Квест Академия. Том 1 и 2

Карета остановилась напротив ворот академии. Мы дружно выбрались на холод. Дартмурт выглядел мрачным, безлюдным и покинутым, словно днем действительно наступил конец света. Лишь в жилом крыле светилось несколько окон-глазниц, доказывающих, что замок не обездолен, обитатели не исчезли и по коридорам не летают призраки.

К слову, последнее утверждение ничем не доказано. В академии даже имелся официальный клуб охотников за привидениями. Но, по слухам, за все годы существования сообщества чудаки сумели обнаружить только одного призрака, и им оказался кастелян, раньше любивший инспектировать ночные коридоры. Когда энтузиасты набросились на ничего не подозревающего старика, тот едва досрочно не превратился в злого духа. Говорили, он месяц гонял наказанных горе-охотников по главному холлу и заставлял по пять раз на дню перемывать мраморные полы. Странно, как после этой абсурдной истории клуб не прикрыли. Дело «охотников» по-прежнему было живо – сама недавно видела на доске объявлений призыв ко всем неравнодушным вступать в ряды непримиримых борцов с привидениями.

Форстад сухо попрощался, коротким кивком призвал верного пажа к ноге, и оба, пряча шеи в поднятые воротники пальто, торопливой походкой направились к зданию общежития. Тина-пуговка, забыв поблагодарить Геара за щедро предоставленные колени, ринулась следом. Невольно я проследила, как она, поскальзываясь на обледенелой брусчатке, нагнала моего бывшего парня, схватила под локоть и, размахивая сумочкой, что-то защебетала.

В голове, как мелодия от застрявшего в музыкальном ящике почти разрядившегося магического кристалла, снова закрутилось навязчивое «я жалею». Почему-то зазвучавшее сладким голосом блондинки.

– До встречи, Аниса, – проговорил Геар.

– Я жалею! – в ответ объявила я.

– Жалеешь? – не понял он.

– Кого? – удивленно моргнула.

– Ты сказала, что жалеешь.

– Я?

– Ты.

Божечки, я сказала дурацкую фразу вслух? Совсем дело плохо! Пришлось выкручиваться:

– В смысле, не жалею, а желаю! Удачи, Геар.

– Ведьма, ты не заболела? – осторожно уточнила Тильда, следившая за престранным прощанием.

– Пока еще нет.

Демоны дери суровую зиму в Дартмурте, у меня действительно начинался жар! Я столько раз принимала аптекарские снадобья по идиотским поводам, что не уверена, не выхлебала ли бутылочку жаропонижающего до последней капли. А сироп подорожника?! После истории с араустом волшебного сиропа оставалось на самом дне флакона! Помру от глупой простуды, даже не достигнув совершеннолетия, только потому что выдула снадобье для профилактики приступов паники.

Я шагала по лестнице, стук каблуков отражался от стен испуганным эхом и возвращался насмешливым «жалею». Пожелав друзьям спокойной ночи, завернула в женское крыло, дождалась, когда стихнут шаги, умолкнут голоса, и взлетела на восьмой этаж.

Спать не смогу, пока не выясню, что столичная принцесса имела в виду!

В мужском крыле кто-то забыл закрыть окно. Тепло улетучивалось, воздух был тяжелым, влажным и пах купальней. Я замерла перед комнатой с цифрой пять на притолоке и в дурацком отупении таращилась на дверную ручку. В полумраке холодного, погруженного в безмолвие коридора красный цвет этой самой ручки казался особенно пронзительным. По всей видимости, Илай больше ни о чем не жалел…

Третий этаж окутывал полумрак. Лампы по-прежнему едва-едва теплились, вокруг ни души. От температуры или, быть может, от ужаснейшего разочарования под ногами плыл пол, словно я шла не по коридору, а по неустойчивой корабельной палубе. Повернула в темный закуток и попятилась, обнаружив в темноте мужскую фигуру…

Сложив руки на груди и опираясь спиной о дверь, возле моей комнаты дежурил Форстад.

– Почему ты под дверью? – выпалила я.

– Стена красится, – пояснил он.

– В смысле, у тебя же в комнате ручка красная!

– Какая ручка? – не сразу понял он. – Дверная?

Я потупилась, чувствуя себя идиоткой. Надо же было ляпнуть!

– От Дина спасаюсь. А ты ходила ко мне в комнату? – отлипая от двери, закономерно поинтересовался он.

– Не ходила, а проходила мимо, – поправила я с умным видом. – Это большая разница.

– Мимо моей двери? – уточнил он с улыбкой в голосе. – На восьмом этаже?

– Божечки! Форстад, когда ты научился цепляться к словам? – почувствовав, что сама себя, образно говоря, приперла к стенке, огрызнулась я. – Что ты здесь делаешь? Заблудился?

– Нет, – прозвучало до мурашек серьезно.

На некоторое время между нами повисло молчание. Мы стояли в шаге друг от друга, окруженные темнотой, окутанные странной тишиной. Меня лихорадило то ли от жара, то ли от нервов.

– В таверне ты сказал, что тебе жалко, – произнесла я.

Он не сводил с меня прямого взгляда.

– Я сказал, что жалею.

– О чем?

– Ты знаешь.

– Нет, – покачала я головой. – Понятия не имею. Может, ты жалеешь, что оторвал пуговицу от моей мантии, или о том, что выпрыгнул из окна в сугроб…

– Без тебя все не так! – перебил Илай, и у меня вдруг закончились слова. Только были, но вдруг в голове стало пусто. Что за убогие «я жалею» и «все не так»? Как «не так»?! Вверх ногами, задом наперед, наизнанку? Даже не знаю, мне возрыдать или истерично рассмеяться.

Просто, понимаете, разве парень, решивший расстаться из-за ерунды, два месяца хранивший молчание с упрямством, достойным лучшего применения, не должен толкнуть пламенную речь? Что-нибудь трогательно-безумное. Вроде того: прости меня, я был полным кретином! Давай сбежим, обвенчаемся и в нагрузку заведем еще парочку кусачих кустиков. И плевать, что мне двадцать один, а тебе восемнадцать. Да и высшее образование было бы неплохо получить, иначе, когда родители сотрут мой портрет с аристократического семейного древа, нам придется пахать, как меринам, чтобы содержать кусачую клумбу.

– Спустя два месяца это все, что ты готов мне сказать? – спросила я.

– Аниса, я не собираюсь посыпать голову пеплом, – резко произнес он.

– Да кто бы сомневался.

– Когда дело касается Вердена, я зверею. Он вырос в доме моих родителей. Сколько себя помню, нас сравнивали: он талантлив, я бездарен. Он молодец, я негодяй, мотающий нервы. Не сосчитать, сколько раз он подставлял меня перед отцом. Крышу срывает! – проговорил Илай быстро и с нажимом, словно не просил, а напоминал, что его обязаны понять. Милая столичная принцесса, ей-богу.

– А сейчас крыша плавно вернулась на место, и вот ты здесь, но по-прежнему считаешь, что я опустилась до отношений с преподавателем, – резюмировала со злым сарказмом.

– Я так не думаю.

– Не думаешь, но и не уверен.

– Эден, это я-то цепляюсь к словам? У тебя талант любой разговор превращать в скандал! – взорвался Илай. – Почему, ради всего святого, с тобой всегда так сложно?

– Теперь ты бесишься и меня отчитываешь!

Повисла тяжелая пауза. Не зря, поверьте, умные люди говорят, что молчание дороже золота. Лучше прикусить язык и сдержаться, чем потом пожалеть о сказанном.

Я начала стаскивать пальто, вдруг ставшее нестерпимо теплым. Илай сжал мои плечи, заставляя замереть.

– Что?

– Помогу.

Повернулась к нему спиной, позволила себя раздеть. Мы замерли. В душной темноте остро ощущалось, как близко он стоял.

– Прости меня. Я был полным кретином, – тихо произнес Илай, словно прочитав мои мысли. Вдруг стало страшно, что он действительно предложит женитьбу, кустики и пахать, как меринам. В голове даже появилась парочка достойных отказов, но он выпалил: