Чтение онлайн

ЖАНРЫ

La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:

— Яр… — жена приподнимается и, перекинув свою ногу через корпус, седлает мое тело, надменным взглядом, рассматривая меня. — Хочу тебя сейчас, не дожидаясь какого-то третьего звонка, пока ты сподобишься увидеть что-то дельное на горизонте! Как слышишь меня?

Раскидываю руки и предлагаю себя для плотской экзекуции, с которой, очевидно, не получится уже спетлять:

— Идеально! На здоровье, кумпарсита…

Жена раскачивается, откинув голову назад и уперевшись маленькими ладошками с расставленными слишком вытянутыми пальчиками в мою грудь. Скребет и глубже загоняет ногти в кожу, когда мягко опускается на пах. Двигается, двигается, двигается… Заводится и разгоняется. Потом опять почти прыжок и мягкое приземление, придавливающее

мои яйца к скулящей, почти воспаленной и болезненной от нашей близости, промежности. Жена, абсолютно не щадя и не считаясь с болью, почти размазывает меня по собственной горячей коже.

Она щекочет крупно завитыми прядями красиво выгнутую поясницу и что-то под нос себе таинственное, но мелодичное и красивое бормочет. Глубоко и плотно, жарко и строптиво. Какие очевидные глупости про сниженную чувствительность от натянутой на мужской член резинки выдают эгоистичные козлы. Я, сука, чувствую абсолютно все: как она насаживается и тут же обтекает своей плотью выступившие вены на стволе, как всасывает и накачивается мной при каждом продвижении наверх, сопровождая после этот выпад ритмичным приземлением и ерзанием по плоти, повторяя кошачью инсценировку при окончательном броске на жертвенного поглупевшего мышонка.

— М-м-м, — жена слабо стонет и трепещет ресницами, — да-а-а, м-м-м, да-а-а-а… — поджимает ножки и вытянутыми носками забирается на мои бедра, еще шире раскрываясь и вбирая своей плотью меня. — Вот та-а-а-к…

— Дашка-а-а, — дергаюсь и выталкиваю сильно грудь вперед. Дугой выкручиваю свою шею и утыкаюсь лбом в шезлонг. Ни черта не соображаю пару минут, а потом привыкнув и подстроившись под новое положение, возвращаюсь разумом, заново фиксируя ощущения от того, как плотно соприкасаемся мы с ней разгорячёнными телами.

Красивое, немного пополневшее, не пришедшее пока в свою сухую, немного изможденную, форму, и оттого ставшее еще женственнее и желаннее, смуглое, сверкающее, переливающееся в бликах солнца, искрящееся, словно дорогая рыбья чешуя, по росту маленькое тело выгибается и плавно подается на меня немного вниз, а затем, как будто бы подныривая, вперед. Ее груди прыгают, подскакивают, курносо вздергивая идеальные соски, и почти гипнотизируют меня, как золотистым медальоном, простым раскачиванием. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… Туда-сюда, назад-вперед:

«Детка, я ведь за тобой не успеваю. Остановись и подожди меня! Дай отдых, чтобы сделать необходимый сердцу, мозгу, да и легким, воздуха живительный глоток!».

Простые, оттого сильно завораживающие, расшатывающие на хрен всю здоровую нервную систему и пробирающиеся кусучей мошкарой под верхний слой кожи, просачивающиеся прямо в кровь, отравляющие разум, закорачивающие синапсы и напоследок коронованные эмоциональным замыканием, почти животные движения. Те самые движения, которые сопровождают физическое выражение любви сильного мужчины и красивой женщины. Прикладываю правую ладонь и полностью скрываю полушарие под живым ковшом. Сжимаю, раскатываю на внутренней стороне своей кисти теплую и податливую железу, аккуратно сдавливаю темно-розовый сосок и выпускаю белый пузырек.

Почти парное молочко… Живая влага женщины, недавно ставшей матерью. Питательная субстанция для нашего сынишки. Я щурюсь, давлюсь и громко сглатываю жадную слюну:

«Сейчас хочу слизать и пососать жену. Приклеиться к ее груди, понюхать ареолу, взять в рот, пупырышки вокруг сосочков кончиком языка пересчитать, затем втянуть и двигать челюстями, насыщаясь тем, что мой сынок из нее в себя при очередном кормлении берет».

Она течет внизу, обильно испуская свой секрет, и сверху соки топит, соблазняя и подталкивая меня к чему-то нехорошему. Любимая мотает головой, словно находится в горячке и не понимает, что происходит не только с ней, но и с окружающим нас миром, который, похоже, включает основательную несознанку, свидетельствуя нам своим завороженным видом на открытой

всем ветрам назло смотровой площадке.

— Еще-е-е, — шепчет, никак не попадающая в свой персональный рай малышка. Даша хнычет и по-детски изгибает губы, специально выставляя обиженную нижнюю для поцелуя.

Я привстаю, сажусь и проталкиваюсь еще немного глубже. Хрипим и ноем на два голоса синхронно и как будто задушевно. Я грубо и с непроизносимым вслух грязным матом, который бубню себе под нос, считая погружения и пошло чмокающий звук, когда отхожу назад, а кумпарсита — тонко, резко и выгнув шею, обнажая чересчур натянутые жилы то ли для глубокого, с затяжкой поцелуя, то ли для укуса, на которой я запросто могу осмелиться, потому как больше ни черта не соображаю. Жена, похоже, довела меня и подталкивает перейти жирную непересекаемую черту… Включить животное желание и бешеный размах и отключить к херам влюбленного в нее мужчину? Осмелюсь или пожалею маленькую кумпарситу?

Обхватываю одной рукой за талию, фиксирую и никуда не отпускаю. Раздвинув ноги, толкаюсь мощно внутрь Даши, развивая почти сверхзвуковую, по человеческим понятиям, скорость. Жена ахает и утыкается лицом в плечо, но стойко шепчет:

— Еще…

На бешеных толчках к красивому финалу приходим с ней одновременно. Дышу открытым ртом, прохаживаясь носом и оскалом выставленными зубами по нежной коже женской шеи, а Дашка вылизывает мне плечо, почти по-матерински приговаривая:

— Спасибо, спасибо, дорогой…

— Ну что скажешь, Яр? — ступая босыми ногами по влажному у побережья мелкому песку, с подкатанными до середины икр светлыми домашними штанами, скрестив пальцы на своем затылке и растопырив локти по сторонам, спрашивает Алексей меня. — Дом отдыха устраивает или пусть Красов еще немного постарается?

— То есть? — поддерживаю под головку спящего сыночка, устроенного в каком-то вещевом мешке специально для детей на моей груди.

Смотрю под ноги и завороженно улыбаюсь, следя за тем, как накатывающая на берег пенная волна облизывает песок и вместе с собой пропускает его через мои пальцы. Песчаный берег, кое-где мелкая галька и расколотые маленькие рапаны — пляж для детских или нежных кожей человеческих натур. То, что нужно для семейств с маленькими детьми и повизгивающими женщинами, плавающими в морской пучине исключительно вольным стилем, королем-царем — не путать с кролем, или по-собачьи, на худой конец.

— Костя — строитель. Вернее, он отличный дизайнер, архитектор, каменщик, монтажник, плотник… Короче, мастер на все руки. Тут многие заказывают такие себе дома отдыха на целую семью. Он на этом построил свой хорошо зарекомендовавший в особом сегменте рынка бизнес. Лишь по старой крепкой дружбе, в память о недавно ушедшем из жизни отце, да и моих с ним великолепных отношениях, парень, скажем так, профессионально ублажил меня.

— Сколько мы должны за это наслаждение?

— Нисколько, сынок. Сезонное присутствие и оздоровление моих внучков — о большем не прошу. Детей хочу видеть здесь всегда. Польза от морского воздуха хорошо известна. А у нее, — тесть кивает на две женские и одну детскую фигуры, идущие впереди нас, при этом четко попадает на спину моей Дарьи, — много тайн, Горовой. Не удивлюсь, если где-то покоится тетрадочка с приведенными корявым детским почерком перечислениями. Найти бы и пройти рыбий инструктаж. Ознакомиться с полным пакетом Дашенкиных секретов.

А это еще что означает?

— Ее планы, тайны, нереализованные мечты, разбитые и даже не вышедшие к отметке «СТАРТ» собраны вот здесь, — он приставляет указательный палец к своему виску, изображая самоубийственный ствол ручного пистолета. — Она моя дочь, ты мой сын, а я привык баловать своих детей. Не смей мне ничего и никогда про сучьи бабки говорить. Даже не вздумай заикаться. Ясно, Ярослав?

— Вполне.

— Меня так воспитал отец, а мать отшлифовала то, что он не настрогал. Я строю свою империю…

Поделиться с друзьями: