Лабиринт памяти

— Не-е-е-т!

Гермиона проснулась от собственного душераздирающего крика. Её колотила дрожь, на лбу выступила испарина, а дыхание никак не хотело успокаиваться. Свесив ноги с кровати, она встала, торопливо подошла к окну и, распахнув его настежь, стала жадно глотать ртом свежий воздух.

Пребывая в глубоком потрясении из-за сна, Гермиона никак не могла собраться с мыслями: всё прочее затмевали эмоции. Было такое ощущение, что она только что испытала все муки ада, а теперь пожинает плоды этих пыток. Чувствовала она себя гадко, до отвращения паршиво: в груди царило мерзкое, совсем непонятное отчаяние, но сильнее всего давала о себе знать острая душевная боль. Удивительно: это был обычный сон, но настолько яркий и живой, что Гермиона никогда не пожелала бы увидеть его вновь, особенно сейчас, когда всё, пережитое ею, до сих пор было здесь, внутри неё.

На улице светало, лёгкий ветерок приятно холодил разгорячённое тело, и вскоре Гермиона почувствовала, что эмоции начали уходить, уступая место разуму. Вмиг пришла целая куча вопросов. Какого чёрта ей приснился такой странный сон? Почему она ощутила эту разрывающую душу боль, в чём была её причина? Что за незнакомая комната, в которой она находились с… Кем? Гермиона не могла с уверенностью дать ответ, потому что сейчас была просто не в состоянии вспомнить лицо человека, с которым говорила. Конечно, она могла предположить, что это Драко, но что если это был кто-то другой? Хотя… Вряд ли.

Гермиона привыкла к тому, что Малфой являлся ей практически каждую ночь, но то были сны совершенно другого рода. В них они практически не разговаривали, а были заняты другим делом, и то, чем они были заняты, по правде говоря, нравилось ей гораздо больше, чем этот странный, абсолютно непонятный разговор, привидевшийся всего десять минут назад.

Возможно, это отголоски прошедшего вечера: когда Драко неожиданно едва ощутимо сжал её руку в своей, Гермиона внезапно испытала какое-то новое будоражащее сердце чувство, названия которому она так и не смогла подобрать. Это её взволновало и почти лишило возможности отдохнуть, подарив вместо этого ворох самых разнообразных мыслей, не дающих сознанию успокоиться. И лишь когда уже под утро Гермионе удалось наконец забыться, она увидела этот сон, как следствие своих эмоциональных переживаний. Вполне закономерно.

Почувствовав, что уже начинает замерзать, Гермиона закрыла окно и вновь легла в кровать. Лишь сейчас она вспомнила, что ей не мешало бы выспаться: завтра, вернее, уже сегодня, состоится долгожданное выступление, к которому они с Малфоем так отчаянно готовились.

Вот ещё один повод для беспокойства и, соответственно, для странных сновидений.

Удовлетворившись двумя логичными обоснованиями приснившегося, Гермиона медленно выдохнула и, закрыв глаза, подмяла под собой подушку.

Сейчас она была абсолютно спокойна и ни капли не волновалась из-за того, что совсем скоро ей придётся танцевать на глазах у сотен волшебников с виновником своих — до недавнего времени — приятных и — с недавнего времени — неприятных снов.

*

Как оказалось, спокойна она была абсолютно зря. С самого утра проблемы захороводили Гермиону, не давая и минуты на то, чтобы расслабиться. Началось всё с Рона, который стал жутко нервничать сразу после того, как за завтраком Джинни случайно обмолвилась о предстоящем выступлении. В её словах не было ничего особенного: она просто с воодушевлением предположила, что на Гермионе наверняка будет потрясающее концертное платье для танго.

И это стало ошибкой.

Во-первых, Рон ничего не знал о том, что Гермионе предстоит танцевать танго. Наверняка он думал, что она разучивает на занятиях что-то вроде движений из тех незамысловатых хореографических постановок, которые показывают волшебники на вечерних шоу. В духе танца «Маленьких фей», не иначе.

Во-вторых, очевидно, благодаря мудрому поведению Гермионы, которая предпочитала не распространяться о том, как, а главное — с кем, она проводит тренировки, Рон подзабыл, что танцевать ей придется всё-таки с Малфоем. Но сейчас, судя по реакции на слова сестры, он это вспомнил.

И, в-третьих, уж совершенно точно он не думал, что ей предстоит надеть «потрясающее платье» для того, чтобы выступить с человеком, которого он до сих пор от всей души презирал.

— Он и так на тебя постоянно пялится! Меня тошнит от одной только мысли, что тебе придется вырядиться для него! — негодовал Рон, угрожающе размахивая вилкой за завтраком.

— Ты, как всегда, всё преувеличиваешь! — возмущённо откликнулась Гермиона. — И то, что мне необходимо будет переодеться в платье для выступления, не имеет ничего общего с тем, что ты называешь «вырядиться для Малфоя».

— Преувеличиваю?! — наклонился он к ней через стол. — Да он даже сейчас на тебя пялится, чёртов хорёк!

Гермиона усилием воли заставила себя не оборачиваться.

— Я уверена, что тебе показалось, — как можно спокойнее произнесла она, проклиная дурацкий румянец, который выдал её с головой.

Рон презрительно фыркнул, откинувшись на спинку стула.

— А я уверен, что нет!

Гермиона тоже была в этом уверена, но благоразумно промолчала, стараясь игнорировать взгляд Драко, который буквально прожигал её насквозь.

Следующей проблемой Гермионы стала жуткая головная боль, мучившая её с момента пробуждения и усилившаяся после ссоры с Роном. Пришлось идти в лазарет, чтобы попросить какое-то более эффективное лекарство, чем те, что она взяла с собой на отдых. Приветливая медсестра с радостью помогла ей, но предупредила, что действовать обезболивающее начнёт только спустя час, а до той поры желательно отдохнуть.

Гермиона её поблагодарила и с досадой отметила, что отдохнуть не выйдет: их с Малфоем уже ждала Мария для примерки костюмов. И это вылилось сразу в две проблемы.

Во-первых, по какой-то причине платье итальянке совершенно не понравилось, и Гермиона даже не успела на него взглянуть, прежде чем та отправила его обратно портной.

— Они совершенно меня не понимают, совершенно! — эмоционально всплеснула руками Мария, а затем, чуть смягчившись, с сожалением посмотрела на Гермиону. — Но вы не волнуйтесь, сеньорита, к выступлению вы получите просто incredibile abito*! Кстати, а где ваш партнёр?

И это было «во-вторых». Прошло уже больше двадцати минут с того момента, как должна была начаться примерка, но Малфоя до сих пор не было. Гермиона нервничала, злилась, переживала, безуспешно пытаясь отогнать самые мрачные мысли, и в конце концов Мария почти в приказном тоне велела ей вернуться в бунгало, добавив, что дождётся сеньора сама, ведь он обязательно придёт.

В отличие от Марии Гермиона не была в этом уверена. Она вообще не была уверена в Малфое до конца. Этот человек всё ещё был для неё слишком непредсказуемым, и последние дни она невольно ждала от него подвоха: слишком уж мирно он себя вёл. Конечно, Драко по-прежнему подшучивал над ней, колко комментировал её слова и действия, но из этого ушла былая неприязнь. Возможно, так повлияла совместная работа над невероятно сложным танцем, который им поставила Мария, а может, дело было в чём-то ещё, и, откровенно говоря, Гермиона всё же склонялась к последнему варианту. Именно поэтому она старалась держать дистанцию в общении с Малфоем, причём не столько из-за боязни, что Драко может позволить себе с ней большее, чем простые разговоры, сколько из-за страха, что позволить себе лишнее может она сама.