La Cumparsita… В ритме танго

— Тшш, Даша. Тихо, рыбка золотая. Я разговаривал с твоими врачами. Зачем ты так, малышка, м? Родители ведь не в курсе, да? Правильно понимаю? Ты чего-то боишься? Или кто-то напугал?

Отрицательно мотает головой, елозя волосами по подушке:

— Только папе не говори, Сереженька. Умо-о-о-ляю! — по-собачьи подвывает. — Он меня убьет…

У нее, похоже, бред. Лешка одним ударом кулака пришьет любого за нее, за свое первое любимое дитя. Племяшка очень сильно ошибается. Конец придет тому, кто посмеет жалким пальцем тронуть дочь, но на хладнокровное убийство своего потомства мой братец точно не способен. Это ложь!

— Не скажу, детка, нет проблем. Ты же знаешь, по секретам я могила! Клясться надо?

— Нет, — со всхлипом отвечает, — обойдусь.

— Дари-Дори, ты чего, малая? — стараюсь улыбаться и испуганного вида ей не демонстрировать.

Но, если уж по чесноку, то я до чертиков страшусь последствий. И так родимых фобий, как говорится, до хера, а тут еще моральные проблемы колом стали. Боюсь себе представить, к чему все это может привести. Скрывать ее состояние весьма проблематично, если откровенно. Что дальше будет? И потом, у меня ведь тоже дочери имеются. А что, если, например, Юла такое отчебучит? Тем более сейчас, когда мы вместе не живем с женой. Пока находимся в разводе, пусть чика тешится и помнит, что я отчаянно накапливаю силы для броска и не забываю о по-дебильному утерянной семье. Перезагрузим наши отношения и заново начнем. Уверен, что Женька стопроцентно снова выйдет замуж за меня.

Блядь! А если это будет Тоня? Только этого мне для полноты картины не хватало… Да уж, девочки, звездец!

Племянница захлебывается истерикой, хрюкая, выплевывает непонятные, почти животные, слова.

— Пожа-а-алу-у-уйста, — икает безобразно, очень громко, и вместе с этим руками растирает воспаленные глаза. — Дядечка… Мама… Папочка… Нельзя домой. Понимаешь?

Врач все мне рассказал, когда по ее же просьбе связался со мной. Я ее доверенное лицо, как оказалось! Ну, кто бы мог подумать! Детская увлеченность духовно недоразвитым родственником у Смирновой младшей даром не прошла.

— Что ты натворила, маленькая? Какая в том потребность была? К чему так люто? Дашка, а ну-ка перестань! — пытаюсь оттянуть ручонки, полосующие кожу, ногтями разрывающие щеки, губы, нос, почти что хирургически выскабливающие теплые кофейные глаза.

— Сереженька…

Нет! Не выйдет у нас с Дарьей разговора! Что-то надо делать? Нельзя драгоценное время потерять!

— Ты понимаешь, что страшно заболела? — четко и спокойно задаю вопрос.

— Да, — шумно выдыхает.

— Понимаешь, что обратной дороги нет?

— Да, конечно. Дядя Сережа… — и снова просит, снова кривит губы.

— Это наш с тобой секрет? Все верно, Дори?

— Угу, — шмыгает, ручкой оттирая влажный и слегка сопливый след.

— Придется пройти полноценное лечение здесь и сообщить родителям, малая.

— Нет! — пытается подняться и адской коброй тянется ко мне. — Нет! Я смогу сама. Мне просто нужно время…

— И лекарства, Даша. Тихо-тихо. Твой доктор все мне рассказал.

— Я не могу воспользоваться общим счетом, дядя.

Отличные дела! У Дарьи, видимо, закончились собственные финансовые средства. Помочь деньгами? Пиздец, как это пошло! Мы с ней родные люди, а я фактически занимаюсь укрывательством попавшего в беду ребенка брата. Тут или пан, или пропал! Но и оставить рыбку здесь я не смогу. Совесть, да и огромная любовь к этому ребенку, сука, не позволит!

Вероятно, будут охрененные проблемы с братом. Но лучше с ним, чем что-то нехорошее случится с ней!

— Даша? — целую маленькую ручку. — Надо остаться и пролечиться здесь. Согласна?

— Нет.

— Под наблюдением врачей. Я помогу с деньгами, об этом не волнуйся.

— А папа…

Искривляю рот и втягиваю губы:

— Не скажу, малыш, не переживай.

Для него она останется «его малышкой», «любимой девочкой», «Дари-Дори» и маленьким птенцом, случайно, по сучьей, видимо, неосторожности, выпавшим из семейного гнезда, в которое я снова незаметно подложу ее.

Глава 1 Смирновы…

Даша

У него ведь шрам на лбу? Странно, раньше как-то этого совсем не замечала. Видимо, сильно не присматривалась или просто не хотела знать, запоминать, вдаваясь в жуткие подробности.

Очень тонкие волосы, словно на голове нестриженный пушок новорожденного ребенка, такой редкий, куцый, молью побитый, щенячий подшерсток. Бог ты мой! Они что, рыжие? Или медные, или красные? Вдобавок — довольно крупные веснушки, как попало разбросанные на ярко-розовых щеках, и безобразные коричневые пятна на толстой шее, еще немного на рыхлых плечах и странно тонких, как для мужчины, предплечьях. Подаюсь лицом к рядом спящему и неосторожно своей голой грудью задеваю его нос. Нет! Он ведь мне не очень нравится, если честно, хотя… Хотя… Хотя… Погоди-ка, погоди-ка… Шлепаю указательным пальцем по своим губам, затем немного отстраняюсь, как будто бы издалека рассматриваю образ, а насладившись внешним видом, снова возвращаюсь и притягиваюсь ближе голым телом к спящему мужчине:

«В общем, так, ничего! Ничего хорошего, естественно! Или все-таки нормально? Ну, не идеально, конечно же! Или… Нет, нет, нет! Он не тот!».

— М-м-м… — он водит кончиком своего носа по теплой и немного влажной коже, а затем оскалившись с какой-то жадностью и силой прикусывает прыгающий перед его носом мой сосок.

— Ай-ай-ай! — ладонями отвешиваю по рыжей морде, а ногами упираюсь гаду в пах. — Больно-о-о-о! Отпусти меня!

— Дашка, заканчивай пялиться. Какого черта? Это очень странно и адски бесит. Рассматриваешь, словно видишь в первый раз. Или ты колдуешь? Привороты шепчешь? — выпустив мою грудь, с шумным выдохом переворачивается на спину. — Ох, е. ать, который час?

— Половина седьмого утра, Карташев, — растирая укушенный сосок, с обидой в своем голосе, произношу. — Я не шептала — больно надо! Просто смотрела на тебя.

— Не выношу, когда ты так делаешь, Дарья. Тебе об этом хорошо известно!

— Ну, извини. Подумаешь! Ведь ты же смотришь на меня! — забрасываю одеяло на свое плечо, скрывая тело от недовольного соседа.

— Чего тебе не спится, киска? — забросив одну руку себе на лоб, зевая, сонно выговаривает вопрос.

— Я уже выспалась, Артем, — прикладываю кулачок ко рту, зубами трогаю свои костяшки, несколько раз провожу рукой по горячим, пружинящим от жара, губам.

— Выспалась? — из-под расслабленной на лбу ладони одним серым глазом рассматривает меня. — Ты спать сюда, что ли, пришла, артистка?

— Нет, конечно. Просто ты спросил…

— Да похрен, Дарья. Такая рань! А-а-а-а! — еще раз сильно зевком растягивает рот.

— Тёма-а-а, а ты подвезешь меня… — рисую пальцем по его губам.

Мужчина застывает с мертвым взглядом и приоткрытым ртом. По-моему, он напрочь забыл, что хотел сейчас сказать. Уж больно заторможенно и очень странно выглядит.