Квартирный вопрос

– А что с тобой не так?

Его спокойный, лишь с оттенком заинтересованности тон, меня бесил.

– А со мной всё не так. Потому что я - племянница Дорофеева. Знаешь, как меня за глаза называют? Принцесса на горошине.

Глеб попытался спрятать улыбку.

– Тебе кажется это обидным?

– Мне не на что обижаться. Грех жаловаться на то, что очень долго делало тебя счастливым. Просто когда я обо всём этом задумалась и захотела измениться... Очень тяжело было, - закончила я.

– Верю.

– Я никогда ничего сама не делала. Иногда пыталась, особенно когда повзрослела. Хотелось, как и всем, самостоятельности, поступков, широких жестов, но у меня ничего не получалось. Потому что за меня всегда думал дядя. Так было удобно и всем спокойнее, он всегда знал, как лучше.

– И ты мне хочешь сказать, что тебе это не нравилось?

Мы встретились взглядами, и у меня внутри разлилось тепло, я вздохнула свободнее. Сделала глоток вина.

– Наверное, мне даже в юности хватало здравомыслия, чтобы понять, когда он прав. Но людям ведь не объяснишь...

Мартынов кивнул.

– И ты выросла с печатью папиной дочки на лбу.

– Всё бы ничего, если бы меня не перестали воспринимать всерьёз.

Глеб покачал головой.

– Врёшь, Женька. Вот сейчас врёшь. Ты сама перестала себя всерьёз воспринимать, вот и весь ответ.

Я замолчала и только таращилась на Мартынова, а он вроде бы и не замечал. Был занят едой, и на меня взглянул только, когда за бокалом с вином потянулся. И поинтересовался, как ни в чём не бывало:

– Я ведь прав?

– Ты бы про себя всё так понимал.

– С собой сложнее.

– Я встречалась с твоей женой, - сказала я, желая хоть как-то сбить с него спесь.

Он напрягся, я заметила, но ни удивления, ни возмущения не высказал. Только усмехнулся:

– И что?

– Да ничего. Она наговорила мне всякой ерунды.

– Наверняка, гадостей про меня.

– Какие гадости, Мартынов? Хуже, чем ты есть, тебя уже трудно обрисовать.

– Тогда брось меня, - посоветовал он.

– Из-за твоего гадостного характера? Вот ещё. Это не достаточный повод.

Глеб от души рассмеялся.

– Решила держаться до последнего?

– А ты собираешься меня испытывать?

– Боюсь, что испытания грозят мне. За тобой ведь глаз да глаз. Вот как, например, ты до Галки добралась? Я её неделю искал.

– А я не искала. У меня Сонька есть...
– Я пожала плечами.
– Ей стало любопытно.

Мартынов перестал жевать. Потом хмыкнул.

– Да уж... Нет на свете ничего страшнее женского любопытства. Что она тебе рассказала?

– Я же говорю - ерунды всякой наговорила. Зато я с Русланом познакомилась.

– А-а! И этот сукин сын точно не постеснялся в выражениях.

– Он просто посоветовал гнать тебя в шею, когда появишься.

– Козёл...

– Глеб, мы же за столом!

– И что? Правду говорить не стыдно.

– Может, я, конечно, как-то невнятно изъясняюсь, но всё это к тому, что я хочу всё знать. Мне кажется, я это заслужила.

Этот мерзавец ухмыльнулся.

– Не забивала бы ты себе голову, пиончик.

Я показательно нахмурилась.

– На эту фразу ты прав пока не имеешь.

– Правда?

– Это дядина прерогатива.

– А после свадьбы?

– Там посмотрим. Ты рассказывать думаешь?

Он сомневался. Время тянул и продолжал мне улыбаться, видимо, надеясь, что я отступлю.

– Это всё немного сложно.

– Я пойму, - заверила я его.

Глеб вытер рот салфеткой, потом поднялся из-за стола и отнёс грязную тарелку в раковину.

– Может, стоило потребовать объяснений до предложения руки и сердца?

– Может быть, - согласилась я и сглотнула вдруг вставший в горле тугой комок.
– Но что сделано, то сделано. Глеб, ну пожалуйста!..
– не выдержала я.
– Мне не просто любопытно, мне нужно знать.

Глеб подошёл ко мне сзади, его ладони легли на мои плечи, и я, поддаваясь его рукам, отклонилась назад. Он гладил меня, потом наклонился и поцеловал. Поцелуй был странный, с намёком на продолжение, и я даже заподозрила Мартынова в коварстве, решила, что он хочет таким образом прекратить неприятный для него разговор. Но он неожиданно прервал поцелуй, поддержал меня под спину, чтобы я не потеряла равновесие, и сказал:

– Я в душ.

В ванную, спустя некоторое время, я пришла сама. Принесла большое полотенце и футболку Мартынова, позабытую им в моём шкафу, которую я хранила целых полгода, так и не решившись от неё избавиться. Повесила всё на крючок, и вместо того, чтобы выйти, присела на пуфик и стала за Глебом наблюдать. За матовыми стёклами душевой кабины, была видна только его голова, он подставил лицо под струю воды и почти тут же фыркнул и головой замотал. Я улыбнулась. Совершенно не понятно, но прошло всего несколько минут, а я уже не злюсь на него. Так бы сидела и смотрела на него. Может, на самом деле ни о чём не спрашивать? Ведь не зря же говорят - меньше знаешь, крепче спишь.

Глеб выключил воду, головой снова потряс по-собачьи и из душевой кабины вышел. Дотянулся до полотенца и первым делом лицо вытер, потом обернул полотенце вокруг бёдер.

– Ты чего здесь сидишь?

– На тебя смотрю и думаю.

Он улыбнулся.

– Интересно... А я тоже кое-что придумал.

– Что?

– Поедем на море? Ты же хотела.

– Я полгода назад хотела.

– А сейчас не хочешь, что ли?

– Не знаю... Я приехала недавно, да и выставка.

– Я не предлагаю завтра, у меня тоже дел по горло.
– Он сдёрнул с крючка ещё одно полотенце и принялся им вытираться, бросил его в корзину для грязного белья.
– Через месяц... Ты придумай, куда ты хочешь поехать.

Глеб подошёл и присел передо мной на корточки. В глаза заглянул, потом погладил по щеке.

– О чём думаешь?

– Когда ты уедешь?
– спросила я, холодея.