Лабиринт. Войти в ту же реку

— Ну, в кого ты у меня такой…

— В тебя, мама! Исключительно в тебя. От папы мне разве что, то что между ног болтается, досталось.

— Мишка! Еще одно слово и я рассержусь.

— Молчу. Кстати, у нас полкласса сегодня на всенощную у Игорька Самарина собираются. Надеюсь, ты меня не отпустишь? Так я хоть высплюсь по-человечески.

— Еще чего! Все, так все! Бирюком растешь. Пойдешь как миленький! И чтоб обязательно танцевал, за девочками ухаживал. Даже бокал сухого вина выпить разрешаю.

Во, понесло! А, стал бы отпрашиваться, обязательно на мозг присела. Да, что? Да, как? Да, почему? Отпустить отпустила бы, только инструктаж на час затеяла. Нет! Все-таки психология, великая сила.

— Ма, я там в летней кухне букет роз видел… Неудобно, как-то, с пустыми руками приходить. Сейчас цветы купить, проблема.

— Бери.

— Спасибо!

— Кто она?

— Цветы беру, только для собственной значимости. Остальные до этого вряд ли допетрят.

— Тюфяк ленивый. Бери.

Дед как партизан, дождался внука за дверью. Подсмеиваясь над простодушием невестки, всего лишь уточнил:

— Тебя когда ждать?

— Завтра.

Каретников выбросил из головы все мысли о предстоящей «партии» между ним и Советом корректоров. Перестал думать, как и когда он сделает первый ход. До этого еще было далеко. Сейчас для него было главным — он и Ольга. И эти понятия не разделялись.

Шифруясь, из школы разошлись в разные стороны, при этом обоим повезло никого не встретить из знакомых. У судьбы можно было смело урвать две недели безоблачного счастья. Ольгин муж уехал в командировку в Польшу.

…Кто бы сомневался. Городская номенклатура давно облюбовала центральный район города. Каменные, декорированные лепниной дома с богатыми по советским меркам квартирами, ютились в гуще старых каштанов. Когда был здесь зимой, даже не думал о таких мелочах. Выходит так, что и дом Ольги находится на главной улице города. Стоянка у дома полнехонька двадцать четвертыми «Волгами», даже «Мерин» чей-то, мозолит глаз синим цветом и узнаваемыми контурами «морды». Хорошо живут, «слуги народа»! Вот он, второй подъезд. Зашел. Толстые стены, наверняка хорошая звукоизоляция вместе с высокими потолками и полным набором коммуникаций. Это не «хрущебы», и даже не «брежневки». Сюда если посчастливилось въехать, то живи и радуйся! Но для того чтобы получить такую квартиру, в таком доме, нужно быть в «обойме». Судя по всему, Олин муженек в ближнем кругу обосновался надежно. Правда следует отметить, что некоторое число простых граждан все-таки получала квартиры в элитных домах, но… Опять это пресловутое «но»! Эти простые люди, на поверку оказывались совсем не простыми. Партхозноменклатура. Ну, да Бог им судья!

По широкой, всем своим видом и добротностью, внушающей уважение лестнице, «взлетел» наверх. Второй этаж. Отдышался. Нет, не запыхался. Нервы! Предчувствие встречи с любимой, заставило сердце часто стучаться в груди. Нажал на кнопку звонка, едва различил узнаваемую мелодию за тяжелым дверным полотном.

Дверь открылась. Близорукий, лучистый взгляд встретил его на пороге. Оля! Словно школьник, с волнением протянул вперед букет цветов.

— Миша…

— С праздником тебя, родная!

На мгновенье зарыла мордашку в цветы, вдохнула аромат роз. Ухватила за рукав куртки, повлекла в квартиру.

— Заходи.

Выдохнул, пытаясь унять сердцебиение:

— Соскучился!

Улыбнулась ему, пряча лукавинку на губах.

— Как? Уже?

— Ты бы знала как!

— Знаю, милый! Сама вся извелась, зная, что придешь. Снимай куртку. Проходи. Я пока цветы в вазу поставлю.

Из кухни послышалось громкое шуршание воды, а Михаил в это время с интересом знакомился с тем, как живут настоящие «буржуины» с партбилетом в кармане и коммунистическим окрасом души.

Высокий потолок впечатлил сразу. Что «воздушно» не скажешь, но точно внушительно. Сразу двинул в зал, останавливаясь на пороге. Конечно, современная мебель начала двадцать первого века ни в какое сравнение не идет с мебелью конца «застоя», но все же… обстановка характеризовала хозяина не только в финансовом плане. Гобеленовый гарнитур из двух кресел и раскладного дивана, прозванный в народе «мягкий угол», вписывались в габариты гостиной, как влитые. «Стенка» модная, не полированная, лишь чуть «отливала» благородством дубового шпона. Возможно румынская или югославская. Ее стеклянное «нутро», по самое «не хочу» напичкано хрусталем, в тандеме с люстрой богемского стекла, бликовавшим при электроосвещении комнаты. Телевизор «Sony Trinitron», естественно забугорной сборки. Музыкальный проигрыватель. Вот магнитофон подкачал — бабинное чудо техники, хозяин уж мог бы постараться и давно заменить хотя бы на скромный кассетный «Sharp». Нда! Жилье бизнес-класса в разгар застоя. Из общей «атмосферы» мещанства, ярким пятном выделяется картина в золоченой раме на стене. Похоже, написана еще до «торжества» революционных событий в Питере…

Руки подруги, просунулись подмышками, обняли его. Ольга прижалась к спине. Так тихо подошла, что и не услышал ее шагов.

— Кофе будешь?

— Буду.

Нежно отведя ее руки от своей груди, обернулся к ней. Обнял. Сказал не громко:

— Только пойдем на кухню. Гостиная у тебя конечно впечатляет, но сидеть в этом музее, совершенно нет настроения.

— Я так и думала.

Яркая модная кухня, на которой так удобно готовить. «Вытяжка» — по нынешним временам вещь необычная, мало у кого такой аппарат встретишь. Большой холодильник, «Розенлев». Насколько помнил, девятьсот рэ, как с куста! Простому смертному копить до морковкина заговенья! Сидели, болтали, пили кофе. Михаил откровенно любовался Ольгой, одетой по-домашнему и будучи сама удивительно домашней болтушкой, близоруко щурившейся глядя ему в лицо. Вот уж действительно, что значит, когда мозги у тебя не семнадцатилетнего юнца, а умудренного жизнью мужчины! Был бы действительно пацаном, уже б давно «нарезал круги» вокруг вожделенного «объекта», восторженно поскуливая от переизбытка чувств и только одного желания. Каретникову этого было мало. Он как губка впитывал само присутствие любимой, ее слова, мысли, ее запах и вот этот близорукий взгляд. Он психологически понял, Ольга ему благодарна особенно за это. Не имея друзей, долгое время находилась в «золотой клетке», когда некому толком сказать лишнее слово, посоветоваться, поплакаться по-бабьи, в конце концов. Он в этот поздний вечер стал для нее той отдушиной, которая лечит уставшую душу. Была бы она «пустышкой», давно претерпелась ко всему. Только она другая. Взяв ее руку в свои, нежно погладил, поднеся к лицу, стал целовать. Не отвлекаясь, слушал о чем она ему рассказывает.

— …Еще в институте встретила его. Все девочки курса завидовали. Красавец мужчина, старше меня. Цветы, комплементы, подарки. А я глупая, девятнадцать лет. Многого просто не замечала или не хотела замечать. После учебы увез сюда. Детей нет. Если бы были, может все сложилось по иному… У него в Ворошиловграде женщина.

— Поэтому у тебя утром такое настроение было?

— Сказал, что в командировку едет. Мол, «поезд дружбы» к шахтерам Селезии отправляется сегодня. Только я не совсем поглупела. Ну и доброжелатели нашлись, нашептали, что делегация только девятого марта из Ворошиловграда отъезжает. Устала от такой жизни, от вранья, от постоянных его пьянок.

— Ушла бы.

— Шутишь? Кто позволит? Он бы и сам рад развестись, только партийное начальство… Там! Наверху! Такого не допустит. Все-таки один из секретарей Горкома партии. Такое пятно на всех ляжет.

Поднявшись с табурета, придвинулся к ней, обнял.

— Солнышко!

Сграбастав Ольгу, поднял на руки, заставив «спрятать» лицо у себя на груди. Больше не желал просто разговоров. Хотел любви с дорогой его сердцу женщиной.

Уже на пути в спальню, одежда слетая с них и падая на пол, образовала дорожку следов. Ладонью ударил по выключателю на стене, включив свет в комнате.

— Зачем… — пролепетала, как в тумане.

Вот наконец-то и кровать. Михаил, стянув трусики с Ольги, осыпал ее живот поцелуями. Приняв правила игры, женщина извивалась в его руках от приятной щекотки. Может быть чуть грубовато схватил Ольгины бедра с внутренней стороны, раздвинул ей ноги. Она уже не стеснялась его, позволила рассмотреть свои прелести.

— Да, ты у меня оказывается натуральная блондинка. В школе этого не заметил.

— Глупый!

— Извини!

Половые губы в обрамлении рыжеватых волос, исходили влагой, набухли от желания. В Советском Союзе секса не было, по всем письменным источникам доказанный факт. Святой дух тоже оставался как-то в стороне от людских желаний и деяний. Отчего тогда в семьях появлялись дети — загадка, скрываемая за семью печатями.