Лабиринт. Войти в ту же реку
Шрифт:
Ты плачешь? Сильная девочка, наверное уже поставившая перед собой цель в жизни. Ты плачешь? Дожать! С надрывом повысить голос! Так, чтоб на излом, чтоб безысходность сквозила в каждом слове…
У вашего крыльца не вздрогнет колокольчик. Не спутает следов мой торопливый шаг. Вы первый миг конца понять мне не позвольте, Судьбу напрасных слов не торопясь решать…Резко замер, отвел глаза в сторону, а только что спетая песня словно растворилась в большой комнате, впиталась в каждого из присутствующих. Как лавина, пронеслись громкие аплодисменты. И шепот той, для кого собственно и спел.
— Спасибо!
— Мишка! Почему никто в твоем классе не знает, что ты так поешь?
Это Варвара проклюнулась.
— А, что, нужно об этом на каждом углу кричать?
Кто-то поинтересовался:
— А кто автор песни?
С усмешкой ответил:
— Прощения просим, автор неизвестен.
Пусть все будет, как должно. Настанет время и великолепный певец Малинин, своим голосом и этой песней, будет терзать женские сердца.
— Еще спой!
— Да вы, что? Граждане, вы веселиться собрались, или песни под гитару слушать?
— Спой!
Звонок в дверь, заставил хозяина выйти в прихожую, и тут же появиться в сопровождении соседей сверху. Дядьки и тетки навеселе, но в адеквате, возрастом за тридцать годов, внезапно нагрянули к соседу снизу.
— А у нас балкон открыт. Слышим, артист под гитару классную песню лабает. Ну и… по-соседски спустились послушать. Пустите?
— Пой, Миша!
— Жги, давай!
Твою мать! Ну и выдал, как полагается! А, чего?
Сиреневый туман, Над нами проплывает, Над тамбуром горит, Полночная звезда…А потом еще! И еще! Слава Богу, когда спел «Черные глаза», кто-то умный и не теряющий контакта со временем, выкрикнул:
— Товарищи! Через десять минут Новый год наступит!
— Телек включайте!
На экране телевизора появлялся бровастый, весь увешанный звездами «Героя», генсек и причмокивая губами, поздравил страну и пожелал гражданам всех благ. С началом боя курантов все орали «ура», чокались, и пили шампанское.
Потом уже началось веселье.
Одни танцевали, другие смотрели «Голубой огонек» в маленькой комнате, периодически выходя покурить или по другой какой надобности. Время ускорило свой бег, стараясь быстрей пробежать оставшиеся до утра часы, самой волшебной ночи в году.После веселой, бессонной ночи и теплой квартиры, погода на улице показалась противной и холодной. Скорей бы домой добраться и в люлю. Спать! Только спать!
Пересекая тропинку между двух четырехэтажек, Каретников услышал голос. Кто-то позвал. Оглянулся. На углу дома стояла молодая женщина в характерной, аляповато-цветастой юбке, спускавшейся из-под короткой шубейки до самого низа ног. Черноволосая, красивая, румяная на морозе. Окликнула его.
Надо сказать, что в городе имелась цыганская слобода и Михаил в своем босоногом детстве частенько гостил в ней у таких же как он голоштанных сверстников. Цыгане, такие же люди, как и остальной народ проживающий в Донбассе. Ничем не лучше, но и не хуже других. Только со своими жизненными принципами, ну и соответственно, со своими «тараканами» в голове.
Подошел. Может помощь какая нужна?
— Бахталэс чайюри! Со ту камэс? [13]
— О! Чаворо гаджо [14] говорит на нашем языке?
— Слегка. В вашей слободе у меня друзья имеются. Так, чем помочь?
— Это я тебе помочь хочу. Давай по руке погадаю…
— Ага, всю правду скажешь. Я понял. Слушай, устал, домой хочу, спать хочу. Держи. С Новым годом тебя, манушуваро.
Сунул в изящную ручку червонец, решив поднять настроение «начинающей шувани». А, вдруг толк будет.
13
Бахталэс чайюри! Со ту камэс? (цыган.) — Привет девушка! Чего ты хочешь?
14
О! Чаворо гаджо… (цыган.) — О! Мальчик не цыган…
— От души!
Кольца золотых серег, мелодично дзинькнули, присоединив свое звучание к развеселому смеху девчонки.
— Ой! Гаджо, потешил! Когда бы это цыганка от денег отказывалась?
Смех оборвался резко.
— Возьми отдарок, парень! — лицо серьезное, в глазах ни капли веселья. — Запомни, когда станет совсем туго, когда подумаешь, что конец приходит, бросишь его на землю со словами — «Рада велит!». Понял ли? Не забудешь?
Потянулась к нему, чуть приподнялась на цыпочках, чтоб уравнять рост. Повязала на шею, прямо между воротником и шапкой простенький лазоревый платочек.
Повторил:
— «Рада велит!».
— Молодец! Иди, спи.
Домой Каретников добрался утром. На часах девять. Войдя в калитку, столкнулся с курившим у крыльца Иваном Прокопичем. Х-хы! Смотри-ка, небось всю ночь колбасился, водку пил, а выглядит «огурцом»! А ведь ему… за полтинник.
— Явился? Пропажа!
— Ага.
— Брата где потерял?
— Девушку провожать пошел.
— Мать тут переживала.
— Догадываюсь.
— Фигня, Мишаня! Не бери в голову, все путем! У нас здесь тоже веселуха была.
— Это как?
— А так! Дети в час спать легли, ну а мы все после трех. Ясно дело, праздник, вымотались. Батяня твой, с Лехой и Василем, покурить вышли.
— Ну, и?
— Ха-ха! Покурили. Замок-то на двери, твой дед, английский повесил. Вышли и дверь захлопнули. Вот почитай с трех до пяти вокруг хаты и бегали. Как не замерзли?
— Так ведь мороз всего градусов семь, не больше, и ветра нет. Чего ж тут мерзнуть?
— Ну да, ну да. А ты спроси, в чем они одеты были.
— И в чем?