Квинтет. "Миры"
Шрифт:
– Вот это да!
– А вообще-то я пришёл к выводу о том, что очень много и часто пьют четыре основные категории людей в этом мире .
– И кто они?
– Это военные, полицейские, пожарники и медики.
– Вот как? А строители, а полярники, а работники аграрного сектора? А чукчи?
– Причём тут чукчи?!
– возмутился я.
– Ты ещё о северо-американских индейцах вспомни!
– Всё, молчу!
– Так вот... По сравнению с первой группой индивидуумов строители,
– А писатели, философы, композиторы и мастера игры на волынке?
– Ты у меня сегодня договоришься!
– Молчу, молчу...
– Но суть истории совсем ни в этом. Так вот , как-то, когда я шёл на работу в отвратительном настроении духа по осенней и стылой грязи под моросящим дождём , рождаемым холодным и мутным небом, неожиданно подбежала ко мне Ира и радостно произнесла:
– Саша, я беременна!
– И что ты ответил!?
– Ничего я ей не ответил!
– Как!?
– Промычал что-то непонятное и равнодушно пошёл дальше. И больше Иру я не видел.
– Как?!
– ужаснулась Наталья.
– Вот так. Что ей, врачу, сделать аборт. И денег не надо. Коллеги всегда выручат. Ну, и отсутствие любви с моей стороны сыграло роль . И мой эгои зм, и равнодушие и скорбное бесчувствие. Вот так.
– Ну, ты и негодяй! Ты убил своего ребёнка ? ! Как так можно было поступать с женщиной , которая любила тебя!?
– Да, согласен. Мерзавец я конченный! Подонок! Данный поступок не даёт мне покоя уже тысячи лет. Мне очень и очень стыдно.
– Ну, не такой уж ты подонок и мерзавец, если тебе очень стыдно.
– Но, э то только один маленький эпизод из моей никчёмной жизни. Хочешь ещё каких-либо откровений?
– Нет, нет! Не хочу!!! Хочу услышать твою Седьмую Симфонию!
– Наталья судорожно сделала из неожиданно появившейся бутылки коньяка огромный глоток.
– Пойдём искать рояль или пианино. Немедленно!
– Хорошо. Но перед этим я хочу прочитать тебе моё любимое стихотворение. Принадлежит оно перу Мигеля Отеро Сильва.
– Кто это такой?
– Венесуэльский поэт.
– Внимательно слушаю.
"Когда я умру и стану деревом,
когда мои кости растворятся
в праматери нашей - земле,
когда от тебя останется
только белая роза ,
вобравшая в себя сок твоей жизни,
и ветер развеет дыхание нашего поцелуя,
когда наши с тобой имена
станут для всех пустым звуком,
на который не откликнется даже эхо,
жизнь твоя продолжится
в этой прекрасной розе,
жизнь моя продолжится
в листьях этого дерева,
наша любовь продолжится
в шелесте этого ветра".
– Красивое стихотворение , - задумчиво произнесла Наташа.
– Жаль, что перевод его не рифмован.
– Ничего, я исправлю этот недостаток. Вспомню молодость, - легко усмехнулся я.
– С нетерпением буду ждать твоей версии.
– Ладно, пойдём искать пианино или рояль. Пока я смогу выразить себя только в музыке.
– И то весьма неплохо.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ .
По моему разумению, правила доброго поведения,
суждения об истине и лжи запутанны и невнятны. Мне в них
не разобраться.
Чжуан-цзы.
Мы с Натальей сидели на берегу моря в очередном уютном ресторане, задумчиво созерцали бесконечную чёрную , загадочную , волнующую и чуть зловещую гладь, которая безбрежно расстилалась и как-то странно расслаивалась перед нами . Мы ели великолепных трепангов , периодически сдабривая их лимон ом и каким-то весьма неплохим китайским соусом . И всё это великолепие мы запивали не менее великолепным пивом. Наташа лихо орудовала палочками. Я, как всегда, спокойно , с достоинством и, не суетясь, пользовался вилкой или руками , как и полагается настоящему патриоту и десантнику.
– Скажи, пожалуйста, - спросил я.
– Недавно ты заверяла меня, что не терпишь мексиканскую кухню в связи с тем, что она острая. Но сейчас ты лихо поглощаешь довольно острых трепангов, или как они там по-другому называются.
– Ну, типа, морской огурец или киким а рия как а я-то , - беззаботно ответила Наталья . – А, вообще, то, трепанги - это несколько видов голотурий, обитающих на мелководье океана .
Я не донёс вилку до рта и был поражён данной сентенцией до такой степени, что лихора дочно проглотил стакан с водкой, не ощутив весьма ожидаемых последствий сего действа .
– Любимый, не пей так много , умоляю ! – всполошилась Наталья. – Тебе же ещё играть!