Лабиринт Данимиры

Мы посидели в молчании. Кайлеан разглядывал заснеженный куст за окном, я сидела на краешке кресла, выпрямив спину, благонравно сложив руки на коленях, и разглядывала его профиль.

Хороший такой профиль, вполне царственный, на монетах, наверное, будет неплохо смотреться… особенно если волосы не кромсать в домашних условиях кухонным ножом, а нормально постричь в парикмахерской, и ещё хорошо бы сверху лавровый венок пристроить…

— Зубы показать?.. — наконец произнёс Кайлеан.

Это прозвучало иронично, с намёком на первый случай нашего общения, и слегка приободрило меня.

— Спасибо, не надо, я уже видела. Очень хорошие зубы, Кайлеан Георгиевич.

— Вы находите? Благодарю вас, Данимира Андреевна.

Снова повисла тишина.

Я вздохнула и приступила к объяснениям.

— Не умею торговаться. Как-то раньше не приходилось.

Кайлеан ничего не ответил.

Я снова вздохнула:

— Я свинья, да?..

На этот раз он снизошёл до ответа и уронил:

— Есть немного. Не то чтобы зрелая полновесная свинья… Так, маленький поросёнок.

Я приободрилась ещё больше.

— Хочу покаяться. В наших ссорах есть доля моей вины. Наверное, иногда я вас провоцировала. А вы предупреждали… а я всё равно… а вы снова предупреждали… а я опять… ну, в общем, я извиняюсь.

Кайлеан оторвался от созерцания куста за окном и взглянул на меня с насмешливым удивлением.

— Надо же. Рыбка в камне утонула.

— Мышка. В камне утонула мышка. Но если хотите, в камне может утонуть кто угодно, хоть гиппопотам. Давайте не будем больше ссориться. Мне жаль, что я обзывала вас демоном, тыкала в адское происхождение… ну, и это… за всё такое тоже извиняюсь.

— «За всё такое» — за что именно? — Его голос был прохладен, но я уже видела, что Кайлеана начал развлекать этот разговор: уголки губ слегка приподнялись.

— «Всё такое» — это недавнее непристойное предложение. Мне жаль, если ваша нравственность оказалась шокирована. Такое больше не повторится.

— А оно было непристойным? Возможно, я погорячился с отказом… Впрочем, попробуйте как-нибудь ещё раз… — снисходительно посоветовал он. — Вероятно, в другой ситуации — более подходящей — вас будет ждать успех.

Угу, подумала я, нет уж, одного раза достаточно, но, следуя новопровозглашённой политике, кротко пролепетала:

— Непременно воспользуюсь любезным предложением Вашего Высочества. Здесь главное — не ошибиться в ситуации, да?

Кайлеан одобрительно кивнул.

— Именно.

— Я буду анализировать ситуацию очень тщательно, — пообещала я. — Малейшее сомнение — и ситуация будет признана неподходящей.

— Здесь главное — знать меру, — пошёл на попятный он. — Слишком суровые критерии отбора могут только помешать. Ещё мой учитель Мерлин говорил, что постоянно подавляемые желания — главная причина неврозов.

— Уверена, скоро он повторит это лично вам ещё раз.

Кайлеан нахмурился было, а потом вдруг захохотал. Смеялся он долго, от души, во всю демонстрируя вышеупомянутые хорошие зубы. Отсмеявшись, он взял в руки свои расчёты и сказал:

— Данимира Андреевна, считайте, что мы уже на пороге портала, ведущего к свободе. Давайте-ка лучше используем вашу способность к анализу ситуации для решения насущных проблем. Двигайте сюда кресло, я объясню вам суть задачи…

Как я уже говорила, Кайлеан Карагиллейн был мастером менять тему разговора там, где было удобно лично ему.

* * *

Начиная с того дня наши отношения неожиданным образом улучшились, хотя во время последней ссоры я была искренне уверена, что обоюдная неприязнь останется в виде осадка. Работа на общее благо сплотила нас. Иногда общение даже приобретало оттенок приятельства. Обращались мы по-прежнему на «вы», но порой это звучало шутливо, будто два старых знакомца удовольствия ради поддразнивают друг друга. Да и само поддразнивание было теперь более осторожным. Мы миновали стадию взаимных обид, никому не хотелось возвращения к прошлому. Едва кто-нибудь из нас подходил в разговорах к опасному пределу, то тут же отступал назад.

Как было обещано, Кайлеан научил меня ставить блок на чтение мыслей. Он даже отметил, что я быстро схватываю, и заверил, что теперь никто — ни в этом измерении, ни в том — не сможет проникнуть за этот барьер без моего на то разрешения.

— А вы? — подумав, спросила я. — Сможете… без разрешения?

Кайлеан помедлил, но ответил честно:

— А я смогу, я же автор. Барьер, который вы поставите, опознает во мне своего создателя… Обещаю, что не собираюсь этим пользоваться.

Всё в моей недоверчивой душе по привычке восстало против такого положения дел, но я придушила сомнения на корню.

— Ладно, поверю вам на слово. Уж так и быть, на обычное человеческое, не королевское.

Кайлеан полуприкрыл глаза и скроил загадочную мину.

— Между прочим, получить третье королевское слово… совсем не просто…

— А что так? Если я получу третье, то стану полным кавалером королевских слов, и вы будете вынуждены выплачивать мне пенсион?

— Хуже.

Он ответил коротко, я не стала расспрашивать дальше. В конце концов, больше никаких слов с него я брать не собиралась, обещания вернуть Снежинку было более чем достаточно. Да и столь тесно общаться нам осталось недолго. Кайлеан уже предрёк, что совсем скоро мы вырвемся на свободу, а в Эрмитании, мы, наверное, будем видеться не так часто. Я надеялась, что мне удастся забиться в какой-нибудь укромный уголок королевского замка и там, в пыли и паутине, тихо-мирно пересидеть то время, которое понадобится для подготовки перехода в мой мир.

Если быть честной, у меня появилась ещё одна причина желать, чтобы это невероятное приключение закончилось как можно скорее. Мне и раньше мерещилось, что Их Высочество затрагивает какие-то романтические струны моего сердца, а после безвозмездно данной мне клятвы я с тревогой признала факт: Кайлеан Карагиллейн начинал нравиться мне больше положенного… мне, бесприданнице и простолюдинке из другого измерения.

Ничего глупее и придумать было нельзя, но этот перекос в мировоззрении произошёл незаметно и как бы минуя рассудок, а с тем, что закрадывается в мысли тихой сапой, бороться труднее всего.

Хуже всего было то, что и от Кайлеана шли определённые волны. Нет, вёл он себя вполне… в своей манере, конечно, но сдержанно… но волны от него всё же шли… нечто неуловимое… впрочем, нет, иногда очень даже уловимое.

Однажды я стояла на тумбе, пододвинутой к книжному шкафу, и пыталась извлечь толстую книгу из заднего ряда верхней полки, как вдруг почувствовала то же самое жжение, которое я всегда испытывала от чересчур пристального взгляда Кайлеана. Я чётко ощущала, как взгляд этот медленно ползёт по ногам вверх… задерживается на моей пятой точке… снова ползёт вверх, а потом возвращается к ногам… и снова к пятой точке… и надолго замирает именно на этом месте… тут я уже не выдержала и обернулась в негодовании.