Лабиринт Ариадны
Шрифт:
Страшный опыт. И страшный человек. Но у нас с ним одна цель — да и не первый это монстр, с которым приходится искать общий язык.
Я и сам…
Глава пятьдесят восьмая. Дионис. Эвое!
Дом родителей Ариадны встречает нас запахом пирогов и сочного мяса.
В маленькой прихожей становится тесно от набившихся людей, и я выгоняю охрану погулять, пока буду знакомиться с будущими родственниками. Это удачный момент для первой встречи — они взволнованы возвращением сына из тюрьмы, и на меня почти не обращают
Но пока брат Ариадны принимает душ, под шум воды в ванной, меня официально представляют родителям. Жму руку отцу, целую — матери. Внутри непривычная дрожь волнения, хоть я и не сомневаюсь, что сумею им понравиться.
В конце концов, со мной «Три нимфы» — одно из наших лучших вин. Легкое, но яркое, в самый раз для застольных бесед — почти не пьянит, лишь развязывает языки и разжигает тепло в сердце.
— О! Так это правда! У твоей семьи своя винодельня! — оживляется отец Ариадны получая в руки бутылки из темного стекла. — Я ведь всегда мечтал увидеть, как делается вино. Правда, что до сих пор давят виноград ногами, иначе вкус не тот?
— Только для самых дорогих сортов, — очень серьезно отвечаю я. — Хотите посмотреть? Приезжайте на сезон винограда, папа будет рад поделиться секретами… и удачными винами. В 2012-м урожай был особенно хорош, советую попробовать.
— Но ведь сезон виноделия осенью? — припоминает он. — Не самое удачное время для поездки на море, эх!
— Конечно, поэтому надо приехать пораньше и заранее выбрать самую любимую лозу. Приходить к ней почаще, подвязывать своими руками, подкармливать, лечить. А главное — разговаривать и делиться секретами. Тогда вино из этого винограда окажется непревзойденным.
— Правда, что ли? — он недоверчиво вертит головой, но мифы и легенды — это то, против чего люди не в силах устоять. Поэтому я ловлю его выразительный взгляд на жену.
Женщину, которая назвала мою возлюбленную Ариадной.
В ней я не сомневаюсь.
— Ох, ну тебе лишь бы выпить! — морщится она. — Никакой культуры… Вы ведь на Крите живете, Дионис? Или на Наксосе, как положено богу вина и веселья?
Она приподнимает бутылку вина и разглядывает этикетку с тремя полуобнаженными фигурами. По глазам видно, с каким наслаждением она произносит названия островов, уже мысленно чувствуя на коже тепло греческого солнца.
— На Крите, — киваю я. — Неподалеку от Кносса.
— Ах, Кносс! — мечтательно вздыхает она. — Как я мечтала посмотреть его развалины! Представляете, Парфенон видела, а вот до Крита не добралась, а ведь минойская цивилизация меня интересует даже больше эллинистической!
— Разумеется, мое приглашение распространяется и на вас. Кстати, у меня есть друг, который знает все о раскопках Кносса и, поверьте, там гораздо больше любопытного, чем написано в популярной литературе.
Глаза у моей будущей тещи загораются восторгом точь-в-точь как у Ариадны. Вижу, вижу от кого она унаследовала свое любопытство и внутренний огонь — и радуюсь тому, что наши дети тоже будут вот так сиять, когда увлекутся чем-то интересным.
— Мить! Мить! Поедешь с нами? На Крит? — тут же зовет мама Ариадны сына, который выходит из душа уже переодетый в свободные брюки и тонкий свитер.
Выражение его лица тоже стало иным, более расслабленным.
И я с удовольствием вижу перед собой уже не пугающего уголовника из суровой русской тюрьмы, как в американских фильмах, а весьма интеллигентного мужчину. Разве что очень усталого.— Куда? На Крит? Не, у меня тут ребята тоже выйдут скоро, дела надо налаживать, помочь им освоиться, — он садится за накрытый стол, оглядывает его великолепие, и тянется к бутылке водки.
Но неожиданно взгляд его падает на бутылку моего вина, и брат Ариадны берет ее за горлышко. Так осторожно, словно боится слишком сильно сжать. Долго рассматривает танцующих нимф на этикетке — я могу назвать их по именам, но большинству они все равно не знакомы — а потом придвигает к себе бокал и плещет в него светло-рубиновую жидкость.
Делает хороший глоток и замирает.
Я знаю, что с ним происходит. «Три нимфы» — из винограда сорта Коцифали, молодое и ароматное. На вкус оно — словно начало лета, когда стоишь на холме ранним утром, когда солнце пока не жарит так беспощадно, и тебя окутывает запах фруктов, сочной травы и земли.
Эта лоза растет у нас на склоне горы, с которого всегда видно море. В детстве я больше всего любил собирать именно этот виноград.
Глаза Мити туманятся, и я выбираю именно этот момент, чтобы небрежно заметить:
— После тюрьмы вам нужно восстановиться. А у нас много солнца, фруктов, морской воздух. Вам нужен отпуск. Отдохнете — а потом уже решите, чем заниматься.
Ариадна бросает на меня быстрый благодарный взгляд и подходит, чтобы обнять. Впервые с тех пор, как открылась та серая железная дверь, она стоит так близко.
И с опаской косится на брата. Я понимаю, что она сама его немного боится. Но для нее он не опасен, а я тем более сумею справиться.
— Точно, Мить! Давай полетим отдохнем? — предлагает она, а сама хватает меня за руку и я чувствую как подрагивают ее пальцы.
Он, набычившись, смотрит на нас обоих. Взгляд у него тяжелый.
Зато улыбка — широкая.
— Ну если сестренка настаивает…
— Значит, ты хочешь пожениться на Крите? Этой осенью? — поворачиваюсь я к Ариадне.
Она жмурится, только тут понимая, что сама предложила то, на что я был готов уговаривать ее годами.
— Да, сестренка! Когда погуляем на твоей свадьбе? — подначивает Митя.
Все взгляды устремлены на мою краснеющую невесту, которая с преувеличенным интересом изучает накрытый стол. Там, конечно, есть, на что посмотреть. Запеченая баранья нога, ароматный картофель с зеленью, несколько видов сыров, салаты и нарезки, соленья и закуски, открытые пироги с рыбой, творогом и яблоками, маленькие конвертики из теста, истекающие ягодным соком и даже икра в хрустальной салатнице с расписной деревянной ложкой.
Глядя на это великолепие, я понимаю, что матери Ариадны найдется, о чем поговорить с женской половиной моей семьи. Боюсь даже, что одного виноградного сезона может не хватить на передачу всех кулинарных секретов.
— А давайте выпьем! — вдруг с энтузиазмом восклицает Ариадна, выхватывая бутылку вина у брата из рук. — За свободу!
Но никто не трогается с места, только молча смотрят.
Пока она, закатив глаза, не отдает бутылку мне. Разливаю вино по бокалам и передаю каждому в руки.