La Cumparsita… В ритме танго

— Не вздумай чудить, цыпа, — касаюсь пальцами ее щеки. — Не надо.

— Я в курсе! Иди уже, рыбка, — кивком указывает мне на дверь.

Люблю ее… Но сучке никогда в этом не признаюсь. Пусть мучается мелкая гадость и неисправимая засранка! Замуж выйдет и станет покорной «женкой», какой мы все, с ее точки зрения, являемся. Сколько там нужно потерпеть до обручального кольца? Я потерплю — я ведь умею ждать…

— Поговорили? — муж отталкивается от деревянных перил веранды и идет навстречу мне, выбирающейся из очень «душной» комнаты чем-то недовольной невесты.

— Покусались и не более того. Что там? — смотрю на украшенную площадку внутреннего двора лесного кемпинга.

— Все уже собрались, — подтягивает меня и выставляет, как щит, перед собой, придавливая к бортику. — Нормально себя чувствуешь? Бледная сильно и немножечко вспотела, — прохладной правой рукой он трогает мой лоб, а затем носом погружается в высокую прическу.

— Да, все хорошо, — мягко убираю голову. — Там все не очень-то надежно, товарищ. Поосторожнее, пожалуйста.

— Не приболела, рыбка?

— Нет.

Об этом мы поговорим немного позже. Позже! Зачем он задает вопрос, который по плану должен быть произнесен на паркете, когда он будет меня в танце вести? Зачем сейчас начинает пытку, которую я не смогу перенести? Не потому, что больно и я этого не выдержу, а потому, что сгораю от дикого желания кое-чем с ним поделиться и закрыть небольшой, но крайне щекотливый вопрос, суть которого уже несколько недель истязает меня по ночам. Я не сплю, кручусь, перекладываюсь с одного на другой бочок, и в ярких красках представляю, как я скажу ему, что…

— Велиховы! — слежу глазами за остановившейся машиной дяди Гриши и тети Наташи. — О-о-о-о…

— Что такое? — муж обнимает за талию и притягивает меня к себе, склоняет голову, затем, похоже, что с комфортом устраивается на моем плече и начинает тереться своей щекой по скуле.

— Импозантный Петруччио прибыл! Заносчивый мерзавец! М-м-м, но сегодня крутой красавчик. Снимаю шляпу — вкус у Буратино есть. Принарядился чувачок в великий день, — зло язвлю.

— Это Петя. Какой еще Петруччио и Буратино? Дарья не заводись, ты меня пугаешь, когда так себя ведешь, — муж громко хмыкает и смеется.

— Пиноккио, как вариант. Ага?

— Даш?

— Это все детские клички, товарищ. У нас тут круговая порука и множество тайн.

— Это я уже и так понял. А чем Петька заслужил такую грубость?

— Врал много, выкручивался, старался выпендриться, лез из кожи, за это и…

— Пострадал? — заканчивает за меня.

— Ярослав, — размещаю свои руки поверх его, покоящихся на моем животе, — не дави на меня, пожалуйста.

— Извини, — он меняет неудобное положение, кладет сначала правую живую руку, а сверху прикрывает ее бионической конечностью, сегодня спрятанной под латексную кожу с татуировкой, раскинувшейся на половину тыльной части его искусственной ладони.

Мне очень нравится, когда муж изображает брутального самца. Кстати, именно этот, сегодняшний, рисунок придумала я, он, естественно, заказал страхующую перчатку в магазине, специализирующемся на дорогой медицинской технике, а специалист по татуажу нанес на великолепную имитацию человеческой кожи картинку, случайно выданную моим воображением. Там изображен мой свадебный кулон в почти гигантскую величину по сравнению, конечно, с оригинальной золотой подвеской — тонкая балерина на планетарном шарике, вращающаяся на сильно выгнутом носке в крайней точке одного из двух возможных магнитных полюсов.

— Другое дело, муж! — щурюсь и ерзаю собой. — Скорее бы уже все началось. Чего ждем, если…

— Торопишься куда-то?

— Танцевать хочу, — невысоко подпрыгиваю и передергиваю плечами. — Больше ничего не интересует.

— Даш…

— Ты мне обещал! — пальцем обвожу его татуировку, ногтем сильно упираюсь в искусственный пуант и, как отверткой с резной насадкой, продавливаю ненатуральную кожу. — Все, мужчина! Разговор об этом здесь и сейчас закончен, — обрываю и даже не желаю слушать, что он намерен мне тут жалостливо в качестве слезливых объяснений рассказать. — Потопчемся на середине, как нормальная пара. Все получится. И, вообще, что за дела? Трусишь, чемпион? Подстегнуть лошадку?

Бабулин способ понукания непокорного «жеребца», по-видимому, так и не пригодится мне в этой жизни. А если ущипнуть муженька? Сильно и болюче. Так, чтобы он почувствовал! Возможно, в чем-то и поможет, но только не с этим товарищем. Яр выкрутится и накажет меня, как только он умеет. Все-таки есть в этом способе какая-то недоработка. То ли я не до конца овладела этим приемом, то ли Горовой не тот скакун, которого можно пощечиной на что-то сверхгероическое сподвигнуть. Он какой-то… Неподдающийся. Непокорный. Норовистый. Необъезженный. Да он, похоже, дикий! Сильный мустанг! А с учетом его искусственной руки, пусть будет… Иноходец! Задираю голову и пытаюсь рассмотреть его лицо.

— Чего ты? — он встречно пялится на меня.

— Укушу! — угрожаю своим личным способом.

— Ладно-ладно. Не злись и не рычи, кумпарсита.

— Идем-ка, поздороваемся с гостями, поошиваемся-потремся в высшем, почти интеллигентном обществе.

Мы синхронно, одной склеенной фигурой, отходим от резного бортика и направляемся к лестнице, ведущей вниз. Он идет впереди, я следую позади, вцепившись пальцами в его протез.

— Что с тобой? — бормочет Ярослав. — Такое впечатление, что ты боишься ступенек. Тут же невысоко, к тому же, я держу.

Неважно! Просто обыкновенная предосторожность… Такое лишним никогда не будет!

— Голова кружится, все размыто, а на довесок — какое-то нечеткое расплывающееся изображение.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — муж останавливается на середине лестничного марша и поворачивается лицом ко мне.

Для моего положения и срока…

— Вполне.

— Даш? — он ждет, когда я сделаю еще парочку шагов и опущусь к нему. Я выполняю. Теперь нас отделяет друг от друга высота одной ступеньки, зато вдруг появился по росту небольшой у меня приоритет.

— Все очень хорошо, — улыбаюсь и, прикрыв глаза, легким поцелуем прикладываюсь к его губам. — Правда-правда… Я покусаю, если ты не перестанешь меня без конца донимать вопросами о моем самочувствии.

Он ничего не знает, поэтому страдает от непонимания и моего неспециального укрывательства.

«Потерпи… Потерпи еще чуть-чуть… Недолго… Скоро! Сегодня я намерена тебе кое-что сказать…» — блаженно улыбаюсь и проговариваю про себя.

— Та-а-а-ак! — кто-то громко хлопает в ладоши и заливисто смеется. — Горовые, успокойтесь, пожалуйста. Команды «горько» еще не было. Что вы тут устроили? Ваша комната наверху. Так, какого черта, м?