Л 5

— Сейчас… — и я потянулся к телефонной трубке. — Барышня? Соедините меня, пожалуйста, с…

Ни Батюшина, ни Джунковского я на месте не застал. Посидел в приёмной у каждого из них по полчаса, никого не дождался и уехал, оставив через адъютантов сообщение о моём приезде в город, название гостиницы и цифры номера. Ну а что? Бывает и такое, когда начальство отсутствует по своим служебным надобностям. Ну не по личным же? Как же можно, чтобы такие люди и по личным на службе отсутствовали… Остаётся надеяться, что сегодня кто-нибудь из них со мной на связь обязательно выйдет. А пока… Пока можно и Сикорскому позвонить. Вот только из номера теперь нам до вечера никуда не выйти, возможного звонка нужно ждать. Да и не до вечера, а, скорее, до ночи. Рабочие часы что у того, что у другого ненормированные и чётких границ служения Отечеству и Царю, а, значит, и нахождения на службе, нет.

Так что погожу я сегодня ещё кому-то звонить. Потому что после звонка Игорю Ивановичу наверняка последует обязательное приглашение в гости, и что тогда делать? Отказываться от приглашения не резон, потому что объяснить истинные причины такого отказа не смогу, придумывать же что-то другое… Тоже нехорошо. Если только в ответ сюда в ресторан пригласить? Посидим здесь же внизу, поговорим по душам, пообщаемся. Жёны повидаются, поболтают о своём, о женском. Всё Лизе хоть какое-то развлечение. Ну и мне, само собой. Опять же в личном разговоре со старым товарищем можно кое-каких интересных тем и коснуться, это вам не по телефону через телефонистку и коммутатор болтать, где весь узел связи при желании может малейшие подробности разговора услышать, тут уже можно кое-что частное рассказать… Так и сделал.

В ресторане просидели недолго. Чета Сикорских приглашение приняла, но от ужина отказалась, разговор вышел не то что короткий, но какой-то скомканный. То ли у Игоря настроение было ни к чёрту, то ли ещё по каким-либо причинам, но приехал он на встречу явно с камнем на душе. И не то, чтобы напоказ выставлял это своё нежелание общаться, наоборот, всячески скрывал поганый настрой за весёлой болтовнёй. Но всё равно заметно, что что-то не то на сердце у товарища, не первый день с ним знакомы. Да и супруга Игоря то и дело косилась в его сторону настороженно, периодически дотрагивалась пальцами до его нервно сжимающейся в кулак руки. И сразу же отдёргивала, словно обжигалась…

Так что не задалась наша встреча. Расспрашивать о причинах подобной нервозности не стал. Захочет, сам всё расскажет. Ну а не захочет, так зачем тогда вообще в душу человеку лезть? Правда, Игорь прекрасно отдавал себе отчёт в своём странном поведении. Потому что сразу после окончания нашего чисто символического ужина извинился и быстренько свернул встречу, практически силком утянув за собой и супругу. Попросил проводить их с женой до выхода и уже на улице ещё раз извинился уже перед Лизой персонально. Распрощался с нами у своей машины и намекнул напоследок, что очень желал бы завтра с утра меня на заводе лично видеть:

— Сможешь приехать завтра?

— Завтра… Завтра смогу. Если только пораньше с утра. Позже никак. Меня будут ждать в Царском Селе. Если только после этой поездки смогу к тебе подъехать… Или на следующее утро… Как лучше сделать?

—Лучше завтра с утра…

Однако… Придётся завтра обязательно ехать на завод. Очень насторожил меня Игорь своим странным сегодняшним поведением и этим не менее странным приглашением. Выходит, испорченное настроение у товарища связано с производственными делами? Да ну, вряд ли! Никогда Игорь не смешивал производственные проблемы с личными.

Проводил взглядом отъезжающую машину и тут же постарался выбросить из головы до завтра все эти предположения. Не хватало ещё и самому начать сейчас голову ломать, в гадания и предположения удариться, окончательно испортить вечер и себе, и Лизе. Встряхнулся и придержал супругу в вестибюле за локоток, перенаправил её от входа в ресторан к лестнице. За ужин мы, как приглашающая сторона, рассчитались, поэтому нечего попусту за столом сидеть. У нас в номере найдётся более подходящее занятие… Вещи, например, разобрать…

* * *

На завод приехал с утра пораньше. Думал опередить товарища, но не вышло — к моему приезду Игорь уже находился у себя в кабинете и действительно работал с бумагами, а не создавал вид, что шибко занят делами. Поднял голову, кивнул приветственно и показал рукой на стул напротив. Лицо отёкшее, усталое и глаза красные. То ли с недосыпу, то ли как раз от усталости.

— Хорошо, что пораньше приехал, а то я уже весь извёлся, полночи не спал, — Игорь отложил в сторону какие-то чертежи. — Второву вчера вечером позвонил, рассказал о твоём приезде. Он тоже обещал с утра подъехать. Ну а пока его ждём… Рассказывай, зачем тебе это нужно?

— Что именно? — удивился вопросу. И здесь какие-то непонятные делишки творятся!

— Вот это… — Игорь выдвинул ящик стола, достал распечатанный конверт и положил его перед собой. Посмотрел на него как на нечто противное и кончиком карандаша подтолкнул в мою сторону.

— А что это? — перевёл взгляд с конверта на Сикорского.

— А то ты не знаешь… — скривился мой товарищ.

— Можно посмотреть? — не спешу брать пакет в руки.

— Не смешно! — вновь скривился Сикорский.

Х-м. Беру конверт, достаю листочек. Текст, сразу видно, коротенький, на пару абзацев. Разворачиваю и вчитываюсь. Смысл прочитанного с первого раза не улавливаю, читаю ещё раз и ещё. Розыгрыш? Да не может быть! Тогда что? Поднимаю голову и медленно проговариваю:

— Я этого не мог написать. Это подлог. Обман. Кто-то хочет ввести тебя в заблуждение. Кому-то нужно внести разлад в нашу компанию.

Игорь внимательно слушает и смотрит мне прямо в глаза, словно пытается за словами увидеть нечто недосказанное. А я продолжаю говорить, потому что и сам опешил от прочитанного, растерялся до такой степени, что даже не знаю, как реагировать на такое. И тяну время. Мне нужно все осмыслить и прийти в себя.

Как нельзя вовремя приезжает Второв, и я получаю так необходимую мне в этот момент передышку.

Николай Александрович хлопает за собой входной дверью, быстрыми стремительными шагами проносится по кабинету, плюхается на противоположное от меня кресло и всё это проделывает молча. Даже не здоровается с нами. Смотрит на меня, переводит взгляд на Сикорского:

— Что решили? Как договорились?

Я вообще теперь ничего не понимаю, перевожу ошалевший взгляд с одного на другого. Они что, вот ЭТО всерьёз восприняли? Так и держу злополучный листок бумаги в руке. Опускаю глаза, ещё раз прочитываю коротенький текст и аккуратно кладу лист на стол. Пора брать ситуацию под контроль. Потому что в отличие от своих товарищей и компаньонов, я точно знаю, что не писал этих слов.

— Доброе утро, Николай Александрович!

— Да какое оно доброе! — хмурится Второв. И не выдерживает, с ехидной, едва заметной усмешкой кривит бледные губы, выплёскивает на меня собственное раздражение. — А поведай-ка мне, Сергей Викторович, какая муха тебя укусила, что ты так срочно решил свою долю из компании забрать и с нами разбежаться? Или решил магаданским золотом лично заняться?

Если до этого момента я ещё собирался что-то нормально объяснить, как-то воздействовать на здравый смысл собеседников, то после упоминания о золоте у меня срывает планку: