

От Хуолинена и Сарыг-оола почти ничего не осталось – серебряный тигр оказался на редкость эффективным. Впрочем, это только к лучшему – меньше вопросов.

– А с бандой что? – Алина прислонилась к нагретому солнцем надгробию, прикрыв глаза. – «Волки» теперь без вожака.

– Уже решается, – я достал телефон, проверяя сообщения. – Наши ребята зачищают их точки. Кто умный – присягнет на верность, кто нет... – я многозначительно замолчал.

Хмырь, уже почти полностью восстановивший свою призрачную форму, материализовался рядом:

– Босс, там это... звонили с «Пьяного Василиска». Поминки организовать надо. По-людски.

Я снова посмотрел на могилу деда. На свежем камне уже появилась надпись: «Здесь покоится тот, кто научил нас драться». Это Алина придумала – коротко и со вкусом.

– Организуем, – кивнул я. – С размахом. Чтобы все знали – своих мы помним.

Где-то вдалеке прогремел гром – весенняя гроза собиралась над городом. Пора было уезжать – дела не ждут, особенно когда ты только что стал хозяином половины криминального Петербурга.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Алина, когда мы шли к машине, – а ведь дед все-таки своего добился.

– В смысле?

– Ну, он же всегда говорил, что из тебя выйдет что-то особенное. Вот и вышло – серебряный тигр, гроза преступного мира, – она слабо улыбнулась. – Правда, думаю, даже он не предполагал насколько особенное.

Я хмыкнул, открывая дверцу «Мерседеса». День обещал быть долгим – нужно было принять дела у «Волков», распределить территории, назначить новых смотрящих. Но перед этим...

– Хмырь, – позвал я призрака, – свяжись с Митей-старшим. Пусть организует банкет в «Василиске». Со всеми почестями. И предупреди Степаныча – пусть достанет ту бутылку коньяка, которую дед заначил «на особый случай».

Все-таки некоторые долги нужно отдавать немедленно. Даже если это долг памяти.

А остальное подождет. В конце концов, у нас теперь есть серьезное преимущество в любых переговорах. Трехметровое, серебристое такое преимущество.