Квинт Лициний 2. Часть 2

А вот за той трубой с осыпающейся штукатуркой - последняя квартира Достоевского, и обстановка вокруг нее на редкость соответствующая: у ограды недействующей церкви просят милостыню калеки, отираются у рынка дешевые проститутки, деловито проходит сам рыночный люд - жесткий, тертый жизнью. Забавно получается: это, пожалуй, самый несоветский пятачок города.

– ... Дюха, - развернувшаяся со своей парты Тома потеребила меня за рукав, - ты что застыл?

– А?
– очнулся я от дум.

Взгляд ее был исполнен укоризны:

– Сидишь с остановившимся взглядом, не откликаешься... Смотришь не на меня, - в глубине ее глаз резвились бесенята.

– Я тебя спрашивала, сможешь ли сегодня в семь вечера ко мне зайти?

– Да я и раньше могу!
– сразу воспылал я энтузиазмом, - а что будет? Родители уйдут в театр до полуночи и бабушку с собой прихватят? Ну, наконец-то!

Своего я добился - на Томиных щечках заиграли столь любезные мне улыбчивые ямочки.

Она попыталась принять грозный вид - свела брови и прихлопнула ладошкой по парте:

– Я тебе дам до полуночи!

Я пару раз беззвучно приоткрыл и прикрыл рот, торопливо проглатывая рвущиеся с языка фразы, но это не спасло - пошлая улыбка, растянувшаяся от уха до уха, с потрохами выдавала ход моих мыслей. Томка пару секунд непонимающе ее разглядывала, а потом, сообразив, ярко вспыхнула, словно кто-то повернул выключатель - раз, и запылала, от линии волос на лбу до ямочки на шее.

– Соколов...
– прошептала, в изнеможении роняя голову на руку, - ты невозможен. Я на тебя в комитет комсомола пожалуюсь! И в пожарную дружину!

Я рассматривал случившуюся композицию с законной гордостью Праксителя: сверкала глазами смущенная донельзя Томка, а за ней, на заднем плане, давилась всепонимающей улыбкой Кузя.

– Что, не угадал?
– с фальшью в голосе огорчился я.

– Чуть-чуть ошибся, - съехидничала Тома, а затем, вмиг посерьезнев, добавила, - дядя Вадим хочет с тобой поговорить.

– О!
– невольно вырвалось из меня.

Я приподнял бровь, ожидая разъяснения.

– Понимаешь...
– она куснула уголок губы, что бывало с ней в моменты волнений, - я передала ему твои слова о сценарии и режиссере.

– Ага...
– протянул я задумчиво, пытаясь понять, к добру ли этот проснувшийся ко мне интерес, - приду, конечно.

– Я не специально, - Тома сейчас выглядела и встревоженной, и виноватой.
– Так получилось, просто к слову пришлось. Я ж не знала, что он этим заинтересуется.

– Да ничего страшного, - отмахнулся я, - не съест же он меня. Он вполне разумный мужик - понимает, что все равно ничего лучше для своей племянницы не найдет.

– Соколов...
– простонала Тома и оглянулась на Яську, словно ища поддержки. Та, с трудом удерживая постную мину, мелко закивала, соглашаясь то ли с подругой, то ли со мной.

– Да, - со сдержанной гордостью согласился я, - правда, девчата, хорошая фамилия?

От необходимости что-то отвечать Томку спас звонок и шагнувшая одновременно с ним в класс Эльвира. Класс тихо загудел - она пришла не одна, а вместе с рыжей Мэри, успевшей за короткую неделю стать местной достопримечательностью.

– Добрый день, - Эльвира сходу включила английский, - можете убрать учебники и тетради, сегодня у нас будет необычный урок. Потом программу наверстаем. Знакомьтесь - Мэри Ирвин из университета Лос-Анжелеса. Она приехала в Советский Союз, чтобы углубить свое знание русского языка и своими глазами познакомиться с жизнью советских людей. Но сегодня она любезно согласилась пообщаться с вами на английском, поэтому у вас есть редкая возможность послушать интонации и произношение носителя американского языка. Прошу вас, Мэри.

Эльвира указала той на стул за учительским столом, но Мэри мотнула головой:

– Мне на ногах удобней. Добрый день, - она обвела нашу небольшую, всего двенадцать человек, группу глазами и чуть заметно улыбнулась мне, узнав, - давайте сделаем так: я расскажу вам немного о себе, а потом мы поговорим о вас. Мне действительно интересно как вы живете, в школе и дома, что едите, что смотрите по телевизору, что читаете, какими видами спорта занимаетесь. Какие у вас есть хобби, куда вы ездите отдыхать на каникулах, жили ли вы в других городах Советского Союза и кто у вас по профессии родители. В общем, что такое советские люди, чем вы похожи на нас и чем от нас отличаетесь. Хорошо?
– она оглянулась на присевшую Эльвиру, и та одобрительно кивнула.

Я слушал чуть архаичный для меня американский английский, запоминая его особенности, и пытался договориться с разыгравшейся паранойей. Ладно, то, что в прошлый раз этой американки не было у нас в школе, можно связать с изменившимся из-за меня режимом работы ленинградского КГБ. Но вот как объяснить насерфленное знание о том, что в прошлый раз Мэри вообще не была в Союзе? Тут моя фантазия терялась.

Поэтому я сидел тихо и размышлял не столько о том, что говорит Мэри, сколько как она это делает.

Вот почему в ней чувствуется внутреннее напряжение и легкая неестественность? Только ли от непривычной аудитории или за этим стоит что-то еще? Мне кажется, или она чем-то озабочена? Почему она заулыбалась с каким-то непонятным облегчением, узнав, что мы все родились и выросли в Ленинграде? Неясно.

"Тут что-то не так", - нашептывала моя осторожность, - "она здесь неспроста. Не забывай, тебя ищет не только КГБ".

"Как?!" - восклицало в ответ мое "я", - "ну как ЦРУ могло бы вычислить в анонимном отправителе единственного послания школьника, учащегося именно в этой школе?! Придумай, по каким признакам?!"

Осторожность морщила лоб и честно признавалась:

"Не знаю. И знать не хочу! Сиди, не отсвечивай, смотри в парту".

"Ага", - парировал я, - "очень естественное поведение. Оглянись".

Урок шел очень живо и уже незаметно для присутствующих перевалил за экватор. Мэри то сыпала именами неизвестных в Союзе американских литераторов, то вспоминала о детстве на пыльном ранчо. Наши в ответ наперебой рассказывали о летних поездках к морю, советских кинокомедиях и мультфильмах.

Я, расслабившись, тихо улыбался. Зря.

– Андрей, - вдруг включилась Эльвира, - а ты что весь урок молчишь? Давай, поговори немного.

Все уставились на меня.

– Кхе...
– я стремительно перебрал в уме темы, уводящие от меня подальше.
– Мэри, а что это у вас за вещица такая интересная?
– и указал глазами на выглядывающую из-под манжеты фенечку, - это то, о чем я подумал?

– О!
– Мэри неожиданно смутилась, - вы знаете, что это?

– Дети цветов?

– Знаете, - она с интересом посмотрела на меня, и я мысленно чертыхнулся.