Квентин Тарантино: Интервью
Шрифт:
Мне абсолютно по барабану, как отреагирует на отдельные сцены такой зритель. Меня не волнует, что он думает как личность, меня интересует его реакция как представителя аудитории. В этот момент нет более строгого критика моей работы, нежели я сам.
«ПОЗИТИВ»: История часов, рассказанная Кристофером Уокеном, наполняется особой энергией, будучи снята одним планом. Вы задумывали ее именно так, уже когда писали эту сцену?
КТ: Один план — таков был мой исходный замысел, но это было слишком заумно, слишком теоретично, поэтому я изменил его при написании и на площадке.
Когда я писал эту сцену, я рассматривал длинный монолог как последовательность планов. Когда я снимал ее, я хотел, чтобы была возможность выбирать среди разных планов Криса — такого изумительного исполнителя.
Я выбирал из планов, относившихся к трем разным этапам истории — прадеда, деда и отца. И для каждого фрагмента был свой подтекст, который соответствовал различным интерпретациям, сыгранным Кристофером Уокеном. Для прадеда я отобрал мужественную интерпретацию. Для деда, когда рассказывается о его пребывании на острове Уэйк, я выбрал цвета морской волны, отчасти суровую тональность. Для третьего фрагмента начало было более прозаичным и информативным. Думаю, это делает ритм монолога очень насыщенным.
«ПОЗИТИВ»: Создавая героев, думали ли вы об актерах, которые будут играть их?
КТ: Иногда, но далеко не всегда. Я писал роль Джулса для Сэмюэла Джексона, ну и, конечно, Хани Банни и Пампкина для Аманды Пламмер и Тима Рота — моих лучших друзей. Они мои друзья по жизни. Однажды вечером, заскочив к ним на вечеринку, я был поражен
их непосредственностью, их взглядами, их энергией — в общем, всем, и мне захотелось во что бы то ни стало свести их вместе в своем фильме. Я также давно был поклонником Сэма. Я знал, что он обладает невероятной энергетикой, и дал ему возможность раскрыть ее в моем фильме. Немного актеров умеют держать сцену, двигать людей вокруг, как пешки на шахматной доске, даже не вставая с места, а, подобно Ричарду III, восседая на стуле.
«ПОЗИТИВ»: Как вам пришла в голову идея, чтобы он цитировал главы из Книги Иезекииля?
КТ: Цитаты имели забавное происхождение. Первый раз я услышал их в фильме о кунфу «Телохранитель», где они звучали в прологе. Потом я нашел их в Библии немного в другом изложении. Я также видел по ТВ японский сериал о ниндзя «Воины тьмы» — лучший из виденных мною мультфильмов. Действие происходит в Древней Японии, — хорошие ребята, которые хотят сделать страну открытой для западной цивилизации, противостоят плохим изоляционистам. Есть там молчаливая команда ниндзя, которые днем работают в ресторане официантами и выглядят совершенными дебилами, зато ночью становятся грозными бойцами.
Каждый эпизод заканчивался там смертельной битвой, в которой командир «воинов тьмы», перед тем как убить врага, произносил пространную речь о необходимости изничтожения дьявола. Ребята, заслушавшие эту речь, конечно, лишались жизни в конце! Я и мои друзья были заворожены этими развязками. Мы находили их крутыми и поэтичными. Вот так я вложил в уста Джулса цитаты из Книги Иезекииля. Когда я писал сценарий, я представлял, что в финальной сцене в кафе Джулс не может произносить свою религиозную проповедь так, как делал это раньше. Проговаривал ее на протяжении десяти лет, он впервые осознал, что она на самом деле означает. Это и есть конец фильма.
«ПОЗИТИВ»: Вы с самого начала планировали Джона Траволту на роль Винсента Веги?
КТ: Я писал этот специфический образ, не думая о каком-либо конкретном актере. Когда работа подходила к концу, я захотел встретиться с Джоном просто чтобы познакомиться и потому что знал, что когда-нибудь мне захочется с ним поработать. Во время нашего разговора передо мной раскрылась удивительная личность. Я подумал, что он сможет придать необыкновенные краски характеру Винсента. Его личные качества гармонировали с аналитическим складом характера Винсента, когда тот толкует о массаже ступней. Джон тоже во всем хочет дойти до самой сути, всесторонне разобрать любой вопрос. Но когда вы берете на работу кого-нибудь типа Траволты, вы должны понимать, что фильм получится не таким, каким вы его задумали.
Забавно, что сцена танца была написана до того, как я подумал о Джоне! Если бы я писал ее после того, как утвердил
его на роль, вряд ли она вышла бы такой выразительной.Что касается Брюса Уиллиса, то это единственная звезда, которая вызывает воспоминания об актерах пятидесятых годов — Альдо Рэе, Ральфе Микере, Камероне Митчелле, Брайане Кейте и, до известной степени, Роберте Митчуме — мужественных парнях той эпохи. Брюс сделан из того же теста. Я сказал ему об этом, и ему это понравилось, он сразу оценил диапазон и динамику роли. Потом я показал ему «Сумерки» Жака Турнера с Альдо Рэем и Брайаном Кейтом! Это помогло ему по-настоящему вжиться в образ своего персонажа.
«ПОЗИТИВ»: По тональности фильм «Криминальное чтиво» немного схож с детективными романами, преломленными в иллюстрациях Раушенберга и Роя Лихтенштейна.
КТ: Понимаю, о чем вы! Интонации фильма ближе романам Элмора Леонарда, особенно в первой и третьей историях, где юмор возникает, когда герои из кровавой мясорубки попадают в ситуации повседневной жизни. Вспомните «Майами-блюз» Чарльза Уилфорда.
Лучший эпизод этой книги был вырезан в экранизации 1990 года. Парень проникает в ломбард, отключив сигнализацию. Он сгребает деньги и ювелирные изделия с прилавка, но в этот момент появляется тучная хозяйка с занесенным над головой мачете и одним ударом отсекает ему пальцы. Он убивает ее, выбегает на улицу и тут понимает, что оставил на месте преступления неопровержимые улики — свои пальцы. Но поздно — дверь за ним захлопывается на замок! Невозможно представить себе ничего более потрясающего с точки зрения писательского мастерства. Уголовный эпизод неожиданно оборачивается опереточной мизансценой, но именно абсурдность происшедшего возвращает нас к действительности. Я работал именно в такой манере, кочуя туда-сюда — от повседневных проблем к неожиданностям вроде появления Харви Кейтеля в роли а-ля Джеймс Бонд.
«ПОЗИТИВ»: Мы упоминали некоторых поп-арт-художников. Они повлияли на вас, в частности на эпизод в танцевальном зале «Джекрэббит слимз»?
КТ: Я люблю изобразительный поп-арт, именно поэтому мне нравится большой экран, который делает его по-настоящему зримым. Я считаю, что цветной фильм должен быть по-настоящему цветным, чтобы красное было красным, синее — синим, а черное — черным. Я не люблю плоское освещение. Мы с Анджеем Секулой, оператором моих фильмов, использовали пленку с самой низкой чувствительностью, пятьдесят АМС. Она требует огромного количества света, но при этом имеет наименьшую зернистость, и картинка получается кристально-чистой. Я в восторге от того, как это получилось в «Криминальном чтиве». Цвета настолько ярки, что едва не выпрыгивают на вас с экрана!
В Танцевальном зале просто калейдоскоп красок — лирические постеры из фильмов пятидесятых, машины с откидным верхом и виды лос-анджелесских улиц на видеомониторах. А также двойники Мерилин Монро и Мэйми Ван Дорен. Это как кино в кино. Павильон был целиком выстроен на складе в Калвер-Сити. Художник-постановщик Дэвид Уэско выдержал каждую деталь в этой сцене, начиная с меню и заканчивая подаваемыми напитками и даже спичками. На нее была израсходована солидная часть бюджета фильма.
Есть, конечно, опасность залюбоваться декорациями и отвлечься от взаимоотношений Винсента и Мии. Именно поэтому я с самого начала хотел, чтобы камера следовала от входа за Винсентом и мы одновременно с ним осматривали интерьер ресторана. Потом он садится и разговаривает двадцать минут с Мией. В этом эпизоде исследуется не «Джекрэббит слимз», а то, что происходит между двумя персонажами. Вот почему на протяжении их разговора нет ни одного интерьерного кадра.
«ПОЗИТИВ»: «Бешеные псы» тоже начинаются с эпизода в баре-ресторане.
КТ: Я подумал, что это будет круто — начать «Криминальное чтиво» с такой же сцены. Замысел ограбления в ресторане показался мне забавным; к тому же это было идеальное место для развязки истории, когда туда попадают другие персонажи. Сцены в ресторане встречаются во всех моих фильмах, и я думаю, что зрителю легко погружаться в знакомые каждому обстоятельства. Я часто хожу в рестораны — просто посидеть, поболтать с друзьями. Мне нравятся такие сцены. Если бы я снимал «Дочь Д’Артаньяна» или даже какой-нибудь доисторический фильм, там непременно была бы сцена в ресторане!