La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:
— Не вздумай чудить, цыпа, — касаюсь пальцами ее щеки. — Не надо.
— Я в курсе! Иди уже, рыбка, — кивком указывает мне на дверь.
Люблю ее… Но сучке никогда в этом не признаюсь. Пусть мучается мелкая гадость и неисправимая засранка! Замуж выйдет и станет покорной «женкой», какой мы все, с ее точки зрения, являемся. Сколько там нужно потерпеть до обручального кольца? Я потерплю — я ведь умею ждать…
— Поговорили? — муж отталкивается от деревянных перил веранды и идет навстречу мне, выбирающейся из очень «душной» комнаты чем-то недовольной невесты.
— Покусались и не более того. Что
— Все уже собрались, — подтягивает меня и выставляет, как щит, перед собой, придавливая к бортику. — Нормально себя чувствуешь? Бледная сильно и немножечко вспотела, — прохладной правой рукой он трогает мой лоб, а затем носом погружается в высокую прическу.
— Да, все хорошо, — мягко убираю голову. — Там все не очень-то надежно, товарищ. Поосторожнее, пожалуйста.
— Не приболела, рыбка?
— Нет.
Об этом мы поговорим немного позже. Позже! Зачем он задает вопрос, который по плану должен быть произнесен на паркете, когда он будет меня в танце вести? Зачем сейчас начинает пытку, которую я не смогу перенести? Не потому, что больно и я этого не выдержу, а потому, что сгораю от дикого желания кое-чем с ним поделиться и закрыть небольшой, но крайне щекотливый вопрос, суть которого уже несколько недель истязает меня по ночам. Я не сплю, кручусь, перекладываюсь с одного на другой бочок, и в ярких красках представляю, как я скажу ему, что…
— Велиховы! — слежу глазами за остановившейся машиной дяди Гриши и тети Наташи. — О-о-о-о…
— Что такое? — муж обнимает за талию и притягивает меня к себе, склоняет голову, затем, похоже, что с комфортом устраивается на моем плече и начинает тереться своей щекой по скуле.
— Импозантный Петруччио прибыл! Заносчивый мерзавец! М-м-м, но сегодня крутой красавчик. Снимаю шляпу — вкус у Буратино есть. Принарядился чувачок в великий день, — зло язвлю.
— Это Петя. Какой еще Петруччио и Буратино? Дарья не заводись, ты меня пугаешь, когда так себя ведешь, — муж громко хмыкает и смеется.
— Пиноккио, как вариант. Ага?
— Даш?
— Это все детские клички, товарищ. У нас тут круговая порука и множество тайн.
— Это я уже и так понял. А чем Петька заслужил такую грубость?
— Врал много, выкручивался, старался выпендриться, лез из кожи, за это и…
— Пострадал? — заканчивает за меня.
— Ярослав, — размещаю свои руки поверх его, покоящихся на моем животе, — не дави на меня, пожалуйста.
— Извини, — он меняет неудобное положение, кладет сначала правую живую руку, а сверху прикрывает ее бионической конечностью, сегодня спрятанной под латексную кожу с татуировкой, раскинувшейся на половину тыльной части его искусственной ладони.
Мне очень нравится, когда муж изображает брутального самца. Кстати, именно этот, сегодняшний, рисунок придумала я, он, естественно, заказал страхующую перчатку в магазине, специализирующемся на дорогой медицинской технике, а специалист по татуажу нанес на великолепную имитацию человеческой кожи картинку, случайно выданную моим воображением. Там изображен мой свадебный кулон в почти гигантскую величину по сравнению, конечно, с оригинальной золотой подвеской — тонкая балерина на планетарном шарике, вращающаяся на сильно выгнутом носке в крайней точке
одного из двух возможных магнитных полюсов.— Другое дело, муж! — щурюсь и ерзаю собой. — Скорее бы уже все началось. Чего ждем, если…
— Торопишься куда-то?
— Танцевать хочу, — невысоко подпрыгиваю и передергиваю плечами. — Больше ничего не интересует.
— Даш…
— Ты мне обещал! — пальцем обвожу его татуировку, ногтем сильно упираюсь в искусственный пуант и, как отверткой с резной насадкой, продавливаю ненатуральную кожу. — Все, мужчина! Разговор об этом здесь и сейчас закончен, — обрываю и даже не желаю слушать, что он намерен мне тут жалостливо в качестве слезливых объяснений рассказать. — Потопчемся на середине, как нормальная пара. Все получится. И, вообще, что за дела? Трусишь, чемпион? Подстегнуть лошадку?
Бабулин способ понукания непокорного «жеребца», по-видимому, так и не пригодится мне в этой жизни. А если ущипнуть муженька? Сильно и болюче. Так, чтобы он почувствовал! Возможно, в чем-то и поможет, но только не с этим товарищем. Яр выкрутится и накажет меня, как только он умеет. Все-таки есть в этом способе какая-то недоработка. То ли я не до конца овладела этим приемом, то ли Горовой не тот скакун, которого можно пощечиной на что-то сверхгероическое сподвигнуть. Он какой-то… Неподдающийся. Непокорный. Норовистый. Необъезженный. Да он, похоже, дикий! Сильный мустанг! А с учетом его искусственной руки, пусть будет… Иноходец! Задираю голову и пытаюсь рассмотреть его лицо.
— Чего ты? — он встречно пялится на меня.
— Укушу! — угрожаю своим личным способом.
— Ладно-ладно. Не злись и не рычи, кумпарсита.
— Идем-ка, поздороваемся с гостями, поошиваемся-потремся в высшем, почти интеллигентном обществе.
Мы синхронно, одной склеенной фигурой, отходим от резного бортика и направляемся к лестнице, ведущей вниз. Он идет впереди, я следую позади, вцепившись пальцами в его протез.
— Что с тобой? — бормочет Ярослав. — Такое впечатление, что ты боишься ступенек. Тут же невысоко, к тому же, я держу.
Неважно! Просто обыкновенная предосторожность… Такое лишним никогда не будет!
— Голова кружится, все размыто, а на довесок — какое-то нечеткое расплывающееся изображение.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — муж останавливается на середине лестничного марша и поворачивается лицом ко мне.
Для моего положения и срока…
— Вполне.
— Даш? — он ждет, когда я сделаю еще парочку шагов и опущусь к нему. Я выполняю. Теперь нас отделяет друг от друга высота одной ступеньки, зато вдруг появился по росту небольшой у меня приоритет.
— Все очень хорошо, — улыбаюсь и, прикрыв глаза, легким поцелуем прикладываюсь к его губам. — Правда-правда… Я покусаю, если ты не перестанешь меня без конца донимать вопросами о моем самочувствии.
Он ничего не знает, поэтому страдает от непонимания и моего неспециального укрывательства.
«Потерпи… Потерпи еще чуть-чуть… Недолго… Скоро! Сегодня я намерена тебе кое-что сказать…» — блаженно улыбаюсь и проговариваю про себя.
— Та-а-а-ак! — кто-то громко хлопает в ладоши и заливисто смеется. — Горовые, успокойтесь, пожалуйста. Команды «горько» еще не было. Что вы тут устроили? Ваша комната наверху. Так, какого черта, м?