Лабиринт. Книга первая

Словно что-то подтолкнуло меня в спину, и я сделала несколько шагов к этой двери. Мне не было даже любопытно. Это было какое-то иное чувство – зов, воспоминание о давным-давно данном обещании или незаконченном деле. Я чувствовала, что мне просто жизненно необходимо заглянуть внутрь.

Я едва коснулась потертой ручки двери, и та как будто сама собой повернулась. Раздался тихий скрип, и резкая боль прошила мою несчастную порезанную ногу, которой и так порядком досталось во время уборки. А затем так же внезапно боль отступила – или я нашла способ не обращать на нее никакого внимания. Я потянула ручку на себя, и внезапно окунулась в полную темноту. Это было странно – на улице вовсю сияло солнце, такое яркое, что его света хватало даже в коридоре. Если я правильно представляла себя планировку, то в комнате должны были быть окна, выходящие на противоположную сторону дома, но из комнаты тети Саши на меня навалилась непроглядная чернота. Наверное, окна были плотно зашторены.

А еще здесь странно пахло – не затхлостью, и не старостью, не грязью, не пылью. В комнате стоял одуряющий и сладкий запах спелых яблок.

Я зажмурилась, как делала в детстве, чтобы дать глазам привыкнуть к отсутствию света, и переступила через порог, словно в теплую воду ныряя в непроглядную черноту.

Волшебный цветок

Теплые воды маленького лесного озера сомкнулись над головой девушки, погружая ее в полную непроглядную темноту. Через мгновение она вынырнула, резким движением запрокидывая голову, так что отяжелевшая мокрая грива волос цвета гречишного меда взметнулась и хлестнула по плечам. Девушка глубоко вдохнула влажный ночной воздух и медленно поплыла, следуя за покачивающейся и подрагивающей лунной дорожкой. Достигнув середины озерца, она снова нырнула, перевернулась и легла на воду, раскинув руки и прикрыв глаза.

Мерное движение успокаивало, и она позволила себе некоторое время понежиться в теплой воде и прозрачном лунном свете, серебрившим ее обнаженное тело. Из-под полуприкрытых век она могла видеть, как медленно поднимается над лесом круглое яблоко полной луны. Словно зеркальное отражение лунного диска абсолютно круглое озеро баюкало ее, как когда-то, должно быть, баюкала мать, если только она вообще у нее была.

Мысли о детстве разбили хрустальное ощущение покоя, по спокойной воде прошла рябь, и девушка потеряла баланс. Она нырнула еще один раз – третий, как и говорила ей бабушка – и постаралась погрузиться как можно глубже, может быть, даже коснуться дна. В глубине озера теплый слой воды сменился ледяным, а еще глубже вновь стал теплым, но дно было все так же недостижимо. Когда силы стали иссякать, она развернулась и вынырнула на поверхность, пытаясь отдышаться. После подводной тишины окружающий лес почти оглушил ее своими загадочными звуками: где-то далеко кричала птица, скрипели старые деревья, качаясь на ветру, шелестела листва, с тихим шорохом двигались невидимые ночные звери. Ей показалось, что на берегу, где она оставила свою одежду и ритуальную рубаху, мелькнула тень, и она быстро поплыла в сторону берега.

Одежда была на месте, и рядом, конечно, никого не оказалось.

Бабушка так много раз за эти годы рассказывала, что ее ждет, что теперь, отжимая тяжелую копну волос и надевая на мокрое тело длинную белую рубаху без вышивки, она будто слышала монотонный старческий голос:

– Когда придет срок, в ночь накануне приди к лесному озеру. Под полной луной трижды окунись в воду, чтобы очиститься, и мысли все смой. Надень чистую рубаху и не перепоясывайся. Иди по лесу, куда глаза глядят, и следи за луной.

Девушка не удержалась и наклонилась к оставшейся одежде, вытащила из складок свой амулет – полупрозрачный осколок зеленого стекла, перевязанный шнурком. Крепко сжала его в кулаке, зажмуриваясь и желая себе удачи. Осколок был заговорен не на удачу, но она привыкла в любой ситуации обращаться к нему за помощью и поддержкой. И теперь ей совсем не хотелось оставлять его здесь, без него она чувствовала себя совсем беззащитной. Бабушка говорила, что всю одежду надо оставить у озера и не думать о ней, но считался ли амулет одеждой – не сказала. Девушка наклонилась и положила амулет на аккуратно сложенную юбку и тут же почувствовала нарастающую тревогу. Будто тоже не желая с расставаться с ней, осколок блеснул отраженным светом луны. Быстро оглянувшись, словно кто-то мог заметить ее проступок, девушка схватила амулет и повесила на шею, где ему и полагалось быть всегда. Аккуратно спрятала стеклышко и заправила шнурок за ворот рубахи. Ей сразу стало спокойнее.

Девушка посмотрела на луну, которая успела подняться еще выше, и поняла, что нужно поторопиться. Закрыв глаза, она три раза повернулась вокруг себя и быстрым шагом пошла в сторону леса, огибая озеро и не выбирая дороги.

После ночного купания в моментально промокшей рубашке она не чувствовала себя чистой, только очень замерзшей. Еловые иголки кололи босые ноги, влажные волосы неприятно липли к спине, ветки хлестали по лицу, а света луны едва хватало, чтобы не проваливаться в ямы и не спотыкаться о толстые древесные корни. Но она упорно шла вперед – куда глаза глядят, хотя глаза с трудом разбирали дорогу, – стараясь не слишком злиться на бабушку, отправившую ее эту летнюю ночь на охоту за колдовским цветением.

Неверные тени играли с ней злые шутки, крики ночных птиц, раздававшиеся в ночном лесу, заставляли то и дело оглядываться. Выросшая в лесу, девушка не боялась, но всегда помнила об осторожности, тем более, что идти к цветку без света ей полагалось в одиночестве, а она не могла быть уверена, что находится в лесу одна. Казалось, кто-то крадется по ее следам, стараясь попадать в такт ее шагам – и это не пугало, но беспокоило, потому что могло сделать все ее усилия напрасными. Едва ли кто-то мог причинить ей вред, пока амулет был с нею. Крепко сжимая маленький осколок стекла сквозь плотную ткань рубашки, она шла все дальше и дальше, прислушиваясь к шорохам за спиной. Стоило ей увериться в том, что кто-то идет следом, и остановиться, как подозрительные шорохи затихали, раздавался голос какого-нибудь из ночных зверей или птиц, и она успокаивалась, уверенная, что в лесу все идет своим чередом. Она шла дальше, пока через несколько мгновений тревожащие звуки не возвращались вновь.

Наконец, девушка вышла на маленькую поляну, со всех сторон окруженную огромными вековечными соснами. Ровно посреди поляны, залитый лунным светом, рос невысокий кустарник – точь-в-точь такой, каким его описывала бабушка. На темных упругих ветках тихонько покачивались, несмотря на отсутствие ветра, посеребренные лунным светом аккуратные продолговатые листья и крупные нераспустившиеся бутоны.

– Раз в двенадцать лет в особую ночь в полнолуние расцветает колдовской цветок. Твое дело – найти его, сорвать и принести мне. Дело это не простое, дается в руки он только чистому, тому, кто не побоится прийти в колдовскую полночь один, без света, доверившись только луне. Зато тому, кто овладеет цветком, дает он власть повелевать другими людьми, привязывать их души к себе невидимыми узами. Нужен он для многих хороших дел – и для многих дурных. Принеси мне цветок, девочка моя, мое ты наливное яблочко. А я уж сделаю, что нужно, сварю с ним свое приворотное зелье, и будешь ты повелевать сердцами людей, – звучал в голове голос бабушки. Девушка не знала точно, нужна ли ей эта колдовская сила владеть сердцами людей, которых за время жизни в лесу ей приходилось встречать не так уж часто. В лесную хижину к бабушке из деревни приходили девушки в поисках амулетов красоты, молодые женщины за оберегами для легких родов, степенные матроны за травами для мужской силы и лекарствами для скота. Порой, но гораздо реже, появлялись и мужчины: охотники искали благосклонности зверя, крестьяне – урожая. В такие дни бабушка просила ее уходить в лес и не попадаться мужчинам на глаза, и девушка послушно проводила время вне дома. Оставаясь незамеченной, она наблюдала за просителями и иногда, очень тихо и осторожно, следовала за ними до самого края леса просто из любопытства. Не зная причины запрета, девушка верила, что это делается для ее же блага, и старалась не нарушать бабушкиных наказов. Она догадывалась, что это было как-то связано с необходимостью однажды отправиться за колдовским цветком.

И вот цель была близка. Полночь почти наступила, и вот-вот должен был наступить момент, когда цветок распустится, и ей – чистой – предстоит его сорвать.

Она уговаривала себя, что это задание лишь немногим сложнее, чем ее обычные обязанности по сбору лечебных и колдовских трав для бабушкиных зелий. Просто условий было больше, цветок распускался реже, и его магия, вероятно, была гораздо могущественнее. А в остальном она не делала почти ничего необычного. Но ощущение, что в эту ночь происходит что-то совсем необыкновенное, не покидало ее.

Переминаясь с ноги на ногу, девушка ждала назначенного часа, когда внезапно за спиной отчетливо хрустнула ветка. Вот теперь точно, сомнений быть не могло – кто-то, кто следовал за ней, настиг ее и сейчас прятался в тени огромной сосны.

– Кто здесь? – Ее голос звучал отчетливо, негромко и абсолютно спокойно. Она нащупала под рубахой свой амулет и по привычке сжала стеклышко в кулаке. Она не боялась, зная, что зверь не станет причинять ей вред, а человек – не сможет. А вот она человеку – если только вздумает – сможет. И еще какой.

Девушка так пристально вглядывалась в тени, что у нее заболели глаза.

– Ну, выходи же! – Резко сказала она, повышая голос. – Не хочешь по-хорошему? Так будет по-моему.

Она поудобнее перехватила амулет, пропустив шнурок между пальцев, и чиркнула острым краем амулета по ключице, глубоко разрезая кожу. Алое пятно крови проступило и растеклось по вороту рубахи, но девушка не обратила на мгновенную боль никакого внимания, сосредоточенно вглядываясь в темноту под соснами.