Лабиринт Минотавра (сборник)

– Пора, поехали, – сказал кто-то из врачей.

Несмотря на сопротивление, Кромптона облачили в халат, натянули на руки резиновые перчатки и закрыли лицо марлевой маской. У Кромптона закружилась голова, он был как во сне. Странные мысли замельтешили в мозгу «Бывшие замены? Несвоевременный гамбит. Лабиринт забывчивости! А потом ореховое масло».

Кто-то вложил ему в руку скальпель. Кромптон сказал:

– Если я буду действовать на уровне реальности, произойдет что-то страшное.

Он снял салфетку и увидел лицо пациента – жирное, с родинкой на левой щеке,

– Смотрите, смотрите хорошенько, – сказал ему доктор с раздвоенной бородой. – Полюбуйтесь на свою работу. Это ведь вы, и только вы довели его до такого состояния, и это так же верно, как то, что Господь создал зеленые яблочки.

Кромптон собирался было возразить, но его остановило неожиданное появление рыжеволосой девушки в прозрачном платье с узким лифом и широкой юбкой.

Она вошла в операционную и спросила:

– Доктор Гроупер готов заняться мною?

– Нет, – прошипел один из врачей, неприметный человечек с выразительным голосом – мягким, липким и словно бы все время намекавшим на сальные непристойности.

Девушка кивнула и обратилась к Кромптону:

– Хочешь, покажу кое-что?

Это настолько ошеломило Кромптона, что он не смог ответить. Но Лумис в таких случаях всегда был тут как тут и, прервав свои попытки объяснить Стэку сложившуюся ситуацию, овладел телом и сказал:

– Всенепременно, дорогая, покажите мне кое-что.

Девушка взяла в руки кошелечек, пришпиленный к поясу юбки, и достала оттуда маленькие серебряные ножнички.

– Я никогда никуда не хожу без них, – заявила она.

– Совсем никуда? Как интересно! – удивился Лумис. – Почему бы нам не прогуляться? Вы бы рассказали мне обо всем поподробнее. Между прочим, в этом заведении можно выпить хоть что-нибудь?

– Вы должны извинить меня, – сказала девушка. – Сейчас моим пустячкам пора в постельку.

И она исчезла.

– Очаровательна! – промурлыкал Лумис и последовал бы за ней, если бы в этот момент Кромптон не вернул себе тело.

– Может, займемся делом? – ледяным тоном сказал он. И обратился к врачам: – Насколько я могу судить, это каким-то образом входит в курс лечения? Ведь пациент здесь я, не так ли?

– М-да, здесь нужны некоторые пояснения, – сказал доктор с раздвоенной бородой, приподняв маску, чтобы почесаться, и приоткрыв при этом свою заячью губу.

– Но я так понял, что вам запрещено что-либо объяснять мне, – сказал Кромптон.

– Вы неправильно поняли. Нам можно объяснять все что угодно, только правду нельзя говорить.

– Но не подумайте, что это упрощает вашу задачу, – сказал, входя в зал, хирург-ординатор с небольшой доской для записей в руках. – Даже в нашем вранье есть для вас ценные крупицы.

– Иногда ложь и правда – одно и то же, – сказал бородатый доктор. – В любом случае, они – часть нашей интуиции.

Кромптон посмотрел на человека, распростертого на столе. Он никогда раньше не видел его. В голове продолжалась сумятица. Сначала его беспокоило левое колено, а теперь он не мог вспомнить что-то очень простое, но забавное, и это раздражало его. Он слышал, как шептались между собой Лумис и Стэк. Это взбесило его: как они смеют шуметь у него в голове именно тогда, когда он должен оперировать! Он посмотрел на скальпель, зажатый в руке. Им снова овладела нерешительность. Он постарался вспомнить, где и когда он посещал медицинский колледж. Тут же перед его глазами возникло шоссе в Нью-Джерси рядом с заливом Чискуэйк. Ну и штучки вытворял с ним его мозг!

Он уставился на кусочек блестящей кожи между бровей пациента. Рассеянно поднял скальпель и глубоко рассек лоб.

Тут же в подвале раздался вой трансформатора символов, и скальпель в его руке превратился в розу на длинном стебле.

Кромптон ненадолго потерял сознание. Когда он пришел в себя, пациент, врачи, операционная – все исчезло.

Он стоял в английском парке на высокой скале, а над ним раскинулось бескрайнее синее небо, подернутое легкими облаками.

Глава 8

Когда-то раньше это, видимо, был прекрасный парк с правильными аллеями и симметричными дорожками. Но сейчас все в нем заросло, и он представлял собой печальную картину. Красная вербена пока чувствовала себя превосходно, и зубчатые листья каланхоэ имели вполне процветающий вид; но все вокруг покрыли цветущие одуванчики, а рядом с бельведером пристроился толстобрюхий кактус. Всюду на земле валялись консервные банки, газеты, собачьи испражнения и другие следы пребывания туристов.

Кромптон обнаружил, что в одной руке он держит грабли, а в другой – совок. И он знал, что от него требуется. Мурлыча себе под нос, он собирал в аккуратные кучи мусор, подбирал всякую вонючую дрянь и успел даже подрезать несколько кустов роз. Ему приятно было это занятие.

Но тут он заметил, что следом за ним распространяется зловоние, упадок и гибель. Куда бы он ни ступил, на этом месте появлялись участки гниющей земли.

Небо вдруг потемнело, по парку пронесся вихрь, тяжелые, черные тучи собрались над головой. Разразился сильный ливень, и парк мгновенно превратился в болото. И, будто этого было мало, всю окрестность потрясли оглушительные удары грома, а черно-синее небо располосовали зигзаги ослепительных молний.

Пропасть черных мух внезапно заполнила все пространство, за ними явились полчища перуанских долгоносиков и крохотных древоточцев. Затем пришел черед стервятников и игуан, и земля под ногами Кромптона задрожала, появились трещины, поднялась медленная зыбь.

Прямо перед ним разверзлась расщелина, в глубине которой Кромптон увидел серные всплески адского пламени.

– К чему все это, в самом-то деле? – спросил Кромптон.

На мгновение наступила жуткая тишина. Потом с небес грянул глубокий голос, шедший, казалось, одновременно со всех сторон:

– Дэниэл Стэк! Пришел твой час расплаты!

– Но послушайте, – сказал Кромптон, – я не Стэк, я Кромптон!

– А где Стэк? – громыхнул голос.

– Он тут, но лечат меня, а не его!

– Мне на это наплевать! – отпарировал голос. – Я получил приказ спросить по заслугам с Дэниэла Стэка. Может, ты будешь вместо него?

– Нет, нет! – взмолился Кромптон. – Мне хватает своих проблем. Одну минутку, он сейчас явится.

Кромптон заглянул внутрь себя.

– Дэн!